полицейская машина уже настигала его.
— Прижми его к обочине, — бросил Филберт шоферу.
Черкая полицейская машина неожиданно вильнула влево и чуть не врезалась в машину беглецов. Форд рванулся на тротуар, чудом проскочил фонарный столб и остановился.
Из машины выскочили Келли, Уотсон и две женщины и разразились яростной бранью. Из полицейской машины первым, как и в тот раз, выскочил Мясник Хьюз. Он бросился к Келли и ударил его в челюсть. Ударил с наслаждением, не мог не ударить — заплатил Келли за то, что пережил в машине. Но в драке Келли не имел себе равных, а полицейских он так ненавидел, что приходил в бешенство от одного их вида. От удара Мясника он даже не покачнулся и тут же ловко заработал кулаками. Он наносил удары с явным намерением покалечить Хьюза.
О'Брайен забежал сзади Келли и, вцепившись ему в горло, стал душить. Второй бандит, Уотсон, побежал было к багажнику за ружьем, но Джо Макгарри ударил его кастетом по переносице. Уотсон рухнул наземь. Женщины тоже не теряли времени даром, когда их дружки попадали в переделку. Обе налетели на Филберта. Джойс Гэббедж, о которой говорили, что она дерется получше иного мужчины, видимо, решила, что одними кулаками тут не обойдешься, сдернула туфлю на высоком каблуке и начала колотить ею, словно молотком, норовя ослепить Филберта, а Нелли Речер ругалась на чем свет стоит.
Когда она начала поминать его мать и бабушку, Филберт не выдержал. До тех пор он только защищался от атак Джойс, которая старалась выбить ему глаза, но сейчас он рассвирепел, схватил обеих женщин за волосы и начал стукать их лбами — раз, два, три… Наконец туфля выпала из руки Джойс, а Нелли застонала и осела на тротуар. Филберт не любил грубо обходиться с женщинами, не то что с мужчинами. При виде Нелли Речер, корчившейся на тротуаре, Филберт устыдился и, чтобы скрыть смущение, сердито заорал:
— Сами виноваты — путаетесь с этими головорезами!
Затем он поставил Нелли на ноги, открыл ее сумочку и грубо спросил:
— Где столько раздобыла?
Не дожидаясь ответа, он втолкнул женщин в машину и сказал Тому О'Кэрроллу:
— У них полно денег. Видно, кого-то обчистили. Они нам расскажут кого, будь уверен.
В четыре утра Филберт со своей командой все еще колесил по городу и пригородам. Это было самое подходящее время, чтобы наведаться к тем, кто судился по обвинению в убийстве, но за неимением улик был оправдан. Прежде всего они явились к Сноуи Хиксону, который дважды обвинялся в убийстве и дважды был освобожден. Он славился также своим умением расправляться с доносчиками.
— Не успеют кого-нибудь ограбить, как вы уже мчитесь ко мне, — пожаловался Хиксон.
— На сей раз ты, наверно, кое-что знаешь, — сказал Филберт.
— О чем?
— О миссис Тайсон…
— Первый раз слышу…
— Где ты был в ночь на…
Сноуи Хиксон подумал.
— В кино со своей красоткой.
— Всякий раз, когда кого-нибудь пристукнут, ты в кино… Алиби себе устраиваешь?
— Честно.
— Честным ты никогда в жизни не был, — сказал Филберт.
В поисках краденого сыщики обшарили все комнаты. Миссис Хиксон вылезла из постели и ходила за сыщиками по пятам, ни на минуту не спуская с них глаз, — она была убеждена, что они сейчас что-нибудь подложат, чтобы обвинить ее мужа в грабеже.
— Ничего вы у меня не найдете, — сказал Хиксон. — Я на постоянной работе. — Он повернулся к своей жене: — Скажи им, мамочка!
— Правда, — подтвердила она.
