возникнут разногласия.
Тут уже Ханнеру было в пору рухнуть в кресло, но он устоял на ногах. Неужели дядя Фаран и вправду был о нем столь высокого мнения, что назначил своим наследником?
— Это правда? — слабым голосом спросил он.
— Да, милорд. Поскольку лорд Фаран хранил в тайне, что владеет этим особняком, он не желал, чтобы в будущем возникли какие-либо сомнения на этот счет.
Ханнер взглянул на сестер.
— Что ж, — сказал он, — по крайней мере нам будет где жить, если правитель Азрад вышвырнет нас из дворца.
На самом деле это неожиданное наследство значило гораздо больше. Ханнер пока еще не знал, сколько денег оставил им дядя Фаран, зато он видел обстановку особняка на Высокой улице, в особенности собранные дядей магические устройства и ингредиенты. Если все это продать, то денег хватит очень и очень надолго. Собственное будущее и будущее сестер вдруг показалось Ханнеру не таким уж печальным.
— Это если чародеи соизволят пустить нас на порог, — резонно заметила Нерра. — Разве они не захватили дом?
— Их пригласил дядя Фаран, — ответила Альрис, — мы, если захотим, можем и выставить вон. Кроме того, чародеев там уже почти и не осталось: почти все они разбежались, напуганные вчерашними событиями.
— Это правда? — обратился Ханнер к Берну.
—Да, милорд, — ответил тот. — Если я не ошибаюсь, сейчас в доме осталось одиннадцать чародеев. Это, собственно, вторая причина, по которой я пришел сюда. Нам нужно знать твои намерения касательно тех, кто остался, и тех, кто еще может вернуться.
— Мои намерения? Что ж, я не вижу причины выгонять их — они ведь наши гости, а некоторым из них просто некуда податься, кроме как на Стофутовое поле.
— Не болтай ерунду, Ханнер! — воскликнула Альрис. — Конечно же, у нас есть причина их выгнать. Они же чародеи!
Ханнер бросил на сестру возмущенный взгляд.
— Да какое это имеет значение?
— Боюсь, что имеет, — сказал Берн. — Не говоря уж о том, что в дом постоянно летят камни и горящие факелы, да и сами чародеи, пробуя силы, могут разнести его в щепки, остается еще вопрос, как поступят с ними власти.
— Власти? Ты имеешь в виду правителя?
— Ну да, городскую стражу. И Гильдию магов. Милорд, если они решат избавиться от чародеев, будет куда проще уничтожить их всех вместе с домом, чем вылавливать поодиночке.
— Уничтожить вместе с домом? — переспросил Ханнер. — Но ведь не может же правитель попросту приказать поджечь дом в центре Нового города — что, если огонь перекинется на другие здания?
— Милорд, я имел в виду не правителя, а Гильдию магов.
— Ох, — пробормотал Ханнер.
С этим было трудно спорить. Никто не знал, на что на самом деле способна Гильдия магов. Она слыла безжалостной, хотя Ханнер и не знал, насколько заслуженна такая репутация. Сам он не мог припомнить, чтобы на его веку Гильдия уничтожила целый дом посреди города, но и не мог сказать с уверенностью, что маги не пойдут на это. Такое было вполне возможно!
В конце концов одно заклятие обойдется куда дешевле, чем одиннадцать, а маги — народ прижимистый.
Иные возразили бы, что глупо превращать в пепел особняк, битком набитый ценностями, но Ханнер понимал, что Гильдия рассудила бы совсем иначе. Это же не ее особняк, а разрушение целого дома только укрепит ее зловещую репутацию.
Гильдия хочет, чтобы ее боялись. Ханнер усвоил это давным-давно, беседуя с магами разных мастей в Волшебном квартале. Куда проще убедить людей подчиняться твоим приказам, если они боятся тебя до судорог. Сжечь целый дом, разнести его по камешку или просто стереть с лица земли — это был бы наглядный пример того, что никто, как бы ни был он могуществен, не смеет противоречить Гильдии магов.
