человека. Он стоит перед домом и кричит, что вызовет полицию. Я ему объясняю, что сам работаю на полицию. И добавляю, что он может забрать собаку, и это будет ему стоить пять долларов, потому что у нее нет регистрационного свидетельства, что собака его нарушает закон и что сам он преступник. Если он не явится за собакой завтра же, я собственноручно перережу горло этому чертову псу. Он снова обзывает меня фашистом. Я называю его говеным жидом и почти готов броситься вслед за ним по улице. Жаль, что у меня нет при себе сети. Мать велит мне войти в дом. Когда я захожу, она говорит, что я должен уйти с этой работы. Я отвечаю, что не уйду, я только начал входить во вкус.
На следующий день мы ловим двенадцать собак. Мы разрабатываем собственную систему. Ловим собак в ковбойском стиле, как бы окружая их. Когда мы замечаем стаю, то не подъезжаем к ней, а преследуем ее по улицам, маневрируя, пока не загоняем в тупик или в такое место, где можно ее окружить.
Мы наблюдаем за ней, стараясь определить, кто в стае вожак. Во всех этих стаях есть одна главная собака. Загоняя стаю, мы присматриваемся, чтобы узнать, какая именно. Вожака легко вычислить, потому что он бежит впереди и остальные смотрят на него, чтобы знать, что делать. Мы стараемся поймать в первую очередь его, а с остальными все уже проще. Делаем это так: один из нас, обычно это я, высаживается прямо перед вожаком. Как тореадор с красным плащом, я стою с опущенной сетью и вызывающе рычу. Так что ему приходится защищать не только свою стаю, но и свою честь. Он скалит зубы и рычит в ответ. Между тем Пташка спрыгивает позади него на расстоянии двадцати или тридцати ярдов и пробирается через всю стаю. К тому времени, когда вожак понимает, что произошло, уже слишком поздно: кто-то из нас его накрывает. После этого с остальной стаей справиться можно легко. Собаки смирно ждут, когда мы подойдем, или даже виляют хвостами, пытаясь завязать дружбу. По большей части собаки вообще жутко трусливы. Мы ловим их сетью или просто заводим в клетку. Считаем, что, взяв вожака, имеем право и на его стаю.
На второй день утром, где-то между одиннадцатью и половиной двенадцатого, мы успеваем поймать двенадцать собак. Больше в наш фургон не влезает. Ехать до заведения дока Оуэнза полчаса, поэтому Джо Сагесса предлагает где-нибудь перекусить и выпить пива, а затем всхрапнуть за полем для гольфа. Так мы и поступаем. А потом лежим на траве до трех, рассказывая анекдоты, потом едем к доку Оуэнзу и сдаем ему собак. Мистер Колер уже приходил заплатить, чтобы ему отдали его шавку.
Уже вечер, вся клетка загажена донельзя. К счастью, имеется шланг для мытья полицейских машин, и мы пользуемся им, чтобы смыть собачье дерьмо и собачье ссанье, собачью блевотину и собачью шерсть. Джо выделяет нам шкафчики, где можно хранить рабочую одежду. Так что мы принимаем душ в полицейском отделении и храним там свои шмотки.
Мы чувствуем себя так, будто сами служим в полиции. Это потрясающе: иметь возможность потрогать за холодную гладкую рукоятку все эти револьверы тридцать восьмого и сорок пятого калибров. Копы держат их в идеальном порядке. На ремни и портупеи просто любо-дорого посмотреть, они замаслились и пропитались человеческим потом до совершенства и чудесно подогнаны к фигуре хозяина.
В участке вечно играют в карты. Джо нас представляет присутствующим, и те, похоже, не возражают, чтобы мы там посидели. Я начинаю думать, что не возражал бы стать копом. Какой-нибудь молодой парень вроде Джо Сагессы в недалеком будущем сможет уйти в отставку с хорошей пенсией. Пожалуй, кто-то станет тебя ненавидеть, но когда ты понадобишься, тебя всегда позовут на помощь и сразу зауважают. Ну что ж, неплохая мысль, можно записать, чтоб не забыть.
На следующий день все повторяется. К десяти часам утра у нас уже десять собак, включая огромную немецкую овчарку. На этот раз мы сперва заезжаем с ними к доку Оуэнзу, а уж затем отправляемся перекусить и выпить пива, после чего два часа опять валяемся на траве. Этим мы достигаем того, что собаки не сидят у нас все время в клетке, лая, подвывая и загаживая все на свете. Во второй половине дня мы отправляемся за второй партией. Добываем еще восемь собак. Джо нравится ловить собак не меньше, чем нам. Он работает на постоянном окладе, но в тот день мы с Пташкой разделили с ним восемнадцать долларов, вырученные за собак, плюс деньги за восемь часов повременки. Это уже настоящий подкуп.
