себе в голову, что сможет перенести другими способами изображение существующих в реальности предметов на бумагу или какую-нибудь другую поверхность. Он постоянно говорит об этом, упоминая какие-то галоидные соединения серебра и подобные вещи, но я ничего не понимаю в этом. Насколько я знаю, Томас Уэджвуд и француз по фамилии Ньепс, если я ничего не путаю, носятся с той же идеей, что и мой муж. Надеюсь, что они не опасны для окружающих и не успели сжечь полдома, как мой Берти.
Нож, которым Джанет намазывала маслом гренок, застыл в воздухе.
– Ваш муж сжег полдома? – в ужасе спросила она. Уилда кивнула, и кружева на ее чепце затрепетали.
– Да, этот глупец, проводя опасный опыт, вышел из лаборатории и направился в библиотеку, чтобы навести какую-то справку. Когда он вернулся, вся лаборатория уже была объята пламенем. К счастью, до основания сгорело только западное крыло дома. Если бы не местные жители, которые сбежались на пожар и растянулись цепочной до самой реки, передавая из рук в руки ведра с водой, мы бы остались без крыши над головой.
– Какой ужас, – промолвила Джанет.
– Вы правы. Наш дом до сих пор ремонтируют строители. Вы слышите шум, который они создают?
И тут же до их слуха снова донесся страшный грохот, а затем послышались возбужденные мужские голоса.
Джанет, пряча усмешку, потянулась за джемом. Ей было странно, что кузина хранила олимпийское спокойствие и не реагировала на шум в доме. Может быть, она глуховата?
– Да, – ответила Джанет. – На него трудно не обратить внимания.
Уилда, допив чай, поставила фарфоровую чашку на блюдечко.
– За пять месяцев ремонта я настолько привыкла к нему, что перестала замечать стук и грохот, – заявила она и вдруг задумчиво посмотрела на гостью. – А вам, наверное, строители помешали спать, кузина? Вообще-то я просила архитектора, который руководит ремонтом, приступить к работе сегодня попозже, поскольку я знала, что вам надо хорошенько выспаться. Обычно они начинают стучать на рассвете, часов в шесть.
О Боже! Джанет застыла от ужаса. Уилда считала, что проснувшийся в половине восьмого утра человек может хорошо выспаться! Да, эта женщина слишком долго жила в сельской глуши и плохо понимала горожан, привыкших к другому образу жизни. Джанет открыла было рот, чтобы объяснить кузине ее ошибку, но, встретившись с Уилдой глазами, промолчала.
Джанет, конечно, могла предъявить кузине массу претензий и выразить ей свое неудовольствие по поводу порядков в доме, но она понимала, что, сделав это, ничего не добьется. Ее слова только обидят Уилду, но не изменят график работы строителей, которые, по существу, и были во всем виноваты.
Тем не менее Джанет следовало что- то предпринять, чтобы заставить архитектора позже приступать к работе. Она знала, что долго не выдержит, если по утрам ее будут будить в шесть часов. Необходимо было найти компромисс.
– Спасибо за заботу, – с улыбкой промолвила Джанет. – Но я бы хотела попросить вас еще об одном одолжении.
– О да, конечно, дитя мое. Чем я могу быть вам полезна?
– Не могли бы вы попросить строителей и впредь приступать к работе позже обычного? Признаться, в городе я привыкла к другому режиму дня, и, боюсь, его резкое изменение, ранний подъем по утрам негативно скажутся на состоянии моего здоровья. Мне кажется, что это вредно и для вас.
– О, подобное никогда не приходило мне в голову, – с удивлением сказала Уилда. – Вообще-то я давно привыкла рано вставать. Но если для вас это сложно, то я обещаю что-нибудь придумать. Но учтите, мы имеем дело с мужчинами, а они непредсказуемы, и с ними трудно договориться.
Джанет сразу же вспомнила Даррага О'Брайена, и, пока она намазывала джем на гренок, его образ стоял перед ее мысленным взором. Откусив кусочек, она хорошо прожевала его и проглотила.
– Да, – наконец сказала Джанет, промокнув губы салфеткой, – я отлично понимаю вас.
Глава 3
О Боже, какая скука!
Джанет пробыла в поместье кузины меньше суток, а ей уже было невыносимо скучно. Существование в этой Богом забытой глуши было для нее равнозначно жизни в сумасшедшем доме. Ей казалось, что она одета в смирительную рубашку, связана по рукам и ногам, а ее рот заткнут кляпом.
Гуляя без цели по тропинкам сада, Джанет думала о своей горькой судьбе. Легкий ветерок надувал ее юбки, солнце ярко светило на синем безоблачном небе, однако сегодня в отличие от вчерашнего дня не было жарко. Шум строительных работ был все таким же громким и монотонным, но Джанет старалась не обращать на него внимания.
Остановившись на дорожке, Джанет подбросила мыском туфельки несколько камешков и тяжело вздохнула.
Она подумала, что ей следует заняться чтением. Джанет уже нашла в доме библиотеку, которая, слава Богу, не сгорела, и обнаружила в ней множество книг.
