обладает давним правом потребовать на военную службу одного человека из каждой семьи взамен уплаты налогов, а также о том, что солдаты и ветераны от налогов освобождаются. — Он наклонился, взял какого- то человека за руку и поднял её вверх. — Перед вами Вануир, сборщик налогов в Грозеродже, Давренародже и Уаморе. Он принес с собой все необходимые документы. Имена и фамилии добровольцев будут внесены в список, и как только они пройдут в Зейдабаре отбор на пригодность к военной службе, их семьи навсегда будут вычеркнуты из списка налогоплательщиков.
— Вы оказываете давление на людей! — выкрикнул кто-то из толпы.
— Это будет поистине печальный, поистине черный день, мой друг, — покачал головой лейтенант, — если Империя Домдар будет вынуждена обратиться к призыву в армию, от которого отказалась уже много сотен лет назад! Нет, пока мы обращаемся к добровольцам, но если их будет недостаточно, а враг окажется на подступах к Зейдабару… что ж, у Империи остается её древнее право.
— Я иду! — послышался мужской голос.
На площади поднялся невообразимый гвалт. Несколько человек выкрикнули, что идут добровольцами. В ответ часть зрителей разразилась приветственными криками, а некоторые возопили, что таких дурней в жизни не видели.
Тогда Грудар поднял руки, призывая к тишине.
— Сейчас мы никого с собой не берем, — объяснил он. — Но когда мы станем возвращаться с добровольцами из Йелдау, Уамора и Давренароджа, — а это произойдет примерно через триаду, — будем рады принять в свои ряды всех, кто пожелает. Так что вы располагаете по меньшей мере парой дней — не исключено, что и четырьмя, дабы принять окончательное решение и собрать необходимые вещи. Я лишь прошу, чтобы багаж включал однодневный рацион пищи и воды. Так как мы не знали, сколько человек пойдет с нами, мы не взяли с собой провизии. Об этом позаботимся в Бьекдау, перед тем как отправиться в Зейдабар. — Он окинул взглядом толпу и широко раскинул руки. — Это все. Я верю, Грозеродж сделает все что может ради своей Империи! Если у кого-нибудь возникли вопросы, я и мои товарищи задержимся ещё на час, чтобы ответить. Благодарю вас! — Он отвесил поклон и соскочил с бочонка.
Толпа начала растекаться. Некоторые подошли ближе к оратору, остальные расходились по домам. Маллед в задумчивости стоял на прежнем месте.
— Пойдем, сынок. — Хмар положил руку ему на плечо. — Надо закончить с замком для ларца.
— Ты ступай, — не двигаясь, ответил Маллед, — а мне надо ещё подумать.
Хмар обеспокоенно смотрел то на сына, то на добровольцев.
— Надеюсь, ты не собираешься вербоваться? — спросил он.
— Не знаю, — ответил Маллед. — Почему бы и нет? Я здоровый мужчина домдарских кровей и в расцвете сил.
Он не упомянул о послании жреца — в этом не было никакой необходимости.
— Не может быть, папа! — изумился Нейл. — Неужели ты станешь солдатом?
Маллед улыбнулся, глядя сверху вниз, но ничего не ответил. Они никогда не рассказывали малышу о визите жреца, и никто в деревне, благодаря отчаянным усилиям Малледа ещё в юношеские годы, не осмеливался упоминать при нем об этом. Нейл не имел представления, что его отец в некотором роде является Богоизбранным Заступником; он и без этого считал Малледа величайшим на земле человеком.
— Ты кузнец, а не солдат, — напомнил Хмар. — У тебя жена и дети. Враг пока не осаждает Зейдабар. Ты же слышал, супостат все ещё в горах Говия!
Маллед ничего не ответил. Он думал об Анве, о её мягких волосах и темных глазах. Перенесет ли он разлуку с ней, отправляясь на войну? Мысль об этом причиняла ему чуть ли не физическую боль. Будь он обычным кузнецом, ему и в голову бы не пришло оставить жену, но Малледу всю жизнь внушали, что он — нечто большее, чем заурядный ремесленник.
