происходит в его владениях.
— Но он же не может находиться одновременно везде.
— Нет. Он же все же не лерр, а более или менее человек.
— Поэтому он, возможно, нас вовсе и не слушает.
— Но смог бы, если бы захотел. Ведь, как никак, он проявил интерес к нашему поединку. Если бы Ясновидица была здесь, то она сказала бы точно, слушает нас Лорд-Чародей или нет. Это часть ее магии. Но Ясновидицы здесь нет, а я ничего не могу сказать. — Он недовольно скривился. — Я не хотел, чтобы эта баба здесь появлялась, так как боялся, что она отговорит меня от… от кое-чего.
— От поединка со мной, например? — недоуменно спросил Крушила.
— Я знаю об этом ровно столько, сколько о том, слушает ли нас Лорд-Чародей или нет.
— А что, если и слушает? Это имеет какое-то значение?
— Может, и не имеет. Я всего лишь хотел предупредить тебя, что отныне ты не сможешь в полной мере наслаждаться личной жизнью, к чему, как я полагаю, ты привык. Это невозможно после того, как ты попал в сферу интересов Лорда-Чародея.
Крушила немного подумал, кивнул, и протянул:
— Понимаю… Но ты об этом никогда не упоминал.
— Верно. Никогда.
— Есть ли какие-то другие недостатки в жизни Избранного, которые ты от меня скрывал?
— Почти наверняка.
— Повлияли ли они как-то на твое желание оставить пост?
— Может, повлияли, а может, и нет, — вздохнул старик. — Возможно, когда дошло до поединка, во мне просто взыграла гордыня, и я не смог позволить себе сражаться спустя рукава. Ведь даже без талисманов и их лерров на моей стороне были сорок лет ежедневных упражнений. Возможно, мне хотелось узнать, смогу ли я победить тебя без помощи магии.
— Значит, ты не хотел уступать мне свой пост?
— Хотел, но, видимо, не так сильно, как мы оба думали.
— Даже после того, как ты сам все это устроил?
— Да, даже после этого. — Он посмотрел на паутину и продолжил: — Возможно, потому что у меня в связи с моими поступками возникли большие сомнения. Я стал сомневаться в разумности своих действий.
— Ты решил, что я недостаточно хорош, чтобы занять твое место? — заметно помрачнев, спросил Крушила.
— Нет. В том, что ты подходишь на эту роль, у меня сомнений не было. Магические силы были заблокированы, но за мной, как я сказал, были многие годы тренировок. Возможно, я, испытывая сомнения, сражался не самым лучшим образом и пытался в основном защищаться, но ты побил меня без каких-либо уступок с моей стороны. Ты победил, готовясь менее одного сезона. Это говорит о том, что ты полностью подходишь на роль Избранного Воина. Ведь с каждым днем ты будешь становиться все более сильным бойцом. Нет, дело вовсе не в этом.
— Так в чем же?
— Дело в том, — вздохнул старик, — что сомнения в разумности моих действий у меня появились вовсе не в связи с тобой. Я стал думать о том, справедливо ли взваливать на твои плечи ответственность, связанную с положением Избранного. Ведь ты совсем не знаешь мира, и у меня возникло желание дать тебе шанс лишь после того, как я буду уверен, что поступаю правильно, после того, как в моей душе наступит покой.
— И ты обрел этот покой?
— Нет. Ты и этот кролик взяли дело в свои руки, и я оказался перед совершившимся фактом, который теперь не в силах изменить. У меня не осталось выбора — только признать свое поражение и отправиться домой к племяннице и ее мужу. Надеюсь, они смогут дать приют никчемному старику.
— И теперь я должен нести твое бремя. Оно действительно такое тяжелое?
Бывший лучший в мире Воин ответил не сразу. Он посмотрел на паука, подумал немного и сказал:
— Более тридцати лет я не считал его тяжелым. Но в последние годы у меня начали появляться сомнения.
— В последние годы? Ты ведь был Избранным сорок лет.
— Сорок четыре года.
