Келдер улыбнулся:
— Извини.
Он отвернулся от двери.
— Ты не собираешься постучать? — спросила девушка.
— А зачем? У меня все равно нет того, что ему нужно.
Она пристально посмотрела на Келдера.
— Я могла и солгать. Чего это ты поверил мне на слово?
— Да вот поверил. Ты не знаешь, где еще можно найти работу?
Она покачала головой.
— Так куда ты теперь пойдешь? — спросил Келдер.
— Обратно на рыночную площадь.
— Я тоже.
— Хорошо.
И они вместе зашагали прочь от дома под зеленой крышей.
Глава 27
Прошло полчаса, прежде чем он улучил возможность спросить, как ее зовут.
— Азрая, — ответила она, бросив камешком в голубя. — Азрая из Этшара[2].
Птичка поднялась в воздух, вновь приземлилась рядом с камешком и клюнула его, дабы разобраться, не бросили ли ей что-то съедобное.
— Ты из Этшара? — спросил Келдер, откидываясь на спинку скамьи.
— Я же только что тебе об этом сказала, — фыркнула Азрая.
— Нет, ты назвала мне свое имя, но это не означает, что ты оттуда родом.
— Это одно и то же. — Азрая сбавила тон.
— Ты права, — согласился Келдер. — Извини.
Они по-прежнему говорили на этшарском, поскольку выяснилось, что Азрая не знает шуларского, торгового наречия, ариоморского, ураморского и эланкоранского, а Келдер не силен в тинталлионском или сардиронском. Ни один из них не говорил и на критимионском, хотя Азрая понимала его местами, а Келдер практически все. Так что общаться они могли только на этшарском.
— А как твое имя? — спросила Азрая.
— Келдер. Келдер из Шулары.
Девушка с сомнением оглядела его с головы до ног — к такой реакции Келдер уже привык, — потом решила, что он не врет. С другой стороны, не имело ни малейшего значения, врал он или нет.
— Келдер. — Она пристально разглядывала голубя. — Понятно.
— Ты идешь на восток по Великому Тракту? — полюбопытствовал юноша.
— Нет.
— Тогда на запад? В Этшар?
— Возможно. А куда идешь ты? Обратно в Шулару?
— Нет, в Этшар.
Она кивнула.
— И здесь ты вышел на Великий Тракт?
— Нет. На большак я первый раз вышел у Глиморы и направился на восток, к Шану-в-Пустыне. Теперь иду на запад.
Она заинтересовалась:
— Ты побывал в Шане?
Келдер кивнул.
— И как там?
Юноша пожал плечами.
— Мы там пробыли совсем ничего. Думаю, город знавал лучшие дни. — По-этшарски он говорил все свободнее: сказывалась практика.
— Понятно. — В голосе Азраи слышалось разочарование. — А как остальные города?
— Из тех, что я видел, Критим — самый лучший.
— Ясно. — Азрая бросила в голубя еще один камешек. Птица недовольно захлопала крыльями, поднялась в воздух и улетела. — Тогда я точно возвращаюсь в Этшар.
— А как ты вообще попала сюда?
— Не твое... а, черт, не важно как. — Она наклонилась вперед, оперлась локтями в колени и положила подбородок на сложенные ладони.
— Может, и не важно, но мне любопытно.
Она ответила коротким взглядом.
— Почему?
— Просто нравится узнавать новое.
Азрая уставилась в камешки на дорожке.
— Мои родители умерли от лихорадки, когда мне было лет восемь.
Келдер понял, что ему предстоит выслушать длинную историю, а потому поощряюще кивнул.
— Мы не могли заплатить теургу, чтобы он помолился за них, или ведьме, чтобы она сварила лекарственный отвар. Не могли нанять чародея, чтобы он сотворил заклинание выздоровления, и они умерли. Умерли два моих брата и старшая сестра. Соседи испугались, как бы болезнь не перекинулась на их семьи, поэтому не подпускали нас к себе и заколотили дверь нашего дома. В живых остались я, моя сестра Амари и только что родившийся Регран. Я была самой старшей, так что взяла на себя заботу о них. По ночам выскальзывала из дома, крала еду. Когда болезнь прошла, я сняла доски с двери, и тут же появились сборщики налогов. Они забрали дом, потому что заплатить мы не могли. Мы не знали, где наши родители прятали деньги, даже если они у них и были.
Келдер сочувственно покивал.
— Поэтому мы пошли на Площадь Ста Футов и жили там среди нищих и воров, — продолжила Азрая. — В квартале между Улицами Сводников и Суеверий, в Полевом районе. Наш-то дом находился в Восточном районе, но соседи... Короче, мы подумали, что в Полевом районе нам будет лучше, а Площадь Ста Футов огибает весь город.
Келдер понятия не имел, что такое Площадь Ста Футов, не слышал ни о каких районах и Улицах Этшаpa. Конечно, ему хотелось задать уточняющие вопросы, но он решил, что невежливо прерывать Азраю.
— После того как нас выгнали из дома, я не воровала. Амари, думаю, воровала, а я — нет. Я просила милостыню и выполняла поручения. В Полевом районе с этим просто. Там казармы, а солдатам вечно что-то надо. То передать записку женщине, то что-то прикупить в квартале Чародеев, а иногда просто оставить кого-нибудь на вахте, если им вдруг захотелось вздремнуть, трахнуться, поиграть в карты, побросать кости. — Она глубоко вдохнула. — Регран умер в два годика, аккурат перед тем, как мне исполнилось десять. От чего — не знаю, поболел и умер. Кто-то его ударил, может, от этого. Мы делали все, что могли, даже наняли сиделку, которой заплатили половину того, что заработали за несколько месяцев, но дети иногда умирают. Потом мы с Амари разбежались и с тех пор виделись все реже. Последние два года я ее вообще не видела. Может, она тоже умерла. — Азрая помолчала, собираясь с мыслями.
Келдер хотел сказать что-то утешительное, но, пока подбирал нужные этшарские слова, девушка заговорила вновь:
— Я уже сказала, что мы жили около Улицы Сводников. Так вот, через некоторое время сводники обратили на меня внимание, и я стала их избегать. Мне уже исполнилось тринадцать, и я не бегала с поручениями на Улицы Сутенеров и Шлюх.
Слова «сводник», «сутенер», «шлюха» на этшарском Келдер слышал впервые, но догадался, о чем
