девиц из ревю.
В прекрасном настроении Санни покинул зал и отправился на доклад к боссу. Отворяя дверь с надписью «Выход», через которую незаметно, один за другим, уже прошли все игроки, Санни взглянул на часы. Было немногим больше половины девятого. Он ускорил шаги. Сейчас начнется большая игра. После доклада Санни о публике и барышах Чарли Руни поднимется наверх.
Кабинет Руни помещался в глубине дома; когда-то здесь был кабинет бывшего владельца особняка. Единственный подступ к нему охраняли отборные силачи из армии Руни. Им, казалось, доставляло удовольствие часами простаивать у дверей хозяйского кабинета, следовать за Руни во время обхода клуба или ехать на скачки, которые он посещал почти с религиозным рвением. Санни подозревал, что каким-то образом они обязаны Руни жизнью. Платил он им наверняка гроши. Только он, Санни, да еще два-три подручных Руни получали приличное вознаграждение. Руни вынимает деньги из кармана с таким видом, словно это укорачивает ему жизнь, но все-таки, если нужно, он платит. Ну и, конечно, за свои удовольствия он тоже платит. Его «девочки» — а они сменяли одна другую — порядком из него выкачивали. «На вид холоден, как кусок льда, — подумал Санни, — а кровь в нем еще бурлит!» В последнее время его любовницей была Юнис Грэхем, бывшая манекенщица и танцовщица в ревю.
— Юнис у хозяина? — спросил Андерсон телохранителя.
— А то как же! — ответил тот, подмигнув.
— Понять не могу, что он в ней нашел, — сказал другой страж. — Тощая, как спичка! Нет уж, по мне, так чтобы была в теле.
— Что там слышно? Ничего подозрительного? — спросил первый телохранитель.
— Публика чистая, — уверенно бросил Санни.
— Что-то давно не наведывались фараоны. По-моему, как раз подошло время, — сказал другой.
— Хозяин знает, когда они должны прийти, — ответил Андерсон.
— Не доверяю я фараонам, — проворчал страж.
— А кто доверяет? — спросил Санни. — Но тут уж можете положиться на хозяина.
Он тихонько постучал в дверь кабинета.
— Войдите, — ответил раздраженный голос.
Андерсон отворил дверь и прошел через всю комнату к Руни, который сидел за столом у противоположной стены. В присутствии босса Андерсон изображал покорную готовность выполнить любое приказание. Оба, и хозяин и Андерсон, играли под известных киноперсонажей. На Руни был американский костюм — свободный, элегантный.
Руни даже не поздоровался с Андерсоном, который приблизился к нему как-то бочком, склонив голову к плечу. У щеголеватого, с завитыми волосами Руни была тяжелая челюсть, неприятный рот и мрачное, подозрительное выражение лица. Выступающие скулы делали его лицо еще более отталкивающим.
В отличие от него Юнис Грэхем, полулежавшая в старинном кресле — реликвии более спокойных времен в этом особняке, — улыбнулась Санни так, словно она была очень ему рада. От улыбки лицо ее словно засветилось изнутри и вновь обрело свежесть, которую уже начинало утрачивать. Но она была еще очень хороша, даже красива: маленькая головка, волосы совсем золотые, округлый подбородок на одной линии со лбом, а мягкие, темные глаза таили в себе женственность и обаяние.
— Хорошая сегодня публика, Санни? — спросила она неожиданно резким хрипловатым голосом.
— Да, по-моему, неплохая.
— Чего же вы такой кислый?
Он посмотрел на Руни.
— Уж очень прижимисты, босс, — сказал он. — Лишнего ни пенса не потратят — просто ходячая добродетель.
Но Юнис надо было услышать от него, что дела идут хорошо.
— Народу много, что же вам еще надо? — спросила она.
— Народу много, а денег — кот наплакал, — кисло отозвался Руни.
Пока она здесь, Андерсон не скажет ничего определенного. Он с отсутствующим выражением смотрел на Руни, а тот курил сигарету короткими, нетерпеливыми затяжками.