— Послушай, — произнес Хмар, не пытаясь более притворяться, будто не понимает причины такого настроения сына, — если б ты был нужен, то разве жрецы не вызвали бы тебя? В древних легендах всегда появляется жрец или посланец короля, чтобы возвестить Богоизбранному Заступнику о том, что он нужен. Разве не так?
— Как правило, но не всегда. Однако сейчас мы имеем дело не с древней легендой.
— Скажи, Маллед, — помрачнел Хмар, — неужели ты хочешь что-то спросить у этих людей?
Маллед неуверенно посмотрел на вербовщика и чуть погодя ответил:
— Нет. Если у них есть известие, они смогут меня найти, как это сделал жрец.
Он повернулся, и оба кузнеца степенно зашагали по аллее домой, в то время как Нейл носился по лужам, срубая головы воображаемым мечом растущим вдоль обочины цветам.
Глава пятнадцатая
Около дюжины мужчин Грозероджа объявили, что желают встать под знамена Имперской Армии, — значительно больше, чем ожидал Маллед. Каждый день ближе к вечеру добровольцы собирались в трактире Бардетты, пили и бесчинствовали, ожидая возвращения лейтенанта Грудара.
Одним из них оказался Оннел. Маллед не очень удивился, так как Оннел последнее время скучал и подыскивал для себя новое поле деятельности. Отваги же ему не занимать. У него было несколько непродолжительных романов, но он так и не женился. Его родители умерли, а от остальных родственников он был достаточно далек. В Грозеродже его ничто не удерживало.
Если Оннел уйдет, подумал Маллед, я буду без него скучать. Они стали друзьями после инцидента в трактире много лет назад, когда Маллед пригрозил Оннелу и тот отступил. На следующий день они отправились искать друг друга, дабы извиниться, и их отношения стали настолько близкими, что Оннел громче и радостнее всех орал на свадьбе Малледа и Анвы. С тех пор он часто наведывался в дом молодого кузнеца.
Но в последние годы он стал беспокойным, фермерство ему наскучило, а служба в армии могла внести в жизнь некое разнообразие, позволяла увидеть мир. Возражать против этого у Малледа не было никаких оснований.
Остальные друзья — ироничный Бузиан и крошка Тимуан — также объявили о своем намерении записаться в армию, но эти двое заботили Малледа гораздо меньше, нежели Оннел.
Совсем иное дело — дядя Спаррак. Во-первых, он был членом семьи и, во-вторых, далеко не молод. Но это не мешало ему серьезно помышлять о вступлении в войско. Хмар изо всех сил старался отговорить брата от этого безумного шага, убеждая его, что на старости лет негоже заниматься подобными глупостями.
А Маллед полушутливо-полусерьезно принялся убеждать старого брюзгу Неддуела стать добровольцем. Это немного отвлекало от мучившей его мысли, что Оннел идет воевать, а он, Маллед, остается дома.
В первый день триады Рабиба и на следующий после визита Грудара добровольцы, собравшись у Бардетты, смеялись и шутили. Некоторые притащили свои пожитки в старых мешках или свертках, у других же ничего с собой не было, кроме одежды на теле.
— Пусть теперь Императрица заботится о моей одежке, — заявил некто под аплодисменты и хохот остальных.
Маллед, пребывавший в кислом расположении духа, заметил:
— Лейтенант велел захватить дневной рацион.
— Я начну беспокоиться об этом, лишь когда он снова появится, — ответил доброволец. — Не хочу разбавлять пиво до тех пор, пока не будем на марше.
Маллед слегка улыбнулся, но промолчал.
На третий день после визита Грудара и во второй день триады Рабиба настроение в трактире заметно изменилось. Теперь, когда в любую минуту мог появиться лейтенант, до сознания людей начала доходить печальная реальность. Рекруты, которые пополнят отряд, должны покинуть свои дома и семьи на многие триады. Может быть, даже на сезон или более. Конечно, их ожидает великое приключение. Они пройдут весь путь до Зейдабара, увидят его знаменитые стены, Великий Храм, Императорский Дворец и все остальное. Когда они доберутся до Говии, война, скорее всего, уже закончится… Но тем не менее они будут далеко от дома, далеко от всех и от всего, что знали и любили. Шутки и смех постепенно шли на убыль.
Маллед сидел за столом в глубине зала, в стороне от остальных — ведь он, в конце концов, никуда не
