стать борцом, чем писцом.
Алекс закрыл дверь.
– Дебора ушла.
– Вот как? Жаль. Такая милая дама. Это из-за вас. Вы с Гуптой ее достали.
Алекс пожал плечами.
– Извини, если обидел тебя вчера. Я не хотел, честно. Можно задать вопрос?
– А кто мешает? Спрашивай.
– Вы с Гуптой поселились здесь в один день?
– Точно.
– А в Вавилон добирались вместе?
– Нет.
– Уверен?
– Конечно, уверен, черт возьми. А что?
– Думаю, Гупта здесь уже давно.
– Ты имеешь в виду на постоялом дворе?
– Да нет же! В городе.
– И чем он тут занимается?
– Шпионит понемножку.
Набу подошел к окну и выглянул во двор.
– Сейчас он болтает с Камбером. Это, по-твоему, и есть шпионская работа?
– Сказал, что выведывает у него кое-какую деловую информацию.
– Зачем ему, если он не новичок в городе, выведывать что-то у Камбера? Парень, у тебя паранойя.
Алекс сдержанно улыбнулся.
– Сервивалисты все параноики. Этот город основан на паранойе.
– Полнейшая чушь.
– А вот и не чушь. Вавилон – проект выживания. Выживание здесь не детская забава для наивных простаков.
– Типа меня, да? Я ведь наивный простак?
– Я имею в виду другое. Здесь с тобой может случиться все что угодно. Тебя могут подкупить, заманить в ловушку, уничтожить. У правительства наверняка есть секретные агенты.
– У какого правительства?
– Вавилонского. Не исключено, что своих шпионов могли прислать и другие. Греция, Индия, Карфаген. – Алекс криво ухмыльнулся. – Выживание – дело тяжелое.
– Все зависит от точки зрения. Судя по тому, какой путь выбрал ты, закончишь игру в темном переулке с проломленным черепом. Прими дружеский совет. Расслабься. Не напрягайся.
– Расслабься? И это советует человек, взмыленный, как скаковая лошадь.
– Ну и что? Зато я никого не задел, никому не наступил на мозоль.
– Вавилон – вот мой череп, – отвечая на собственные мысли, пробормотал Алекс. – Вот что я должен расколоть. Город – мой череп.
– Что ж, играй в свои игры, раскалывай черепа, – бросил Набу, – только меня в них не втягивай.
Так случилось, что в тот же день Набу покинул постоялый двор и исчез из жизни Алекса; разве что однажды, совершенно случайно и издалека, на вавилонской ярмарке в поле за вратами Адада ему попался на глаза чернокожий здоровяк с лоснящейся от масла кожей и почти голый, если не считать набедренной повязки и кожаных ремней на запястьях и лодыжках. Неф демонстрировал мышцы, обрабатывая черный вулканический камень, напоминающий более темный, мобильный, более пластиковый вариант диоритовой колонны на Дворцовой улице с начертанными на ней десятью тысячами клинописных знаков законами Хаммурапи, нравственными установлениями для города, который больше почитал их элегантное словесное оформление, нежели собственно содержание.
Однако же наказание в Вавилоне, как впоследствии узнал Алекс, могло настигнуть нарушителя внезапно и быть очень жестоким. Иногда, впрочем, правосудие состояло не в применении жестоких мер, а в освобождении от них.
Только такой вариант будущего и ждал нубийца. Чтобы взглянуть поближе и снять все сомнения, нужно было пройти меж шумными рядами мелочных торговцев, предсказателей, жонглеров и шутов, но сделать это Алекс не рискнул.
Короче говоря – подобно сказочному мальчику-с-пальчик, отправившемуся в опасное путешествие и захваченному лесными феями или обитающей на болоте заколдованной лягушачьей семейкой, принимающей человеческий облик не чаще раза в год, – в тот день нубиец навсегда исчез из его жизни.
Глава 3
в которой Алекс сорит деньгами и становится дурным предзнаменованием
Летели дни. Небритое лицо Алекса приобретало все более достойный вид по мере того, как щетина превращалась в бороду. Слоняясь бесцельно по городу, он исходил весь квартал Этеменанки, после чего приступил к знакомству с новым городом. Вернувшись однажды после длительной экскурсии, Алекс заглянул в греческий театр, где давали «Андромеду» Еврипида, некогда утраченную, но теперь обретенную.
Хвастовство матери Андромеды, не устававшей расхваливать красоту дочери, задело за живое владыку морей Посейдона, и он наслал на землю страшное чудовище. Чтобы откупиться от Посейдона, девушку приковали цепями к скале в качестве угощения для морского дракона.
Пока актеры в масках разыгрывали на сцене сию драму, Алекс прикидывал ее на себя.
Можно ли сравнить Дебору с несчастной Андромедой? И не Алекс ли выступит в роли смелого Персея, который спасет девушку, обойдясь без помощи знаменитого крылатого коня?
Разместившиеся во множестве на каменных сиденьях зрители бурно откликались на происходящее и вообще вели себя так, словно находились в театральной ложе. Они пили и ели. Аплодировали и дудели в дудки. И даже когда хор исполнял торжественный танец, интерлюдии сопровождались свистом тех, кто либо сокрушался из-за прискорбной утраты чистоты хореографии, либо выражал свое одобрение по противоположному поводу. И все же в самые трагические моменты при исполнении отдельных сольных партий в сопровождении одинокой флейты зал затихал. Один из таких монологов Андромеды запал в душу Алекса. Позднее он купил текст у театрального писца.
АНДРОМЕДА (в цепях):
Подобно той Елене, настоящей,
Что Трои не видала никогда,
За призраком которой корабли
В тщете носились, волны рассекая,
За призраком, что так любил Приам,
Видением, ниспосланным богами,
Чтоб разума навек лишить мужей,
Иль, может быть, видением богини,
Желающей Елену сохранить
От вожделения Париса и безумств
Тех, суждено кому разрушить Трою…
Я тоже в жертву отдана фантому
Тщеславия отца, что вызвал гнев
Великого владыки Посейдона.
Но смерть моя куда как не фантомом
Представится, когда придет морское
Чудовище, что эти берега
