последние силы; прикрыв глаза, она замерла, а потом как-то сникла.
— Просто не знаю… Иногда мне все ясно, а потом кажется — нет, это уже чересчур.
Я привлек ее к себе, поцеловал и погладил по голове.
— Дорогая моя, я вам очень сочувствую. Понимаю, как вам тяжело. — Я говорил тихо и спокойно. — Но если мы закроем глаза на очевидное, пользы не будет никому, а уж вашей матушке и подавно… Ей явно не хватило сил. В этом ничего странного или сверхъестественного. Наверное, она пыталась уйти в то время, когда жизнь ее была легче. Вспомните, как часто она тосковала по прошлому. Ваша сестра стала для нее образом всех утрат. Ничего, она отдохнет, и рассудок ее прояснится. Я вправду так думаю. Если имение встанет на ноги, ее это поддержит. — Я помолчал. — Если б мы поженились…
Каролина отстранилась:
— Я не могу думать о замужестве, когда мать в таком состоянии!
— Она взбодрится, когда увидит, что все налаживается, а вы устроены.
— Нет. Это нехорошо.
Я проглотил огорчение.
— Ладно. — Голос мой был спокоен. — Ваша мать нуждается в заботливом уходе. Всеми силами мы должны ей помогать. Ни к чему, чтобы всякие фантазии ее тревожили и пугали. Вы меня понимаете?
Помешкав, она прикрыла глаза и кивнула. Мы сидели в молчанье. Обхватив себя, Каролина задумчиво смотрела в огонь.
Я побыл еще сколько мог, а потом стал собираться в больницу. Велев Каролине отдыхать, я обещал вернуться утром, но просил тотчас сообщить, если миссис Айрес разволнуется. Потом зашел на кухню и повторил свою просьбу Бетти и миссис Бэйзли, добавив, чтобы они приглядывали и за Каролиной, ибо та «слегка переутомилась».
Перед уходом я заглянул к миссис Айрес. Разбросав забинтованные руки, она крепко спала, ее длинные волосы рассыпались по подушке. Вдруг она пошевелилась и что-то забормотала; я положил руку на ее лоб, погладил по бледной щеке, и она успокоилась.
11
Утром, возвращаясь в Хандредс-Холл, я был готов ко всему. Жизнь в доме стала такой, что в мое отсутствие могло произойти все, что угодно. Но когда около восьми часов я вошел в вестибюль, я увидел, что усталое лицо Каролины, спускавшейся меня встретить, обнадеживающе ожило и порозовело. Ночь прошла без всяких событий, сказала она. Мать крепко спала, сейчас уже проснулась и вполне спокойна.
— Слава богу! — ответил я. — Как она выглядит? Не подавлена?
— Вроде бы нет.
— О вчерашнем вспоминала?
Каролина замялась и стала подниматься по лестнице:
— Поговорите с ней сами.
Я пошел следом.
Комната порадовала светом из-за раздернутых штор; миссис Айрес, чьи волосы были сплетены в нетугую косу, еще в ночной сорочке и халате сидела у камина. Она испуганно взглянула на открывшуюся дверь, но тревога тотчас сбежала с ее лица. Встретив мой взгляд, она мигнула и смущенно покраснела.
— Так-так-так! — сказал я. — Мчусь ни свет ни заря, а во мне никакой нужды! — Я присел на пуфик, который вытянул из-под туалетного столика. — Как мы себя чувствуем?
— Полной дурой, — потупившись, ответила миссис Айрес. От снотворного глаза ее были мутноваты, а движения вялы, но говорила она четко.
— Будет вам, — улыбнулся я. — Спали хорошо?
— Как убитая. Наверное, из-за лекарства.
— Никаких кошмаров?
— Вроде бы нет.
— Славно. Нуте-с, к делу. Позвольте, я взгляну на повязки.
Миссис Айрес отвернулась, но покорно подала мне руки. Оттянув обшлага ее халата, я увидел, что нужна перевязка. Из ванной на площадке я принес теплой воды, чтобы смочить присохшие бинты. Каролина молча наблюдала за малоприятной процедурой, которую миссис Айрес перенесла безропотно, лишь изредка всхлипывая.
В общем-то, ранки почти затянулись. Я аккуратно наложил свежие повязки, а Каролина вынесла миску с побуревшей водой и скатала грязные бинты. Потом я измерил пульс и давление, прослушал грудь больной. Дыхание было слегка затруднено, однако сердечные тоны порадовали своей четкостью. Запахнув на пациентке халат, я убрал инструменты в саквояж.
— Вы молодцом, — сказал я, осторожно взяв ее за руки. — Прямо на душе полегчало. Вчера вы всех здорово всполошили.
Миссис Айрес отняла руки:
— Пожалуйста, не надо об этом.
— Вы сильно перепугались, миссис Айрес.
— Я вела себя как глупая старуха, вот и все! — Голос ее чуть дрогнул. Она прикрыла глаза и попыталась улыбнуться. — Наверное, мой рассудок сбежал в самоволку. В этом доме плодятся фантазии и глупые мысли. Мы слишком от всех оторваны. Хандредс-Холл — самое уединенное место в графстве, говаривал мой муж. Ты помнишь, Каролина?
— Помню, — не поднимая глаз, тихо ответила Карола; она все еще возилась с грязными бинтами.
— Да, нынешнее состояние дома отчасти виновно в том, что произошло, — согласился я. — Однако вчерашние ваши слова меня весьма напугали.
— Я наворотила горы чепухи! Стыдно вспомнить! Представляю, что обо мне думают Бетти и миссис Бэйзли… Пожалуйста, доктор, прекратим этот разговор.
— Дело слишком серьезное, чтоб им пренебречь, — осторожно сказал я.
— Никто не пренебрегает. Вы дали мне лекарство, Каролина за мной приглядывает. Я уже… вполне оправилась.
— Вы не испытываете тревоги? Страха?
— Господи! — рассмеялась миссис Айрес. — Перед чем?
— Вчера вы были очень напуганы. Вы говорили о Сьюзен…
Миссис Айрес заерзала в кресле.
— Повторяю: я нагородила кучу вздора. Слишком много думала, слишком часто оставалась одна. Теперь я это понимаю. Отныне стану чаще бывать с Каролиной. По вечерам и все такое. Пожалуйста, не дергайте меня. Прошу вас.
Забинтованная рука накрыла мою ладонь; на исхудалом лице все еще мутноватые темные глаза казались огромными. Но голос вновь был ровен, а тон очень искренен. Она ничем не напоминала себя вчерашнюю, когда, выпучив глаза, что-то несвязно лепетала.
— Ладно, — наконец сказал я. — Но вам нужно отдыхать. Отправляйтесь-ка в постель. Я оставлю Каролине лекарство, легкое снотворное. Вы должны беспробудно спать по восемь часов, пока не восстановите силы. Как вам мой план?
— Хорош для инвалида, — чуть игриво ответила миссис Айрес.
— Что ж, я врач, и мне решать, кто у нас инвалид.
Она поворчала, но позволила препроводить себя в постель. Уменьшив дозу, я снова дал ей веронал. Поерзав и повздыхав, миссис Айрес затихла. Убедившись, что она спит, мы с Каролиной тихо вышли из комнаты.
На площадке, глядя на закрытую дверь спальни, я покачал головой:
— Ей гораздо лучше! Невероятно! Такой она и проснулась?
— Такой и проснулась. — Каролина отвела взгляд.
