воздух.
Они миновали с дюжину кварталов, когда из Рыбацкой улицы, дико озираясь, выскочила женщина. Увидев отряд Ханнера, она остановилась, раздумывая: форма Йорна явно привлекла ее внимание.
— Что-то случилось? — обратился к ней Ханнер.
— Вы... вы... — Она озиралась, как загнанный зверь, а потом и вовсе смолкла, дрожа, как в лихорадке: к ним подлетали Рудира и другие разведчики.
— Йорн, скажи, что мы не тронем ее, — велел Ханнер.
— Все в порядке, мэм, — произнес Йорн. — Эти люди — на службе правителя. А теперь скажи лорду Ханнеру, что у вас стряслось.
— Вот там... — Женщина показала туда, откуда пришла. — Кошмар! Их двое, и они все швыряют.
— Думаю, нам лучше взглянуть... — Хаппер осекся: Рудира уже обогнула угол и летела по Рыбацкой улице. — Пошли! — Жестом велев всем отправляться следом, он побежал за ней.
Остальные тоже побежали — или полетели — за Рудиpoй; вторые быстро опередили первых.
Погром стал слышен им раньше, чем виден: кричали люди, звенело стекло, что-то громыхало... Наконец Ханнер обогнул очередной угол и замер.
Рудира все еще была в воздухе, но парила в нескольких футах над землей, талия ее приходилась вровень с макушкой Ханнера. Руки женщины были выставлены вперед, защищая лицо от урагана летящих в него крупных тяжелых предметов: битых кирпичей, камней, обломков мебели... не долетев до Рудиры, все это замирало на миг, а потом сыпалось на землю. Пятьюдесятью футами дальше по Рыбацкой улице в воздухе висели двое: юнец в великолепной бархатной куртке, что была ему определенно мала, и мужчина средних лет и добротном домотканом кафтане. Мостовую под ними усеивали вещи — и тела. По меньшей мере четверо неподвижно лежали среди всякого хлама, и Ханнер не мог бы сказать, жимы они или мертвы.
Именно с этой свалки взлетало то, что неслось в Рудиру. Поле битвы зловеще освещалось пламенем горящих зданий; пострадало несколько домов и лавок, обломки их дверей, окон и стен валялись па мостовой, а опрокинутые лампы или кинутые внутрь факелы подожгли занавеси, ковры и мебель. Занялась даже одна соломенная крыша, но, заметил Ханнер, соседние крыши, как положено, были крыты черепицей, так что огонь, возможно, не распространится... хотя горящую солому ветер может и разнести.
— Боже! — ахнул кто-то рядом.
— Не стоите! — рявкнул Ханнер. — Остановите их!
Двое других летунов Ханнера были уже рядом с Рудирой и объединили усилия; вскоре поток хлама замедлился, а потом и вовсе иссяк. Рудира опустила руки и взглянула па мужчин.
— Не стоило вам этого делать, — проговорила она странным, незнакомым голосом, что гулким эхом отдался от стоящих кругом степ.
— Не лезь не в свое дело, ведьма! — проревел в ответ парень.
— Чародейка, поправила Рудира. — Не ведьма. Так же, как и ты.
— О нет! — отозвался юноша. — Не как я! Я — самый могучий из всех!
— Ты еще ничем не доказал этого, — хмыкнул старший.
— Доказал бы — не вмешайся она! — Внимание его вновь переключилось на старшего соперника. — Я сбил уже троих, кто осмелился противиться мне!
— Ты кое-что забыл, — снова вмешалась Рудира. — Чтобы противостоять одной мне, потребовалась сила вас обоих, а теперь ко мне подошла помощь. — Она опять подняла руки — на сей раз не защищаясь, а с вызовом.
Парень тяжело упал на землю и покатился, распростершись наконец поперек оконной рамы.
— Займитесь другим, — велела остальным Рудира, впившись взглядом в поверженного противника.
На лице старшего явственно отразилась тревога, он повернулся и попытался удрать.
— Задержать! — приказал Ханнер. — Все, кроме Рудиры, — сшибайте его!
Словно гигантская рука сдернула человека с небес; он грянулся оземь, да так и остался лежать лицом вниз.
Ханнера тоже будто ударили; правда, уже в следующий миг он пришел в себя. До этого он не сознавал, насколько эффективна работа его помощников, когда они работают все вместе.
— Не причиняйте ему вред, — сказал он. — Просто не давайте двигаться.
Потом повернулся к Рудире.
Она нависала над юношей, ее алое платье ярко сияло в свете пожара, будто светилось само по себе; а ведь оно и правда может светиться само, подумал вдруг Ханнер. Учитывая, как мало известно об этой новой магии, этом так называемом чародействе, такое было бы неудивительным.
Рудира, вытянув руки, застыла футах в пяти над землей; взгляд ее был прикован к юнцу — тот пытался подняться: не сесть, а именно оторваться от земли. Он слегка колыхался, как лист на ветру, но не мог взлететь больше, чем на несколько дюймов, — ему мешала Рудира.
В конце концов он позволил себе опуститься назад.
— Значит, ты убила больше, чем трех? — спросил он.
Ханнер ахнул, а Рудира рявкнула:
— Я не убивала никого!
— Тогда откуда в тебе такая сила?
Рудира нахмурилась.
— О чем это ты?
— А разве не в этом все дело? — спросил парень. — Я становился сильней с каждым новым боем, с каждой победой над одним из нас... из чародеев, ты сказала?
— Так нас зовут ведьмы, — проговорила Рудира. — Прозванье не хуже прочих.
— А ты убивала других чародеев?
— Ну что за дурак! — Рудира пожала плечами. — Никого я не убивала. Мы все разные. Кто сильнее, кто слабее.
Мне повезло.
— Но я правда становился сильнее! — возразил парень. — Я это чувствовал! Сильнее с каждой дракой!
Рудира сверху вниз задумчиво глядела на него.
— Разумеется, чувствовал, — с явным отвращением в голосе проговорила она. — А об опыте ты когда-нибудь слышал. Не знаю, что такое чародейство, но знаю, что чем больше практикуюсь, чем больше пользуюсь чарами, тем легче у меня все выходит. Чары словно бы ждут, чтобы я ими воспользовалась. Ты делался сильнее после каждой из твоих дурацких драк именно поэтому, дурень ты этакий, а вовсе не потому, что получал силу своих врагов!
— Так это и происходит на самом деле? — спросил Ханнер, но ни Рудира, ни ее противник не услышали его.
Если дела обстоят именно так, то с надеждой на то, что чародеи растратят всю свою силу и снова станут нормальными людьми, приходится распроститься.
Прокладывая себе путь через обломки, Ханнер направился назад, к старшему.
— Не дайте ему взлететь, — крикнул он издали Йорну и остальным.
По дороге Ханнеру пришлось пройти мимо одного из тел — старуха лежала, вперив в небо остекленевший взор, ее бескровное лицо не оставляло сомнений в том, что она мертва. Ханнер не стал присматриваться. Вместо этого он обратил взгляд на старшего из схваченных.
Тот уже оправился от падения — достаточно, чтобы повернуть голову и взглянуть на Ханнера.
— Милорд... — проговорил он, узнав его наряд.
— Отпусти меня, — сказал пленник Рудиры. — Обещаю, что уберусь отсюда, если отпустишь.
— Придержи его пока, — велел Ханнер через плечо.
Потом снова повернулся к старшему.
— Вон тот говорит, что убил троих. — Он кивком указал на парня, разговаривавшего с Рудирой. — А
