мистера Фогга. Он отвечал вам откровенно…
— За такой откровенностью прячется ложь, — заметил Филдс.
— Слова, старший инспектор. Одни слова. А вот факт: ведь он назвал вам человека, который продал ему краденые вещи.
— Фогг надеялся, что этим избавит себя от дальнейшего расследования.
Комиссар сделал нетерпеливый жест.
— Задержав похитителя драгоценностей, мы более чем исполним свой долг, — сказал он. — К тому же вы считаете, что он и убийца…
Всем своим существом Филдс восставал против этого — комиссар ясно намекал на то, что следствие против Фогга должно быть прекращено. Нет, он на это не пойдет!
— Если мы предадим суду только этого вора и убийцу, — горячо сказал Филдс, — количество преступлений в штате уменьшится ненамного. Фогт завербует себе новых воров и убийц, и они снова будут красть для него бриллианты. Корень зла — Фогг…
Комиссар вскочил. Он никому не позволит себя поучать, тем более Филдсу. Совсем забыл свое место, воображает, что он уже главный в полиции.
— Старший инспектор, — хрипло закричал он, — у вас нет абсолютно никаких оснований выдвигать такие дикие, необоснованные обвинения против мистера Фогга. Это всеми уважаемый гражданин, и я не позволю, чтобы он стал жертвой вашего пристрастного отношения только потому, что он поддерживает оппозицию. Я здесь для того, чтобы следить за соблюдением законности, а не играть в политический футбол!
Филдс не сразу смог заговорить. У него отнялся язык от этого чудовищного предположения. Подумать только: он хотел расправиться с Фоггом за то, что тот поддерживает оппозицию, которая часто критиковала сыскной отдел! Нет, это возмутительно, неслыханно! Никогда в жизни его так не оскорбляли.
— Я всегда стремился только к одному: честному и беспристрастному отправлению правосудия, — сказал он наконец.
Комиссар перегнулся через стол и закричал ему прямо в лицо:
— А я мешаю отправлению правосудия, да? Вы это хотите сказать?
Филдс вдруг опомнился. В кабинете стало так тихо, что отчетливо слышалось хриплое дыхание комиссара. Молчание длилось несколько мгновений. Филдс отступил. Он понял, что зашел слишком далеко.
— Сэр, — покорно начал Филдс. — Если я, сам того не желая, позволил себе какие-либо недостойные намеки, я приношу самые искренние извинения.
Комиссар мгновенно смягчился.
— Можете не извиняться, старший инспектор, — сказал он. — Я и не думал, что вы действительно считаете, будто я мешаю правосудию.
Комиссар сел, пытливо глядя на Филдса, который злился на собственную слабость.
— Садитесь, старший инспектор. Обсудим все спокойно.
Филдс нехотя сел и уставился в пол.
— Должен вам сказать, старший инспектор, даже если это не совсем приятно, — продолжал комиссар, — что вам не следовало привозить Фогга сюда. Вы допустили ошибку, и очень опасную. — Он сделал паузу, словно для того, чтобы Филдс прочувствовал его слова. — Я считаю, что с этой минуты вы должны сосредоточить все внимание на Симе. Уверен, что на этом пути вы добьетесь успеха. Сим, видимо, главная фигура. — Комиссар многозначительно кашлянул. — Не обязательно называть ему имя Фогга. Лучше его вообще нигде не упоминать… — Он снова помолчал. — И пусть вас не тревожат его управляющие. Магазины тоже не трогайте. Ничего там не найдете. Неудачные налеты могут иметь лишь самые неприятные последствия…
Он все говорил и говорил, предостерегая Филдса от непродуманных, поспешных действий. Филдс не отводил глаз от фотографии на стене: королева в окружении прежних полицейских комиссаров… Чего он болтает? И так уже все ясно. Филдс отлично знал, что от него требуется. Слава богу, не в первый раз! Филдс и сам, случалось, рекомендовал воздерживаться от действий, хотя они были бы вполне оправданными. Он отдавал себе в этом отчет; не так уж он безупречен. Но на сей раз Филдс не мог успокоиться. Это было такое вопиющее беззаконие, такая пристрастность! Он жалел, что не воспротивился комиссару. Но он уже капитулировал. Да и не мог иначе. Восстать против комиссара значило восстать против всего, во что он верил, отречься от власти, которой он присягал служить. Вся законность и порядок покоились на безукоснительном исполнении приказов. Он поступил правильно, убеждал себя Филдс. Правильно, да не совсем…
Филдс с ехидцей спросил:
— Украденные драгоценности вернуть мистеру Фоггу?
— О нет! — Комиссар притворился, что не заметил иронии. — Они в свое время будут возвращены законным владельцам.
— Слушаюсь, сэр, — сказал Филдс, поднимаясь со стула.
Но едва он покинул кабинет, как снова в нем вспыхнула ярость. Филдс метал сердитые взгляды на спешивших мимо подчиненных. Распахнув дверь комнаты для допросов, он остановился на пороге. Но Браммел и Фогг, поглощенные разговором о скачках, даже не обернулись.
— Вы можете идти, Фогг, — сказал Филдс, входя в комнату.
Альберт Огастес Фогг встал, улыбаясь.
— Благодарю вас, старший инспектор, — сказал он, отвесив почтительный поклон. — Я знал, что все кончится благополучно. Я понимаю, джентльмены, вы обязаны были исполнить свой долг. Не имею к вам никаких претензий. Долг есть долг. — Его жирное красное лицо стало серьезным. — Знаете ли, мне давно хотелось посмотреть, каково тут у вас, в полиции. Теперь я знаю. Должен сказать, пожаловаться мне не на что. Благодарю вас, джентльмены, за вежливое обхождение. Вообще для меня это был хороший урок. Отныне я буду следить, чтобы мои управляющие проявляли б
Браммел весело смотрел на краснолицего человечка в ярко-желтом галстуке. Филдс хмуро отвел глаза.
Фогг пошел к двери, но, не дойдя до нее, остановился и снова повернулся к сыщикам.
— Спокойной ночи, джентльмены, — сказал он. — Счастливых снов. Да, кстати, если я вдруг запамятую, — обратился он к Браммелу, — когда бы вы ни увидели меня на скачках, обязательно остановите. Я вам шепну, если у меня будет хорошая лошадка. Верьте мне и моим лошадям. Еще раз спокойной ночи.
Филдс вдруг перевел взгляд на него.
— Через день-два вы сможете забрать ваши гроссбухи, — сказал он.
— Держите их сколько угодно, старший инспектор, — ответил Фогг, выходя.
После его ухода Филдс наконец отвел душу.
— В жизни не видел такого негодяя, — сказал он.
— И все-таки умная бестия, — сказал Браммел и с завистью добавил: — Я слышал, у него полмиллиона. С такими деньгами жить можно.
Филдс немного успокоился.
— Комиссар, должно быть, звонил министру, прежде чем принять решение, — сказал он.
— У Фогга большие связи во всех партиях, — заметил Браммел.
— Но его партия пытается сбросить правительство, — сказал Филдс.
— Фогг говорит на таком языке, который другие партии тоже понимают, — продолжал Браммел.
Филдс вдруг сообразил, что ему, старшему офицеру полиции, не пристало заниматься критикой правительства.
— Я полагаю, что министр прислушался к совету комиссара, — сказал он. — А комиссара Фентон-
