безопасности? – официальным голосом спросил. он и глянул на братьев Пенни, чтобы они; хочется им того или нет, стали свидетелями этого чудовищного подстрекательства.
– Я предлагаю вам, – отозвался Копланд, – представить мне документ на пропавшую мебель. – Грайс уже опять автоматически расшифровывал его речь. – А, кем он будет подписан, дело не мое. Мое дело – получить, столы, стулья и архивные шкафы, чтобы отдел мог приступить к работе, как только закончится реорганизация.
Стало быть, время еще есть, подумал Грайс, который был, в общем-то, стихийным оптимистом. Он боялся, что его заставят действовать – легально или нелегально – сразу же, без всякой подготовки. А реорганизация вряд ли закончится раньше, чем дня через два или даже три. За это время многое может случиться. Может приехать ИПБ, и ему наверняка захочется посмотреть, как справляется с трудностями Копланд. А возможно, Копланда вызовут к высшему начальству, чтобы узнать, почему ночные уборщики требуют какую-то дополнительную плату за переноску мебели. Так или иначе, Грайса теперь не застигнут врасплох. Он, конечно, откажется подделывать подпись ИПБ, но с удовольствием заглянет в подвал, чтобы разузнать на месте, куда делась отдельская мебель.
Но тут ему вспомнилось одно очень важное обстоятельство.
– Я мог бы попытаться расследовать все эти противопожарные штучки ИПБ, но, чтобы ходить в другие отделы, нужен, как мне говорили, пропуск.
Грайс ощутил запах тухлых яиц и, слегка повернув голову, увидел, что братья Пенни тяжко вздыхают и укоризненно закатывают глаза, как бы упрекая его в излишнем педантизме. Пусть себе вздыхают. Предложить-то они ничего не сумели. Это ему, Грайсу, пришлось разгадывать, куда клонит Копланд, а теперь предстояло разбираться со свалившимися на отдел трудностями. Он надеялся, что зрители- сослуживцы, и особенно Пам, по достоинству оценят его самоотверженность.
– Вот вам пропуск, – с необычной для него игривостью проговорил Копланд, – другого у меня нет. – С этими словами он сунул Грайсу сложенный восьмиугольником конфетный фантик. А потом, обращаясь ко веем своим подчиненным, объявил: – Поскольку делать здесь нечего, я ухожу домой. А если меня кто-нибудь спросит, скажите, что я заболел гриппом.
Неожиданный уход Копланда взбудоражил канцпринадлежников. Освобождение по болезни, рассуждали они, это, конечно, уважительная причина, да что-то очень уж скоропостижно он заболел. Скорее всего, он просто решил улизнуть, пока их не начали долбать, как выразился Ваарт (хотя выразился-то он гораздо резче), а Грант-Пейнтон сказал, что не намерен расплачиваться за чужие грехи, не на того напали.
Короче, почти все канцпринадлежники пришли к выводу, что если уж начальник, смылся, то подчиненным сам бог велел. Ваарт, Ардах и братья Пенни гомонили, что глупо, мол, сидеть на работе, если работать все равно нельзя – а тем более, как добавил Ардах, если и сидеть нельзя. Все эти разговоры были косвенно обращены к Грант-Пейнтону, который в ответ растерянно бормотал, что поступайте, мол, как знаете. Заместитель Копланда, а значит, в его отсутствие начальник отдела, он вел себя нисколько не авторитетней испуганного щенка. Бизли, однако, раздраженно отверг предложение Ваарта «удер-бенивать отсюда, сказав, что кто-то обязательно должен присмотреть за отделом, а юная Тельма решила остаться на своем посту отдельской феи-кормилицы. Пам, казалось, ждала от кого-нибудь решительного совета, и Грайс, пробираясь к ней между сослуживцами, собирался предложить ей ранний обед, а на десерт поход в кино. Сидз, похоже, пока еще не решил, что ему делать. Между тем курьер Нутряшки принес огромный ворох сегодняшней почты, и Грайсу было совершенно непонятно, как отделаться от своей работы, потому что он разглядел среди писем великое множество белых и розовых бланков. А впрочем, надо просто свалить ее на ближнего своего, внутренне усмехнувшись, подумал он. Этот метод, почерпнутый из детской игры «Передай другому», был замечательно действенным.
