Хандредс-Холл; Каролина заверила, что у них все хорошо, ее чистый сильный голос еще больше меня успокоил.
Потом я сделал еще два звонка.
Сначала я позвонил отставной сиделке, которую знал по госпиталю в Регби; время от времени она принимала на постой моих частных пациентов. Более привычная к физическим немочам, нежели к душевным расстройствам, она была женщина сметливая и, выслушав мой сдержанный рассказ, сказала, что охотно приютит миссис Айрес на день-другой, дабы я успел подготовить ей надлежащий уход. Если не занесет дороги, завтра мы будем у нее, сказал я, после чего мы сговорились о цене.
Со вторым звонком я помешкал, ибо хотел просто обсудить ситуацию, а для этого, по справедливости, следовало бы обратиться к Грэму. Однако в результате я позвонил Сили. Он единственный знал все детали. Я почувствовал громадное облегчение, когда, памятуя о телефонистке, без имен, но достаточно ясно обрисовал положение дел и услышал, как посерьезнел мой обычно веселый коллега.
— Скверная новость, — сказал он. — Дело швах, как вы и предполагали.
— Вы не считаете, что я форсирую события?
— Отнюдь! Судя по вашему рассказу, надо поспешать.
— Вот только маловато фактов физического вреда.
— Да на кой они? Умственное расстройство весьма явно. Скажем прямо: кому охота предпринимать подобный шаг в отношении этаких людей, особенно когда имеются… всякие нюансы. Но какой выбор? Дать возможность галлюцинациям развиваться и крепнуть? Если хотите, завтра я съезжу с вами и поддержу вас.
— Нет-нет, я возьму Грэма. Я хотел просто удостовериться… Погодите, не вешайте трубку. Тут еще одно… Помните наш последний разговор?
Помолчав, Сили спросил:
— В смысле, треп насчет Майерса?
— Треп? Знаете… у меня ощущение опасности… Я…
Сили слушал и, не дождавшись окончания фразы, твердо сказал:
— Вы сделали все, что могли. Хватит дергать себя всяким вздором. Помните, что я говорил: здесь требуется внимание. Вот и все. В последнюю минуту наш пациент может заартачиться. Но вы даете ему то, чего в глубине души он сам страстно желает. Не берите в голову и хорошенько выспитесь.
На его месте я бы говорил в точности то же самое. Все еще не вполне убежденный, я пошел наверх, где плеснул себе выпить, выкурил сигарету и без всякого аппетита заглотнул ужин, после чего уныло потащился в Лемингтон.
На дежурстве я был рассеян, и, когда незадолго до полуночи отправился домой, меня все еще терзали сомнения. Словно под магнетическим воздействием мыслей о Каролине и ее матери, я ненароком пропустил поворот на Лидкот и очнулся, лишь поняв, что нахожусь в миле от Хандредс-Холла. Таинственная белизна заснеженного пейзажа только добавила тревоги. В черной машине я чувствовал себя приметным, как бельмо на глазу. Я уж было собрался ехать к Айресам, но сообразил: ничего хорошего в том, чтобы в этакую пору всполошить весь дом. Я развернулся и напоследок бросил взгляд через отбеленные поля, надеясь отыскать огонек или какой-нибудь невероятный знак того, что в Хандредс-Холле все хорошо.
Телефон зазвонил, когда я, невыспавшийся после дурно проведенной ночи, садился к завтраку. В раннем звонке ничего странного не было — с утра пациенты частенько просили добавить их в список визитов. Но уже взвинченный мыслями о предстоящем тяжелом дне, я замер, напряженно прислушиваясь к голосу домработницы, снявшей трубку. Почти сразу она возникла на пороге, озадаченная и встревоженная:
— Извините, доктор, кто-то хочет с вами поговорить, не пойму кто. Вроде бы звонят из Хандредс- Холла…
Бросив нож с вилкой, я ринулся на площадку.
— Каролина? — задыхаясь, проговорил я в трубку. — Это вы?
— Доктор?
Из-за снегопадов связь была плохая, но я расслышал, что по-детски писклявый голос, искаженный слезами и паникой, принадлежит не Каролине.
— Доктор, вы сможете приехать? То есть приезжайте! У нас тут…
Наконец я сообразил: звонит Бетти. Казалось, слова ее вперемежку со всхлипами прилетают с другого конца света.
— У нас… — повторила она, — несчастье…
Сердце мое сжалось.
— Несчастье? С кем? С Каролиной? Что произошло?
— Ох, доктор…
— Господи, я тебя еле слышу! Что случилось?
Внезапно прозвучала ясная фраза:
— Не велено говорить!
И вот тут я понял: дело плохо.
— Хорошо, сейчас приеду!
Слетев по лестнице, я схватил саквояж, пальто и шляпу. Следом спустилась встревоженная миссис Раш. Она привыкла к срочным вызовам на трудные роды и всякое другое, но, полагаю, еще не видела меня столь заполошным.
— Скоро появятся пациенты! — крикнул я. — Пусть ждут, или заглянут вечером, или идут к другому врачу, как хотят!
— Я передам, — сказала миссис Раш, протягивая чашку. — Доктор, вы же не поели, хоть чаю выпейте!
Я глотнул обжигающий чай и стремглав бросился к машине.
Ночью опять шел снег, не сильный, но и его хватило для очередных дорожных каверз. Естественно, я гнал, и машину несколько раз занесло, несмотря на цепи. Слава богу, снег многих удержал дома, встречных машин было мало, иначе я бы добавил бед к уже незадавшемуся дню. То и дело я поглядывал на часы, проклиная вскачь несущиеся минуты. Еще никогда я не чувствовал так каждый ярд пути, достававшийся потом и кровью. У парковых ворот машину пришлось оставить и пехом пуститься по скользкой аллее. Ноги тотчас замерзли, поскольку впопыхах я обулся в легкие туфли, которые мгновенно промокли. На полпути я сильно подвернул лодыжку, после чего ковылял, превозмогая боль.
Шмыгая носом, Бетти топталась на крыльце; по ее виду я сразу понял, что дела хуже некуда. Когда я взобрался на ступеньки, она закрыла огрубелыми руками лицо и расплакалась.
— Куда идти? — крикнул я, раздраженный ее беспомощностью.
Не в силах ответить, Бетти лишь мотнула головой. Дом был тих. Я взглянул на лестницу:
— Наверх? Говори же? — Я тряхнул служанку за плечо. — Где Каролина? Где миссис Айрес?
Бетти ткнула рукой в глубь дома. Сердце мое колотилось в горле, когда я быстро прошагал к малой гостиной и распахнул ее приотворенную дверь.
Каролина сидела на диване.
— Слава богу! — выдохнул я, подкошенный облегчением. — Я думал… сам не знаю, что я думал…
Выглядела она очень странно: лицо ее, даже не бледное, а серое, было абсолютно спокойно; при моем появлении оно лишь чуть дрогнуло — мол, ну кто там еще?
Я взял ее за руку:
— Что случилось? Где миссис Айрес?
— Наверху.
— Одна?
Я дернулся к двери, но Каролина меня удержала:
— Слишком поздно.
По капле чудовищная история вышла на свет.
Следуя моим указаниям, Каролина неотступно была с матерью. Сначала она вслух читала, а потом,
