— Не думаю. — Ханнер взмахом руки отмел предположение. — Что-нибудь еще?
Ни у кого больше никаких соображений не было.
— Прекрасно, — заключил Ханнер. — Так все-таки магия со временем ослабевает или нет?
Неожиданно началось общее движение: чародеи начали испытывать свои умения — заставляли летать предметы, двигали мебель, не прикасаясь к ней, и так далее.
Рудира не шевельнулась, и Ханнера это заинтересовало. Она просто смотрела.
Йорн медленно поднимался, пока его вытянутая вверх рука не коснулась потолка. Он заговорил первым.
— Если что с магией и происходит, милорд, то она усиливается.
Раздался хор подтверждений.
Ханнер кивнул, размышляя, что делать дальше. Он понятия не имел, ни как долго чародейство продержится, ни насколько оно распространилось, — да и касается ли это дело его вообще. Он оказался здесь, а не дома во дворце, потому что был в городе, когда все началось, и потому, что попытался хоть что-то сделать. Но его ли это на самом деле обязанность?
— Милорд, — настойчиво проговорил Йорн, — мне пора идти. Я должен был доложить о прибытии уже много часов назад.
— А мне пора домой, — сказал Отисен. — Только сперва я поем, — поспешно добавил он, заметив ветчину и хлеб.
— Но вы же чародеи, — сказал Ханнер.
— Я — солдат.
— Магам запрещено служить в солдатах.
— Но я не маг. Я нигде не учился, я не волшебник и не колдун, не призываю ни богов, ни демонов — просто могу кое-что делать. На меня наложили заклятие, но магом это меня не делает!
— А я — не маг и не солдат, — добавил Отисен, набив рот хлебом и ветчиной.
— Мы что, пленники здесь? — поинтересовалась Рудира.
— Ну разумеется, нет, — ответил ей Ханнер. Он считал, что собранная им команда останется вместе, пока существуют чародейство и его тайна, но теперь он видел, что это глупо: чародейство может не исчезнуть никогда, а тайна его, возможно, никогда не будет разгадана. Он снова сделал не то. — Вы правы, и я прошу у всех вас прощения. Вы вольны уйти — все, кто пожелает — и вольны остаться. Спасибо, что помогли мне вчера ночью, а если кто-то решит остаться, помочь мне с пленниками и попробовать выяснить побольше о случившемся — что ж, буду рад. Я обещал своим помощникам награду, но коль скоро правитель отказывается и пускать нас во дворец, и признавать ваши усилия, единственное, что я могу предложить во исполнение своего обещания, — еда и кров.
— Благодарю, милорд, но еда и кров ждут меня в другом месте, — сказал Йорн. — Я сразу отправлюсь туда, если не возражаешь. — Не тратя более слов, он прошагал к выходу; минутой позже Ханнер услышал, как хлопнула входная дверь.
— Я уйду, как только поем, — заявил Отисен.
Ханнер откусил кусок ветчины, запил пивом и оглядел остальных.
— Я остаюсь, — сказала Рудира.
У Ханнера потеплело на душе; он уже начал тревожиться, как будет справляться с вандалами, арестованными прошлой ночью, если все чародеи уйдут. Ведь он обязан держать пленников под замком до тех пор, пока не передаст суду.
Если бы не арестанты, Ханнер просто выставил бы всех, кроме Берна, запер дом, а сам отправился домой, но пока эта четверка заперта наверху, а у него нет точных предписаний, что с ними делать, он привязан к месту. И обязан стеречь их. Йорн был единственным обученным стражником в команде, его отсутствие станет весьма ощутимым, если пленники попробуют вырваться или сотворить еще что-нибудь, но Рудира, похоже, обладает самой большой силой, хотя Варрин почти равен ей, — а она остается и сможет, если понадобится, справиться со всей четверкой.
— А остальные? — поинтересовался Ханнер.
Зарек рассмеялся.
— Если ты думаешь, что я вернусь на Стофутовое поле, когда могу спать в особняке, — ты безумец.
