— Куда заберете? — Она раздраженно тряхнула головой. — Что это значит?
— Здесь ей оставаться нельзя.
— То есть… как Родди?
— Боюсь, это единственный выход.
Каролина прижала ладонь ко лбу, щека ее подергивалась. Я думал, она заплачет, но услышал безрадостный лающий смех:
— Боже мой! Скоро ли придет мой черед?
Я взял ее за руку:
— Не говорите так.
Она передвинула мои пальцы на свое запястье, где бился пульс:
— Я не шучу. Скажите, вы же врач! Сколько мне осталось?
Я ее встряхнул:
— Полагаю, немного, если ваша мать будет здесь и произойдет несчастье. Вот о чем я беспокоюсь. Посмотрите, в каком вы состоянии. Вдвоем с Бетти вам не справиться. Это единственное решение.
— Единственное решение… Снова лечебница.
— Да.
— Нам не осилить.
— Я помогу, найду способ. Раз мы женаты…
— Мы еще не женаты. Господи! — Она стиснула руки. — Вы не боитесь?
— Чего?
— Родовой порчи Айресов.
— Каролина!
— Ведь станут судачить. Я знаю, о Родерике уже говорят.
— Полагаю, мы выше досужей болтовни.
— Конечно, вам-то все равно! — чуть ли не зло проговорила она.
— Что вы хотите сказать? — удивился я.
Каролина смутилась.
— Мать
— К сожалению, выбора у нее нет, — мрачно сказал я. — Я опять позову Грэма. Если при нем она будет себя вести как нынче, никаких сомнений не возникнет.
— Она бы предпочла умереть.
— Если оставить ее здесь, она погибнет! Не хочу показаться жестоким, но меня больше волнует другое — это убьет вас. Чего я не допущу. Я раскаиваюсь, что медлил с Родериком. Ошибки я не повторю. Если б была возможность, я бы забрал ее прямо сейчас.
Я посмотрел за окно. Снежный покров еще подсвечивал день, но небо уже стало цинково-серым. Я всерьез прикидывал реальность того, чтобы немедленно увезти миссис Айрес.
— Пожалуй, выйдет. Я дам ей снотворное. Вдвоем мы управимся. Конечно, снег помеха, но нам бы только добраться до Хаттона…
— Окружная психушка? — испугалась Каролина.
— Всего на ночь, пока я все устрою. Есть пара частных клиник, которые, думаю, ее примут, но их надо уведомить хотя бы за день. Сейчас с нее нельзя спускать глаз, вот в чем сложность.
На лице Каролины, наконец-то осознавшей, насколько все серьезно, отразился ужас:
— Вы так говорите, будто она опасна.
— Полагаю, опасна для себя.
— Если б раньше вы дали ее увезти, ничего бы этого не случилось. А теперь вы хотите сбагрить ее в дурдом, словно уличную сумасшедшую!
— Мне жаль, Каролина, но я сам все видел и слышал. Неужели вы думаете, я оставлю все как есть и брошу ее в помрачении, лишь бы не задеть какую-то… сословную гордость?
Каролина спрятала лицо в ковшике рук, придавив пальцами уголки глаз. Секунду она молчала, а потом глубоко выдохнула, словно приняв какое-то решение, и уронила руки.
— Нет, так я не думаю, — сказала она. — Но я не позволю у всех на глазах везти ее в Хаттон. Она мне не простит. Можете забрать ее завтра, но без огласки. К тому времени я… свыкнусь.
Я слегка опешил, ибо столь определенной и решительной видел ее лишь до гибели Плута.
— Ладно, — сказал. — Но тогда я останусь здесь на ночь.
— Это лишнее.
— Мне будет спокойнее. В восемь у меня дежурство, но в кои-то веки его можно пропустить. Скажу, возникла непредвиденная ситуация. Господи, ведь так оно и есть! — Я посмотрел на часы. — Проведу вечерний прием и вернусь.
— Лучше не надо, — покачала головой Каролина.
— Всю ночь ваша мать должна быть под наблюдением.
— Неужели я сама не справлюсь? Со мной ей ничто не грозит.
Я уже собрался ответить, но тут во мне звякнул некий тревожный колокольчик, и я вдруг вспомнил разговор с Сили. В душе опять встрепенулось гадкое подозрение. Это невозможно, нелепо… Однако невозможные нелепости здесь происходили. Может, в том вина Каролины? Что, если она безотчетно породила некое темное злое создание, которое успешно осаждает дом? Можно ли еще на ночь оставить миссис Айрес беззащитной?
Удивленная моим замешательством, Каролина ждала ответа. Ясные карие глаза ее затуманились подозрением.
— Хорошо, — сказал я, стряхнув наваждение. — Пусть она будет с вами. Об одном прошу: не оставляйте ее одну. И сразу звоните мне, если хоть что-нибудь случится.
Каролина обещала. На секунду я привлек ее к себе, а затем повел в комнату миссис Айрес. Сгустились сумерки, хозяйка и служанка сидели в тех же позах. Я щелкнул выключателем, но вспомнил о молчавшем генераторе; угольком из камина я зажег лампы и задернул шторы. В комнате сразу стало уютнее. Каролина подошла к миссис Айрес и поправила ей седую прядь.
— Доктор Фарадей сказал, ты нездорова, — смущенно проговорила она. — Тебе вправду неможется?
Миссис Айрес обернула к ней усталое лицо:
— Наверное, раз доктор говорит.
— Я побуду с тобой. Чем займемся? Хочешь, я тебе почитаю?
Усаживаясь в кресло, Каролина поймала мой взгляд и кивнула. Мы с Бетти сошли вниз; я спросил, не замечала ли она перемен в хозяйке, каких-нибудь новых порезов и царапин на ее теле.
Служанка помотала головой.
— Миссис Айрес схудилось? — испуганно спросила она. — Что, опять начинается?
— Ничего не начинается. Я знаю твои мысли и прошу помалкивать. Не гоношись… — Жаргонное словечко само выскочило. — Ничего похожего на то, что было раньше. Просто будь к ней внимательна, не теряйся и делай, что скажут. И вот еще что… — Я взял ее за руку. — Приглядывай за мисс Каролиной, хорошо? Я на тебя полагаюсь. Звони мне, если что-то покажется неладным.
Бетти сжала губы и кивнула, будто повзрослев.
На улице похолодало, темневшее небо лишило снег ослепительного блеска; энергичная трусца по аллее помогла сохранить тепло, но в выстуженной машине меня зазнобило. Слава богу, мотор завелся с первой попытки, и я не скоро, но благополучно добрался в Лидкот. Меня жутко колотило, когда я вошел в дом и встал к печке, прислушиваясь к голосам за стенкой — пациенты собирались на вечерний прием. Дрожь в руках унялась лишь после того, как в умывальнике я подержал их под струей воды, горячей, как кипяток.
Возня с обычными зимними хворями помогла мне прийти в себя. Закончив прием, я тотчас набрал