– Здорово. у вас получилось, – польстила ему Пам, начиная разговор, который наверняка поддержали бы все их сослуживцы, если б не решили удрать, воспользовавшись уходом начальника: она имела в виду Грайсову самозащиту.
– Да уж не
– Твидлдум и Твидлди, как называет их Рон, – сказала Пам. Но Грайса не интересовали клички, выбранные братцем Сидзом для братьев Пенни.
– Вы вот вчера говорили про три альбионские группировки, – сказал он, – а их на самом деле четыре. Братья Пенни учредили собственное братство, чтобы разваливать – не знаю, правда, зачем – работу в «Альбионе».
Вообще-то ему вовсе не хотелось обсуждать всю эту конспиративную дребедень, хватит с него, надоело, но он должен был признать, что Сидз обозвал их удачно: балбесы – они балбесы и есть. Упоминание о вчерашнем вечере позволило ему естественно перейти к делам сегодняшним.
– Наверно, даже если ползти по-черепашьи, сейчас было бы рановато идти в «Рюмочную», чтобы выпить по глоточку вина? – неуверенно спросил он.
– С утра в «Рюмочную»? – Пам кокетливо рассмеялась. – Да ведь этак мы к полудню оба уснем под столиком.
Грайс хотел было отпустить рискованную шуточку насчет совместного сна под столиком, но сдержался и предложил ей, по задуманному, ранний обед и поход в кино.
– Я бы с удовольствием, здесь болтаться явно незачем, но у меня, к сожалению, есть пара неотложных дел, – сказала Пам.
Грайс не разобрал, искренне она огорчается или просто притворяется огорченной. Ведь если б Копланд не улизнул, ей все равно пришлось бы отложить свои дела – так почему она не может отложить их ради него? Он, впрочем, сразу же и ободрился, потому что она добавила:
– А может, встретимся немного попозже?
– Можно и попозже.
– Вы все еще хотите взглянуть на альбионскую труппу?
Грайса охватило уныние. У него были совсем другие планы: бокальчик-другой вина в «Рюмочной» наедине с Пам – вот чего ему хотелось. Ради этого можно и подождать – он сходил бы один в кино, а потом завернул бы куда-нибудь заморить червячка, чтоб не пить на голодный желудок. Но сидеть весь вечер в пыльном зале любительского театра, где гуляют холодные сквозняки, а Сидз изображает из себя великого режиссера или администратора, – нет уж, увольте. Он, значит, и наедине с Пам не побудет, и домой к ужину опоздает? Нет, это его нисколько не прельщало.
– Так ведь у вас, вы говорили, артистов-то больше не принимают?
– В том-то и дело, что мы опять начали прием. Почему бы вам не попробовать свои силы? А кроме того, будет
– Хорошо, Пам, я не прочь. – Отказываться в такой ситуации было глупо. Пам уже хотела сказать ему что-то одобрительное, но подошедшая Тельма с грубоватой прямотой юности спросила:
– Кофе пить будете?
– Минутку, Тельма, ты же видишь, мы заняты! – вскинулась Пам. Грайс уже и раньше замечал ее привычку ставить на свое место младших служащих. Одернув Тельму, она мягко сказала Грайсу: – Значит, около шести в Клубе Сент-Джуд. Вы знаете, где находится Сент-Джуд-лейн?
– Найду.
– Вы встретите там нескольких знакомых и, я уверена, сразу же почувствуете себя как дома.
Строго посмотрев на Тельму, она отошла от Грайса. А Тельма, ничуть не смутившись, принялась выспрашивать:
– Скажите, пожалуйста, мистер Грайс, миссис Фос говорила, они опять начали набирать артистов?
– Говорила, Тельма.
– А меня они возьмут, как вы думаете, мистер Грайс? Я уже тыщу лет к ним прошусь. Мне очень хочется