— Я вернусь во дворец, как только меня впустят, — сказала Альрис.
Ханнер кивнул. Он был уверен, что Альрис пропустят, что паникерский эдикт правителя уже отменен, но не удивился бы, если бы оказалось, что чародеям во дворец хода по-прежнему нет. Поэтому он и не мог взять и просто отвести туда пленников.
—Я хотел бы, Альрис, чтобы ты сначала сходила и узнала, что происходит, и рассказала мне. Мне нужно знать, что делать с той четверкой, что заперта наверху. — Чем скорее они перестанут быть его заботой, тем лучше, к тому же Рудира может не захотеть оставаться здесь до бесконечности.
— Если я сейчас уйду, можно мне потом вернуться? — спросила Дессет. — Мне хочется успокоить домашних, но и знать, что случилось, тоже хочется, к тому же вы все такие... ну, вы понимаете.
— Можешь вернуться, когда захочешь, — заверил ее Ханнер. — А если дядя нас отсюда выставит или нам надоест тут сидеть и мы разойдемся по домам, приходи во дворец и спроси меня.
Дессет кивнула. В конце концов все, кроме Рудиры и Зарека, решили уйти; правда, кое-кто обещал вернуться. А Отисен, пока ел, передумал.
— На хуторе меня так и так не ждут раньше, чем через пару дней, — заявил он. — Если я полечу туда, я доберусь быстро, можно отправиться завтра или даже послезавтра... и вообще, я хочу знать, что и как.
— А ты можешь летать? — удивился Ханнер. — Прошлой ночью, насколько я видел, ты не летал.
— Летал немного, — вгрызаясь в ветчину, ответил Отисен. — А теперь, кажется, у меня получается лучше.
— Я рад, что ты остаешься, — сказал Ханнер. — Но если хочешь учиться летать, учись, пожалуйста, в саду, а не в доме.
Отисен улыбнулся и кивнул — отвечать с набитым ртом ему было затруднительно.
Остальные разошлись задолго до полудня, и Ханнер наконец закончил завтрак. Трое оставшихся чародеев — Рудира, Зарек и Отисен — помогли Берну убрать со стола и прибраться в столовой, стараясь не мешать погруженному в раздумья Ханнеру.
Он пытался решить, что делать с чародеями, особенно пленниками, но обнаружил, что мысли его занимает дядюшка: зачем бы ему такой огромный и роскошный дом и почему он сделал из него тайну — в конце концов он ведь не женат, так что все его великое множество любовниц не наносит особого оскорбления ни морали, ни обычаям. Одиннадцать спален, не считая комнаты Берна! Четыре этажа...
И что находится на верхних двух этажах? Ханнер вспомнил, как Берн говорил: туда нельзя никому, кроме Фарана. Так что же дядюшка прячет там?
Это вовсе не мое дело, сказал он себе, да и излишнее любопытство к добру не приведет. И вообще, следует думать о чародеях.
Маги ли они? А может быть, с ними случилось то же, что с ведьмами во время Великой Войны, и магические способности свалились на них помимо их воли? Но если так, то не убило ли кого-нибудь из ведьм столь свободное расходование Рудирой ее новой силы?
И какую роль играют сны? А крики?..
Он вспомнил прошлую ночь, когда шел по Рыночной улице, проводив Мави домой...
Все ли у Мави в порядке? Захватило ли ночное безумие и ее? Надо выяснить это, и он выяснит — при первой возможности.
Кстати, можно бы сходить прямо сейчас...
Пленники, напомнил он себе, да не просто пленники, а обладающие опасной силой, нельзя оставить их в дядином доме под охраной только нищего, уличной девки, мальчишки-хуторянина и управителя.
Да и самих нищего, шлюху и хуторянина нельзя оставить здесь без присмотра? Ханнер слишком плохо знает их, чтобы доверить дядюшкины богатства.
Придется попросить Альрис или Нерру сходить к Мави. Да так будет и приличнее.