Дядя Фаран всегда считал, что Гильдия стремится к власти и копит силы для того, чтобы в один прекрасный день править всем миром, и ему это было совсем не по вкусу. Он твердил Ханнеру, что Гильдия, по сути, уже теперь правит миром, и когда маги удостоверятся, что серьезных противников у них не осталось, они открыто захватят власть. Фаран постоянно искал способ убедить в этом всех остальных — а также способ разрушить планы Гильдии.
Ханнер никогда не верил в эту белиберду и годами безуспешно старался переубедить дядю. Для него, Ханнера, было очевидно, что подозрения дяди беспочвенны. В конце концов, если б Гильдия магов и впрямь захотела открыто править миром, она достигла бы этой цели без малейшего труда. Сколько ни трудился дядя Фаран, он так и не нашел никого, кто мог бы на равных противостоять Гильдии.
Казалось, он почти добился этой цели, став предводителем чародеев... но все его старания привели его только к смерти.
Нет, Ханнер хорошо знал, чего на самом деле хочет Гильдия магов. За последние годы он разговаривал с десятками волшебников, от желторотых подмастерьев до магистра Итинии, — и все они говорили ему о том, чего хочет Гильдия. И Ханнер полагал, что они не лгали.
Гильдия магов хочет избежать неприятностей. Гильдия была создана два с лишним столетня назад, незадолго до конца Великой Воины, и не для того, чтобы править миром, а чтобы защищать его — от волшебников. Создатели Гильдии предвидели возможность того, что величайшие маги Этшара после того, как война окончится и будет уничтожен их общий враг, могут начать новую войну — друг с другом. Во время войны они нагляделись на то, что может натворить магия, не сдерживаемая никакими запретами. Поговаривали, что восточная часть Старого Этшара до сих пор, через два столетия после войны, остается бесплодной пустыней, а срединные земли Северной Империи якобы и вовсе разрушены дочиста — хотя, насколько знал Ханнер, никто этого покуда не проверял.
Так что волшебники заключили соглашение: всякий маг, который может стать опасным, всякий маг, который занимает государственную должность или же владеет многими видами волшебства, должен быть убит на месте, пока он не стал по настоящему опасен.
Вот для чего только, по словам волшебников, и существовала Гильдия. Ханнер верил этому, Фаран — никогда.
Вся философия Гильдии заключалась в том, чтобы уничтожить возможность любых потрясений прежде, чем она станет больше чем возможностью; Гильдия шла на небольшие жертвы сейчас, чтобы избежать крупных потерь в будущем.
Уничтожение дома, битком набитого чародеями, как нельзя лучше соответствовало этому мировоззрению.
Однако же чародеи — гости Ханнера. Он сам привел их в этот дом. Как бы ни опасно было сейчас их присутствие, он не может просто так вышвырнуть их на улицу.
Зато может попросить их, чтобы они подыскали себе другое убежище.
— Кто там сейчас главный? — спросил он вслух. — Кто предводительствует чародеями после смерти дяди Фарана?
Берн и Альрис переглянулись.
— Ты, — ответила Альрис. — По крайней мере они хотят именно этого.
— Вот и другая причина, почему я здесь, — поспешно вставил Берн, прежде чем Ханнер успел вымолвить хоть слово. — После того как лорд Фаран погиб, чародеи избрали своим новым предводителем Манрина, но потом погиб и он. Кое-кто из них хотел выбрать главным Ульпена, но он слишком молод, всего лишь подмастерье, так что другие стали возражать, да и он сам отказался. Теперь они хотят избрать своим вожаком тебя. В особенности настаивает на этом Зарек: он говорит, что именно ты, а не лорд Фаран, впервые собрал их вместе в Ночь Безумия.
— Я надеялся, что все об этом забудут, — пробормотал Ханнер.
— Но Ханнер не может стать их вождем! — горячо возразила Мави. — Он даже не чародей!
