холод исчез, и в жилах заструилась горячая кровь. Зрение прояснилось, и он увидел перед собой залитое багровым светом изможденное лицо старика, облаченного в тяжелый темный плащ с капюшоном.
С Анвой и детишками ничего не случилось, они его любили и беспокоились о нем, благополучно пребывая в своем доме в Грозеродже. Вадевия и Дузон делали все возможное во имя богов и Империи. Все эти страшные видения были не что иное, как фокусы черной магии.
В минуту приступа его пальцы, сжимавшие рукоятку меча, ослабли, колени подогнулись. Теперь Маллед выпрямился, крепко стиснул эфес и принял оборонительную позицию. Он сделал шаг вперед, не обращая внимания на боль в босых ногах от осколков взорвавшегося кристалла.
— Уходи, — прохрипел он. — Уходи, и я обещаю тебе жизнь.
Ребири Назакри в изумлении взирал на странную фигуру.
Безудержная волна тьмы должна была, обратив солдата в законченного безумца или даже убив его, хлынуть дальше в город. Но этот человек каким-то непостижимым образом принял удар тьмы и обратил её в ничто. Колдун не знал никого, кроме себя, кто мог бы противостоять черным духам земли. Да и у него выработался лишь частичный иммунитет после многих лет существования рядом с ними.
Этот гигант домдарец, на голову выше самого высокого Бредущего, сумел разделаться с волной тьмы.
Может быть, он тоже черный маг, столь же могущественный, как и Ребири Назакри?
Нет, это невозможно. У солдата имелся лишь меч, а магического кристалла Новой Магии не было. Единственной силой, способной противостоять тьме, был солнечный свет, свет богов…
И тут его осенило. Лицо старика озарилось улыбкой.
— А… — произнес он, — ты, наверное, Маллед, сын Хмара. Мне говорили о твоем существовании.
Ведь Баэл никогда не утверждал, что все боги оставили Домдар своим вниманием. Этот бедный дурачок, видимо, служит богам, поддерживающим врагов Баэла.
— А ты, наверное, Ребири Назакри. — Маллед пытался придать голосу твердость и ясно выговаривать слова. — Отправляйся домой в Олнамию, мы не желаем зла ни тебе, ни твоему народу.
Назакри с трудом мог разобрать, что бормочет Богоизбранный Заступник. Но это, впрочем, не имело никакого значения. Перед ним, потомком Базари Назакри, стоял потомок Руамеля Домдарского. Их схватка здесь, у Врат Зейдабара, была естественным продолжением той битвы, которая закончилась — или, лучше сказать, прервалась! — триста лет назад, когда Руамель пленил Базари и выбил из него ту ненавистную клятву.
Их битва может завершиться только смертью. На сей раз никаких компромиссов не будет: ни плена, ни капитуляции, ни попыток примирения.
Ребири Назакри обернулся к замершим в ожидании приказа нежитям и бросил:
— Убейте его!
Сам он был недвижим, в то время как Бредущие в нощи, подняв мечи, стали обтекать его со всех сторон.
Маллед не дрогнул — он работал мечом, словно косой, стремясь не столько отсечь им головы, сколько удержать на расстоянии.
Толпа жмуриков давила на него, вынуждая отступать по пандусу шаг за шагом. Он двигался почти по краю склона, не позволяя себя окружить. Но в то же время они могли столкнуть его с пандуса вниз, во Внешний Город, расчистив себе таким образом путь к Вратам. Не сдвигаясь ни на дюйм в сторону, он медленно поднимался вверх. Клинки сверкали вокруг него, нанося порезы и превращая в прах то, что ещё оставалось от туники. Струйки крови текли по глазам, от бешено работающих рук во все стороны разлетались алые брызги.
Однако нельзя было сказать, что Маллед не добился успеха. В то время как он уверенно держался на пандусе, множество Бредущих в нощи, потеряв равновесие от его ударов, свергались на улицы Внешнего Города, при этом не всегда в целом виде. Иногда Заступнику удавалось сносить им головы, а продолжающие сражаться монстры скидывали с пандуса путавшиеся под ногами мертвые тела. Отрубленные конечности и иные части тела усеивали пандус и пространство по обе стороны от него.