— И все-таки тебе придется поехать с нами, Сноуи, — сказал Филберт. — Мы проверим твое алиби в управлении. Может, оно не такое уж надежное. Тогда я много не дам за твою голову.
Миссис Хиксон не сводила напряженного взгляда с Филберта…
Почти в то же время недалеко от ветхого деревянного домика в трущобах на окраине остановилась другая полицейская машина. Домишко стоял в переулке, мощенном булыжником, вход был со двора. Из машины вышли Браммел и сыщик Колензо. Браммел шел легким размашистым шагом, хотя почти всю ночь провел на ногах. Он не верил в то, что миссис Тайсон убил похититель драгоценностей, но все-таки ему, как и всем работникам сыскного отдела, не терпелось схватить его.
У калитки прямо на земле спал человек. Браммел нагнулся, чтобы поглядеть на него.
— Подручный, — заметил Браммел. — Напился на хозяйские подачки.
Они вошли в незапертую калитку. Кухонное окно еще светилось. Браммел повернул ручку двери, и они с Колензо вошли в кухню. За длинным деревянным столом сидел мужчина и пил вино, на кушетке крепко спал мальчишка лет тринадцати. Еще один мужчина, невысокий и кряжистый, переливал вино из бутылки в графин. Он поставил бутылку на камин и схватил железную кочергу.
— Кто такие? — спросил он.
— Инспектор сыскной полиции Браммел. Это сыщик Колензо. А ты — Билли Айкинс?
— Почем я знаю, что вы фараоны.
Браммел показал свое удостоверение.
— Что вам нужно? — спросил Айкинс, не двинувшись с места, с кочергой в руке. Пьяный за столом затянул печальную польскую песню.
— Поставляешь эмигрантам спиртное, Айкинс? — спросил Браммел.
— Отвечать не буду, — пробурчал Айкинс.
— Ничего, ответишь, — сказал Браммел.
Айкинс замолчал, он переводил колючий взгляд с Браммела на Колензо. С этими двоими он еще не встречался.
— Боюсь, тебе придется прикрыть свою лавочку.
Айкинс глядел на Браммела, видимо, что-то прикидывая в уме.
— У вас против меня нет никаких улик, мистер фараон, — сказал он.
Браммелу донесли, что Айкинс скупает краденые вещи, главным образом у иностранцев. Но одновременно он был осведомителем сержанта Бразерса из отдела иммиграции; в обмен на сведения об иностранцах, потреблявших зелье Айкинса, Бразерс ограждал его от преследования.
— Мы обыщем твою лавочку, — сказал Браммел, предъявляя ордер, который Айкинс внимательно прочитал. — У нас есть сведения, что здесь спрятаны краденые вещи.
— Чертовски подходящее время для обыска, — сказал Айкинс.
— Заведение еще открыто, — ответил Браммел, оглядываясь на пьяного, все еще тянувшего печальную польскую песню. — Мальчишка чей, Айкинс? — Браммел указал на спящего мальчугана. — Твой?
— Зачем вам знать?
— Приучаешь с детства… На стреме стоит?
Браммел направился к двери, которая вела внутрь дома.
— Туда нельзя, — сказал Айкинс, замахиваясь кочергой. — Там спят жена и дети.
Колензо выхватил револьвер и прицелился в Айкинса.
— Дай-ка кочергу, Айкинс.
Айкинс чертыхнулся, но отдал кочергу сыщику.
Браммел прошел в первую по коридору комнату, зажег свет. Это оказалась кладовая, переделанная из жилой комнаты. Вдоль стен стояли корзины с бутылками, и вся комната была уставлена рядами бочонков и бутылей. Возле двери был втиснут топчан, на котором, видимо, спал сторож. Браммел заглянул под топчан и извлек оттуда запертый металлический ящик.
— Открывай, — приказал он Айкинсу.
Тот нехотя отпер ящик.
Он был полон часов, колец, золотых запонок и других украшений.