— Шла бы ты лучше, Юнис, — сказал Руни. — У нас с Санни дела.
Она медленно поднялась с кресла.
— Ты Мне что-то обещал сегодня, — сказала она. — Не забыл?
Руни томно откинулся в кресле и оглядел ее с ног до головы. Ее стройное, гибкое тело, девичья грудь, белая шея в веснушках еще не перестали волновать его.
— Я ничего не забываю, — сказал он. — Не бойся, сдержу обещание. Можешь быть спокойна. — Полузакрыв глаза, он смотрел на нее сквозь длинные черные ресницы.
Ей не понравилось, что он ее так разглядывает.
— Прекрасно, Чарли, — сказала она, — вот и выполни свое обещание сегодня, пока я не ушла.
Руни сразу насторожился.
— Не надо так на меня давить, Юнис, — сказал он. — По правде говоря, сейчас у меня вообще нет денег. Будут только на следующей неделе. И тогда я тебе обязательно дам.
— Но ты обещал…
— Пойми, Юнис, — терпеливо сказал Руни, — всю эту неделю я только и делал, что кого-то подмазывал. — Он мрачно взглянул на Санни Андерсона. — Снова надо было министру дать. И, скажу тебе, немало. Это как скоротечная чахотка. С каждым днем все хуже. Кое-кому из полиции тоже надо было сунуть. Да еще один политикан сказал, что собирает на благотворительные цели. Вернее всего, собирает он на самого себя. Этим только подавай. Нашли дурачка.
— Но ты сказал…
— Послушай, Юнис, почему ты хоть раз не можешь потерпеть?.. — Руни снова покосился на Андерсона и добавил: — И нечего тебе удивляться — не всегда же у меня есть наличные.
— Хозяин прав, Юнис, — сказал Санни.
— Все равно у тебя денег уйма, Чарли, — сказала она, твердо решив добиться своего. «Последней дурой буду, если упущу», — твердила она себе. Вот дождется, что надоест ему и он ее бросит, — останется тогда без гроша. Не жить же ей всю жизнь, как сейчас. Юнис надеялась еще выйти замуж и обзавестись, как все порядочные люди, своим домиком в предместье. Скопит денег и купит дом.
— Но почему я должна ждать, Чарли?
— Ты не понимаешь, Юнис… — Руни начинал злиться. — Женщины вообще ничего не понимают. Только и знают, что пускать деньги на ветер…
Юнис тоже начала злиться.
— А чего ты так дрожишь над ними, Чарли? Заберешь с собой в могилу?
Руни впился в нее глазами. Он был суеверен и подозрителен. Вдруг он вскочил с кресла и направился к ней своей изящной походкой балетного танцора — высокий, гибкий, с красиво посаженной головой на сильной шее.
— Я не хочу больше спорить с тобой, — сказал он.
— А я вот возьму и не уйду, — поддразнила его Юнис, но на самом деле она испугалась.
— Хочешь лягавой заделаться? — спросил он, глядя на нее странным взглядом. — Кто-то тебя подучил, да? — добавил он с одержимостью сумасшедшего.
— Ты что хочешь сказать — что я тебя продать могу? — Щеки у Юнис пылали.
Руни огляделся со смущенным видом, словно сам устыдился своих подозрений.
— Я пошутил, Юнис, — сказал он, но страх, который часто мучил его, не прошел. — Тебе не надо было об этом говорить, — добавил он, боясь даже повторить страшное слово «могила». Он повернулся к Андерсону.
— Ну скажи, Санни, можно такое говорить, а? — спросил он ворчливо.
— Признаться, Чарли, женщин я никогда не мог понять, — дипломатично ответил тот. — Язык у них не тем концом подвешен, что ли, сами не знают, что говорят.
— Ну, положим, я и мужчин знаю, что не лучше баб, — сказал Руни.
— И то верно, Чарли, — поддакнул Санни.
— Если вы кончили меня обсуждать, я пойду, — холодно сказала Юнис.