Впрочем, Уилда не была похожа на заядлого книгочея, а кузен Катберт вряд ли интересовался чем-нибудь, кроме сухих научных трудов по ботанике и химии. Джанет поморщилась при воспоминании о своих родственниках, которые навевали на нее скуку.
Возможно, однако, даже вдали от дома ей не следовало усваивать дурные привычки. Джанет давно знала, что леди, которые хотели иметь успех в обществе, должны были скрывать свое пристрастие к книгам, в особенности от особ противоположного пола.
Джанет помнила тот день, когда к ним в дом с визитом явилась маркиза Колтон, бабушка с материнской стороны.
Бабушка, несмотря на свой возраст, была еще очень красива. Ее карие с лиловатой поволокой глаза оценивающе смотрели на Джанет. Маркиза повернула голову внучки вправо и влево так, словно выбирала на рынке лошадь или собаку, а затем убрала свою руку.
– У нее хорошенькое личико, – наконец промолвила она, обращаясь к дочери, – и у ее сестры тоже. – Она помолчала, неодобрительно глядя на Вайолет, которая сидела, склонившись над книгой. – Однако я должна дать тебе один совет, Эдит. Сократи программу обучения своих дочерей до минимума. Их образование должно быть поверхностным. Науки портят женщину, и если твои девочки превратятся в книжных червей, то погубят себя. Ты не сможешь выдать их замуж, какими бы хорошенькими они ни были. Призвание женщины, в конце концов, состоит в том, чтобы нравиться мужчине, который потом, в свою очередь, окружит ее роскошью и сделает счастливой. Но если девушка привыкла с детства держать в руках книги, аспидные доски и задачники, то она обречена остаться старой девой.
В отличие от своей сестры, которая закатила глаза кверху и снова погрузилась в чтение, Джанет приняла слова бабушки близко к сердцу. С детства она была убеждена в том, что для женщины нет судьбы хуже, чем остаться незамужней, одинокой и нежеланной.
И с этого дня Джанет потеряла всякий интерес к учебе, посвящая все свое время чисто женским занятиям. Перемена в образе жизни далась ей легко. Джанет всегда следила за модой, обожала наряжаться, петь, играть на фортепиано, танцевать и рисовать акварелью. На всех этих поприщах она превосходила своих сверстниц.
Джанет брала пример с бабушки. Маркиза являлась законодательницей мод, непререкаемым авторитетом для дам из высшего света, и Джанет хотела во всем походить на нее. Чтобы добиться успеха в обществе, она готова была скрывать свои знания и природный ум.
Но теперь ей не надо было притворяться. Она могла проводить время в этом чистилище, в которое ее поместили родители, как ей заблагорассудится.
Сегодня утром во время экскурсии по дому, которую ей устроила Уилда, она, чтобы скоротать время, стала расспрашивать кузину о местном обществе. Однако Уилда заявила, что они с Берти редко куда-нибудь выезжают. Балы и светские развлечения проходят обычно в Уотерфорде, до которого нужно довольно долго добираться из поместья Мерриуэдеров. Пожилой чете это не под силу. Слова кузины огорчили Джанет.
Однако еще больше ее расстроило заявление Уилды о том, что два раза в месяц к ней в гости наведываются подруги, такие же пожилые дамы, как и она, – супруга местного священника, жена сквайра и пара старых дев. Все они были не моложе пятидесяти лет. Уилда тут же любезно предложила Джанет присоединиться к их кругу в следующий раз, когда они съедутся в ее дом. Чуть не задохнувшись от ужаса, Джанет вежливо, но твердо отказалась от этого приглашения.
«О, – простонала она про себя, – как могли папа и мама обречь меня на такую судьбу?!» Подобной подлости она не ожидала от родителей, которые всегда баловали ее и шли на уступки.
Она снова подбросила мыском туфельки камешек и с мрачным видом посмотрела на цветущие вдоль дорожки сада алые маки.
Внезапно раздался громкий собачий лай, и Джанет насторожилась. Подняв голову, она увидела выбежавшего из-за угла дома огромного серого пса и застыла в ужасе. Похожая на волка собака с оскаленными зубами бежала прямо к ней. Прежде чем перепуганная Джанет успела сорваться с места и пуститься наутек, пес настиг ее, встал на задние лапы и, положив передние ей на плечи, опрокинул ее на землю.
Взвизгнув, Джанет упала навзничь в цветы и снова громко завопила, когда нависшее над ней огромное животное лизнуло ее шершавым розовым языком в лицо. Джанет содрогнулась от страха и отвращения, почувствовав запах собачьего дыхания, ударивший ей в нос. Она попыталась встать, но пес навалился тяжелыми лапами ей на грудь и припечатал к земле.
– Витрувий, фу!
Собака напряглась, услышав команду, однако не сразу выполнила ее и снова лизнула визжащую Джанет в лицо. Джанет замотала головой. Наконец пес соскочил с нее.
– Витрувий, противная собака! Что ты сделал? – услышала она все тот же мужской голос,