Маллед совершенно утратил чувство времени. Он дюйм за дюймом отступал к Вратам, и ему мерещилось, будто вся его прошлая жизнь заключалась в непрерывном размахивании мечом перед стеной, выстроенной из мертвых ухмыляющихся лиц и направленных на него мечей.
Он уже находился на середине пути между площадью и Вратами, когда освещение вдруг начало меняться. Исподволь, почти незаметно.
Даже когда стало возможно более четко увидеть оскал врагов, Маллед подумал, что это результат какого-то искусственного освещения из-за крепостной стены. Но ему тут же стало не до наблюдений, так как в этот миг против него выступила пара наиболее рослых нежитей. Как только голова одного покатилась по пандусу и мертвое тело, всем весом обрушившись на второго, столкнуло его вниз, Маллед бросил взгляд на небо. Через секунду нежити вновь сомкнули свои ряды.
Но за эту долю секунды он успел увидеть луну — три четверти светящегося медью диска.
Кузнец улыбнулся и принялся биться с удесятеренной силой и новой надеждой.
Полночь миновала, и триада Баэла закончилась. Началась триада Ведал.
Солнце пока ещё скрывалось за линией горизонта на востоке, и до рассвета оставалось, видимо, несколько часов — однако очаг уже пылал, предвещая неизбежное наступление дня.
Небеса все ещё были черными, а городские улицы темными, когда Маллед почувствовал, что его спина уперлась в металлическую преграду, — он коснулся Врат.
А Бредущие продолжали напирать, размахивая мечами, секирами и булавами.
Он бился, бился, бился… Но все новые нежити наступали на него, заполняли весь пандус от края до края.
А поверх их голов Маллед видел красное свечение. Это Ребири Назакри со своим багровым кристаллом нетерпеливо ждал смерти Заступника. Колдун то и дело гневно поглядывал на небо, в котором уже сияло множество лун.
Но вот нападающие замедлили движение.
Маллед обратил взор в небо — оно было уже не черное, а синее.
Начинался рассвет. Бредущие в нощи стали какими-то заторможенными. Лишь только солнце выплывет из-за горизонта, все они рухнут — беспомощные и неподвижные.
— Нет! — закричал Назакри. — Нет, нет, нет! — Он начал извергать проклятия на олнамском языке; Маллед не мог понять ни слова.
Но вот колдун наклонил свой волшебный прибор и направил горящий багровым пламенем кристалл прямо на Малледа и на Врата за его спиной.
— Я все ещё могу сделать это, Заступник! — воскликнул олнамец. — Мне не нужны Бредущие, чтобы разбить ваши ворота и уничтожить священные для вас места! У меня для этого достаточно собственной магической силы!
Из кристалла вырвалось пламя. Большой сгусток злобного красного огня пронесся через оставшихся нежитей, испепеляя плоть и обугливая кости. А теперь он обрушился на Малледа, ослепляя его и сжигая заживо.
Его охватила ужасающая боль, и внешний мир полностью исчез. Маллед чувствовал, как волосы свиваются и отлетают прочь в виде крошечных частиц пепла, а кожа под ударом огня сморщивается, трескается и чернеет. Глаза его ещё успели увидеть яркую вспышку, но тут же зрение покинуло его, и он погрузился во тьму. Ноги уже были не в состоянии удерживать вес тела, и он сперва упал на колени, а затем опрокинулся на спину. От знаменитых Врат Зейдабара за его спиной остались лишь дым да зола.
Однако рука Заступника все ещё сжимала эфес меча. Казалось, опаленные немыслимым жаром пальцы приварились к оружию.
Маллед все ещё слышал гул пламени, прошедшего сквозь него, и этот гул напоминал о том, что он пока жив. Об этом же кричала боль. Мертвые не могут испытывать таких страданий!
Маллед не понимал, почему он все ещё живет. Наверняка смерть скоро наступит, и он был рад её приближению, так как она означала конец этой ужасной, нестерпимой боли.
Но конец не наступал. Он продолжал жить, несмотря на то что его плоть сморщилась и обуглилась.
Это, несомненно, ещё один дар богов, с горечью подумал кузнец.
