— Проклятие, — прошептала Табеа. Здесь ей не выбраться.
— Эй! — закричал один из охранников, и Табеа в отчаянии ударила тыльной стороной руки по раме.
Девушка еще не испытывала всю свою накопленную силу — для этого не было повода, — она убивала, чтобы похитить знания. Табеа догадывалась, что физически очень сильна — ведь сумела же она швырнуть демонолога Кариту об стену. Но до этого момента Табеа даже не догадывалась, насколько могучей она стала.
Рука пробила твердую полированную раму, словно та была сделана из бумаги. На улицу посыпались обломки дерева и битые стекла.
— Остановите ее! — заорал кто-то, и все охранники ринулись к окну.
Табеа в ужасе ударила по остаткам рамы ногой, и форточка вылетела целиком, рассыпая в воздухе стеклянные искры.
Табеа нырнула в образовавшийся проем и, не размышляя, помчалась вдоль Большой Улицы.
Где-то позади галдели солдаты. «Беги, прячься, беги, прячься» — этот воровской закон за долгие годы прочно внедрился в сознание девушки. Если что-то пошло не так, надо бежать и прятаться. Если тебя обнаружат, беги снова. Ничего не надо планировать, ни о чем не следует думать — только беги и прячься.
Для этих целей лучше всего подходят не заброшенные чердаки или темные закоулки, а кишащие людьми площади и оживленные улицы, где всегда открывается новый путь к спасению и где так много лиц, отвлекающих внимание преследователей.
Но самым лучшим укрытием было Поле у Пристенной Улицы, на котором суетящиеся отбросы общества соорудили настоящую полосу препятствий из разваливающихся лачуг, палаток и краденых котелков. Большинство обитателей Поля окажутся на ее стороне, и солдаты почувствуют себя не столь уверенно.
Она помчалась в сторону Рынка, к выходу на Пристенную Улицу.
А из дверей «Голубой Танцовщицы» выплеснулся поток солдат. Обнаженные мечи цеплялись за вывеску, которая начала раскачиваться. Сквозь вопли до Табеа доносились удары металла о металл и поскрипывание цепи. Затем за ее спиной послышался мерный топот солдатских сапог.
Женщина-маг в погоню не бросилась, и хотя Табеа продолжала ощущать присутствие чародейства, с каждым шагом, отдалявшим ее от гостиницы, оно становилось слабее и слабее. Беглянка была уверена, что маг творит заклинание, заклинание, которое бросит ее на землю, отнимет силы, превратит в камень или мышь. Девушка бежала вперед, ожидая в любой миг почувствовать удар меча или прикосновение магической силы.
Но удара не последовало. Табеа вбежала на рыночную площадь и резко свернула налево к той части Поля, которую знала как свои пять пальцев. Припозднившиеся покупатели спешили домой, последние торговцы запаковывали нераспроданные товары, немногочисленные влюбленные парочки с любопытством взирали ей вслед.
Охранники продолжали кричать, но крики стали слабее — расстояние между девушкой и преследователями значительно увеличилось. Из привратных башен выбежали солдаты, но Табеа уже оказалась на Поле — в самой его узкой части, которая проходит мимо казарм.
Неожиданно перед ее носом из тьмы возник человек. В неровном свете далекого факела виднелись лишь красный килт и желтая туника — лицо солдата осталось в тени. Он протянул руку, чтобы схватить беглянку, но та на бегу выбросила вперед кулак, и страж порядка отлетел в сторону.
Обогнув северную башню, девушка выскочила на широкую часть Поля и тут же споткнулась о лежащее на земле тело. Изогнувшись, как кошка, Табеа устояла на ногах и, потеряв какое-то мгновение, продолжила бег.
Здесь не было ни факелов, ни ламп. Лишь желтый свет, сочащийся из далеких окон домов на Пристенной Улице, оранжевый отсвет луны да разбросанные там и сям пятна полупотушенных костров слегка разгоняли царящую на Поле тьму. Местные обитатели, спящие или бодрствующие, казались черными призраками. Глаза Табеа после яркого света обеденного зала «Голубой Танцовщицы» еще не успели адаптироваться к новым условиям, и девушка только в самый последний миг ухитрялась избегать столкновения с лачугами или людьми.
