Мэллори повернула картину лицевой стороной, и у Адама перехватило дыхание.
— Ты узнал ее? — спросила Мэллори.
Адам кивнул.
— Да, — сдавленным от волнения голосом промолвил он. — Это Делия, моя сестра. О Боже, я думал, он продал ее портрет.
«Или уничтожил его, как уничтожил саму Делию», — подумал Адам, но не стал произносить эти слова вслух.
— Ты имеешь в виду своего отца? — уточнила Мэллори.
Адам кивнул, чувствуя, как к горлу подступил комок.
— У тебя была очень красивая сестра, — сказала Мэллори. — Сколько ей лет на этом портрете?
— Пятнадцать, — с трудом произнес Адам. — Я хорошо помню то лето, когда с нее писали портрет.
«Эго было ее последнее лето», — подумал он. Адам уехал в университет, не подозревая, какая трагедия произойдет в его семье в следующем году.
Он долго внимательно рассматривал лицо изображенной на портрете девушки. У Делии были нежные карие глаза, еще по-детски округлый подбородок и маленький рот. Ее губы навсегда застыли в полуулыбке.
Как он мог забыть сестру? Ее образ почти стерся из его памяти. «О если бы я остался тогда в поместье, — с горечью думал Адам. — Если бы мог предположить, что сделает этот ублюдок с моей милой Делией! Мне нужно было увезти ее из дома».
— Куда мы повесим эту картину? — спросила Мэллори. — Я думаю, мы могли бы поместить ее в гостиной. Или, если хочешь, начнем возрождение галереи фамильных портретов и это полотно положим в основание коллекции.
— Значит, ты не станешь возражать? — спросил Адам.
— Возражать? Против чего?
— Против того, чтобы повесить портрет Делии в галерее. Учитывая то, как она умерла, я не стал бы осуждать тебя, если бы ты решила повесить этот портрет где-нибудь в менее приметном месте. Например, здесь, в моем кабинете.
Мэллори поджала губу.
— Хорошего же ты обо мне мнения! Конечно, ты можешь повесить портрет сестры здесь, если тебе этого хочется! Но если ты сделаешь это только для того, чтобы убрать его с глаз, то я буду решительно против. Неужели ты стыдишься выставлять напоказ портрет Делии?
— Разумеется, нет.
— В таком случае с чего ты взял, что этого буду стыдиться я? Какими бы ни были обстоятельства ее смерти, она твоя сестра. Сестра, которую ты любил всем сердцем.
Адам резко встал и, подойдя к окну, долго молча смотрел в него, заложив руки за спину.
В конце концов, поставив портрет на пол у стены, Мэллори подошла к мужу и тронула за плечо.
— Расскажи мне о Делии, о том, что с ней случилось, — попросила она.
— Ты же знаешь, что произошло с моей сестрой, — глухо ответил Адам.
Мэллори покачала головой.
— Мне известно, как она погибла, но я не знаю, почему так случилось.
— Лучше тебе не знать этого, Мэллори.
Адам жалел о том, что разговор зашел о смерти Делии. Ему следовало молча повесить портрет сестры на стену кабинета, и дело с концом. Но теперь он видел, что разжег любопытство жены своими уклончивыми ответами. Адам никогда никому не открывал душу и не рассказывал подробности, связанные с гибелью Делии. Даже его лучший друг Джек Байрон ничего не знал об этом.
Могли он раскрыть свою тайну Мэллори? Что она подумает, когда узнает правду о его семье?
Мэллори крепко прижалась к нему, положив голову па плечо.
— Скажи мне, что случилось с твоей сестрой, — прошептала она. — На портрете Делия выглядит такой юной и очаровательной. Почему девушка знатного происхождения, девушка, которую ждало блестящее будущее, вдруг наложила на себя руки? Ты говорил, что она написала тебе письмо. Что в нем было? Столько лет прошло, ты можешь наконец облегчить душу и рассказать хотя бы мне, твоей жене, о том, что произошло когда-то здесь, в этом поместье.
Адам горько усмехнулся.
— А почему ты решила, что я никогда никому не рассказывал подробности о гибели сестры?
— Если бы рассказывал, то сейчас тебе не было бы так трудно. Неужели ты не доверяешь мне?
— Конечно же, я тебе доверяю.
В комнате повисла тишина. Через минуту Адам тяжело вздохнул и обнял жену.
— Мне не хотелось бы, чтобы ты плохо думала о ней, — наконец произнес он.
— Клянусь, мое мнение о Делии не изменится.
Тень пробежала по лицу Адама, когда в его памяти вспыли тяжелые воспоминания о произошедшей трагедии.
— Ты знаешь, что мой отец всегда был в долгах как в шелках. Он тратил много денег на кутеж и проигрывал их в карты, развратничал.
— Да, именно поэтому в доме голые стены, а в усадьбе царит разруха. Он распродал все, что имело хоть какую-то ценность.
Адам отвел глаза в сторону.
— Но он продал не только мебель и другие вещи.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Этот ублюдок продал свою дочь, Мэллори. Как только я уехал из дома, он отдал Делию своим друзьям-игрокам в счет погашения карточных долгов. Он расплатился ею!
Мэллори ахнула:
— Не может быть!
— Тем не менее, это правда. Он превратил невинную девушку в шлюху.
— Но Делия была еще совсем ребенком.
— Тем привлекательнее она казалась этим грязным животным. Мне стыдно за отца. Клянусь, я ничего не знал о его чудовищном преступлении. Если бы у меня были хоть малейшие подозрения, что он способен на подобное злодеяние, я сделал бы все возможное и невозможное, чтобы увезти сестру из дома. Но, к сожалению, я слишком поздно узнал правду о том, что творилось в этом поместье.
— О, Адам… — дрожащим голосом прошептала Мэллори, едва сдерживая слезы.
— Через некоторое время Делия поняла, что беременна. Не снеся позора, она утопилась. Когда я получил ее письмо, то пришел в ужас. Решив убить отца, я бросился в Грешем-Парк и действительно едва не прикончил негодяя. Я бил его смертным боем до тех пор, пока слуги не оттащили меня. Мысль о том, что вряд ли Делия захотела бы, чтобы меня осудили за отцеубийство и вздернули на виселице, остановила меня; — Адам перевел дух, сделав паузу, а потом продолжил: — В письме сестра не назвала имен тех мужчин, которые насиловали ее, но я прекрасно знал, кто это был. Я выследил их всех по одиночке, выпорол хлыстом и пригрозил, что убью, если они будут обливать грязью мою сестру. Я приказал им молчать о том, что произошло в поместье. С тех пор прошло много лет. Все обидчики Делии уже сошли в могилу. Их погубили собственные пороки. Если существует высшая справедливость, то сейчас все они горят в аду.
— Так оно и есть, Адам, — горячо согласилась Мэллори. — Эти люди заслужили терпеть вечные муки.
— И прежде всего мой отец. Я уверен, что в аду ему уготованы мучения особого рода. Избив этого негодяя, я уехал из Грешем-Парка и больше никогда не видел его. Для меня он умер. И я больше не хотел иметь с ним ничего общего. С тех пор у меня не стало родных, не стало отчего дома.
Мэллори погладила мужа по плечу. В ее аквамариновых глазах отражались тревога и боль.
— Мы всегда стремились, чтобы ты чувствовал себя в Брейборне как дома. Теперь я понимаю, почему ты ежегодно проводил у нас лето и все каникулы. Если бы я знала, что творилось у тебя на душе, я бы относилась к тебе внимательнее и бережнее.