Доку Оуэнзу наша с ним сделка перестает нравиться, и он дает задний ход. Ему то и дело приходится бегать принимать собак. Его породистые клиенты начинают сходить с ума от такого количества окружающих их вшивых тварей. К тому же со времени поступления к нему первой партии уже прошло сорок восемь часов, и, за исключением мистера Колера, никто не пришел их выкупать. Док заставляет нас забрать их обратно. Джо угрожает высадить их рядом с его домом. Это в двадцати милях отсюда, у поворота на Балтимор, за пределами нашей территории. Утром следующего дня мы ловим одиннадцать собак. Когда приезжаем к доктору Оуэнзу, тот не разрешает нам разгружаться. Джо улыбается, как сумасшедший. Мы привязываем дворняжек чуть ли не ко всем столбам у дока на заднем дворе. Это походит на дог-шоу низшего разряда. Док требует, чтобы мы забрали те двенадцать собак, которых привезли на второй день, а то нам больше не удастся всучить ему ни одной собаки. Так что мы едем в полицейский участок, который находится в здании муниципального совета, и Джо описывает сложившуюся ситуацию здешнему начальству. Капитан Лутц звонит в Филадельфию, и там соглашаются травить собак в газовой камере, но по цене доллар за собаку. Делать нечего, едем туда, доставляем собак, чувствуя себя подлыми ублюдками, а потом возвращаемся. К тому времени снова выезжать уже поздно, так что мы моем клетку и вообще убираемся в фургоне. Затем мы с Птахой всю ночь думаем, за какую бы еще работу нам взяться.
На следующее утро мы ловим десять собак меньше чем за полчаса. Похоже, это становится самой легкой частью нашего бизнеса. Мы подъезжаем к заведению мистера Оуэнза, и он выходит к нам встревоженный. Когда он заглядывает в фургон и видит эту пеструю смесь бродячих собак, в число которых затесался один шпиц с особенно подлым взглядом, он просто взрывается. Джо выскакивает из машины с двумя проводами в руке и улыбкой от уха до уха.
Придуманный Джо метод прост, но ужасен. Он называет свой способ наилучшим и утверждает, что собака совсем не будет мучиться. Он решил убивать собак электрическим током. Вот как он это делает: ставит собаку на мокрое место посреди бетонного пола в подвале доктора Оуэнза. Затем выбривает
Подготовив одну из собак таким образом, он отходит подальше и вставляет штепсель в розетку электрической сети с напряжением двести двадцать вольт. Собака подпрыгивает, вытянув лапы и широко раскрыв глаза, с мольбой о помощи во взгляде, затем приземляется и стоит неподвижно, как игрушечная собачка, а вся ее шерсть топорщится дыбом. Спустя примерно минуту Джо вытаскивает штепсель, и собака падает на пол мешком.
Смотреть на такое жутко, но это всяко не может быть хуже, чем отравление газом. Вся трудность в том, что приходится смотреть на то, что происходит прямо у тебя перед глазами. Мне доводилось несколько раз наблюдать, как автомобили давят котов, но там это было не специально. А то, что я увидел теперь, просто ужасно.
Мы выбираем одну из собак, ловим сетью, собака не имеет представления о том, что происходит, потом разряд — и все, конец. Мы с Пташкой поливаем цементный пол водой после каждой собаки. До нас раньше доходили слухи о нацистских концлагерях, теперь мы устраиваем такой концлагерь для наших собак.
Мы проделываем это с каждой из тех двенадцати шавок. После того как умирают первые несколько, я мысленно решаю уйти с такой работы. Может, кто-то и должен всем этим заниматься, но мне не хочется, чтобы это был я. Мы смотрим с Птахой друг на друга — в темноте подвала он выглядит бледно-зеленым. Я знаю, что мы оба разрываемся между двумя желаниями: то ли убежать прочь, то ли разразиться смехом или слезами. Но я понимаю, что док Оуэнз и Джо за нами наблюдают.
Доктор Оуэнз спрашивает у Джо, что мы собираемся делать с мертвыми собаками. Джо отвечает, что он и об этом подумал. Мы с Пташкой выносим мертвых собак на улицу и загружаем их обратно в фургон. Мертвыми они кажутся гораздо тяжелей, черт бы их побрал. Тяжелых, крупных собак мы тащим за хвост, затем вдвоем поднимаем и закидываем через дверцу. Просто удивительно, какая большая разница между тем, что живое, и тем, что мертвое.
Мы вспрыгиваем на заднюю платформу фургона, и Джо везет нас в соседний городок. Мы с Пташкой стоим так, чтобы забранную металлической сеткой заднюю дверь не было видно. Мы не хотим, чтобы любой