Внезапно над ней вспыхнул свет — оранжевый шар, в тысячи раз более яркий, чем свет луны. От неожиданности беглянка споткнулась и подняла глаза.
В воздухе, источая ослепительный свет, завис человек. Табеа знала, что это — ворлок, но объяснить, откуда у нее такая уверенность, не могла. Она просто всем своим существом чувствовала, что это — ворлокство.
Не раздумывая, Табеа обратилась к своей силе ворлока, чтобы погасить проклятое сияние. Но борьба с могуществом парящего в небе оказалась сродни попытке остановить приливной вал. Противник был неизмеримо сильнее. Девушка могла остановить его прямое воздействие на нее, но погасить свет оказалась не в состоянии.
Направляя свои усилия вверх, она почувствовала, что ее со всех сторон окружают люди, люди с Поля у Пристенной Улицы — бедняки и воры, бездомные и поставленные вне закона, обманутые и несчастные.
— Помогите мне! — всхлипнула Табеа.
Никто не ответил, а она уже слышала топот ног приближающихся солдат, до ее ноздрей долетал запах стали, кожи и пота. Кто-то швырнул камень в направлении парящей в воздухе фигуры.
Этот бессмысленный жест подсказал девушка идею. Она не может бороться с ним при помощи ворлокства — противник значительно могущественнее; но в ее распоряжении есть более земные средства. Она нагнулась и, подняв обломок кирпича, запустила его вверх, но не с помощью магии, а лишь полагаясь на силу руки, на ту мощь, которую похитила у Инзы Ученицы, Деру и всех остальных.
Ворлок отразил бросок, но его сияние слегка померкло. Солдаты приближались. Табеа выхватила из-за пояса кинжал, готовясь дать им бой. В оранжевом свете клинок казался полоской сверкающей тьмы. Чуть пригнувшись, Табеа выставила вперед руку с зажатым в ней ножом.
Она уже представляла себе степень возможностей ворлока — он мог удерживаться наверху, подавлять ее ворлокство и излучать свет, — ни на что другое у него не было сил.
В ворлока полетел еще один камень. Тот его отразил, но Табеа заметила, что свет опять немного ослаб.
Она знала, что очень скоро ворлок вспомнит о Зове. Интересно, через сколько дней он увидит свой первый кошмар? Конечно, противник может прибегнуть и к большей силе, если предположить, что это только разминка. Но если он использует всю свою мощь...
Одним словом, не ворлок представлял для нее главную опасность.
Первый солдат остановился в нескольких шагах от Табеа, поглядывая на нож.
— Табеа Воровка, — объявил он, — именем Эдерда Четвертого, Верховного Правителя Этшара- на-Песках, приказываю тебе сдаться!
— Да, чтоб ты сдох, кровавая юбка! — выкрикнула в ответ беглянка.
Ее начали окружать другие солдаты. Обитатели Поля отступили во тьму. Табеа попыталась прибегнуть к ворлокству, но маг в небе на корню пресек все ее попытки.
Теперь девушку окружали по меньшей мере двенадцать охранников. Повинуясь незаметному сигналу, они начали постепенно сжимать кольцо.
— Ничего у вас не выйдет, — прошипела Табеа и, с нечеловеческой быстротой сделав выпад, вонзила клинок под ребра их предводителя.
Глаза солдата расширились, и он, судорожно дернув мечом, порезал ей руку. Потекла кровь. В оранжевом свете мага она казалось черной. Черное расплывающееся пятно на черном рукаве ее одеяния.
Но боли Табеа не почувствовала, или, скорее, боль затерялась в ощущении новой силы, разлившейся по всему телу. Это была сила человека, которого она секунду назад пронзила кинжалом, того, что стоял впереди всех, командуя солдатами. В следующий момент кто-то ударил ее в спину.
Вот это оказалось по-настоящему больно, и только что приобретенная сила куда-то исчезла. Удар