— Так что же изменилось за последние несколько лет?
— За время моего служения я видел трех Лордов-Чародеев. Двум первым я доверял.
Крушила сразу понял значение этих слов, и они посмотрели на паука. Некоторое время оба молчали, а затем Крушила сказал:
— Если Лорд-Чародей услышал, что ты о нем думаешь, то твои слова могут стать для тебя приговором. Ты этого не боишься?
— Возможно, ты прав.
— Выходит, что, когда мы с тобой впервые встретились в павильоне, ты мне соврал.
— Неужели?
— Ты тогда сказал, что Лорд-Чародей — благородный человек.
— Возможно, так оно и есть, а я могу ошибаться. У меня нет никаких доказательств, никаких свидетельств того, что он не тот честный правитель, каким себя объявляет. Я считаю, что до сей поры он правил справедливо и, насколько я знаю, продолжает в том же духе, но в нем есть нечто такое, что меня тревожит. У этого Лорда-Чародея более взрывной нрав, чем у двух его предшественников, его поведение менее предсказуемо, а его поступки не всегда рациональны. И все это меня беспокоит. В то время как другие Лорды-Чародеи жили вместе с семьями в красивых домах, где встречались с друзьями и торговцами и где люди без труда могли передать им петицию, этот предпочитает обитать в темной башне на холмах Гэлбек, более чем в миле от ближайшего человеческого жилья. Вместо обычной прислуги его обслуживают полдюжины девиц. Никаких мужчин или юношей. У Лорда-Чародея нет ни жены, ни фаворитки среди окружающих его девушек. Во всяком случае, я об этом не слышал. А его прошлое для меня тайна, в то время как его предшественники охотно рассказывали о своих корнях. Вполне возможно, что он всего лишь безобидный чудак. Я не могу указать на какие-нибудь недостойные деяния правителя, но с другой стороны, не могу исключать и того, что он их совершал или совершит в будущем.
Весь смысл этих слов не срезу дошел до Крушилы. А когда дошел, он спросил:
— Ты думаешь, Избранных могут призвать его убить?
— Вполне возможно. Я старик и, как мне кажется, больше не гожусь для этой работы. Мой возраст в любом случае позволяет мне уйти на покой, но сомнения, которыми я только что с тобой поделился, заставляли меня спешить. Поэтому прошлым летом я приступил к поискам наследника, и в период уборки урожая я его нашел. — Старик невесело улыбнулся: — Я нашел тебя.
— Ты меня нашел и обучил, — мрачно кивнул Крушила. — Но за все эти месяцы ты не счел нужным сказать мне, зачем это сделал. Напротив, ты изо всех сил уверял, что меня не призовут никого убивать. Я тебе верил, а ты все это время меня обманывал. Я не знаю… Я даже не знаю, с чего начинать.
Старик поднял руку:
— Тебе не надо ни с чего начинать. Неужели ты думаешь, я все эти месяцы не переживал? Ты мне нравишься, парень. Не могу сказать, что мы с тобой лучшие друзья, но у тебя доброе сердце и достаточно здравого смысла — в отличие от твоих приятелей вроде неумного Шутника, юбочника Копателя и сопливого нюни, которого вы величаете Слюнтяем. Несколько раз у меня возникало желание покончить со всем этим, сказав, что лерры посчитали тебя неподходящим кандидатом. Но если одному из нас придется биться на смерть с разъяренным Лордом-Чародеем, то я предпочел бы, чтобы это был ты, не только потому что ценю свою жизнь, но и потому, что у тебя гораздо больше шансов победить. Когда я был молод, я без страха бросился бы в битву и сражался изо всех сил, но теперь я опасаюсь, что стану колебаться в тот момент, когда потребуется решительность, буду защищаться, когда надо нападать, и задавать вопросы, когда надо слепо повиноваться. Ты, надеюсь, не забыл, что среди всех Избранных я самый старый?
— Уже нет, — поправил его Крушила.
— Верно. Я был самым старым. Вожак наполовину моложе меня. И даже Ведун моложе меня на
