привычно налил ему две стопки, но Нейл зачем-то заказал еще две, потом еще… Из дальнейшего в памяти сохранились лишь отрывочные кадры трудного пути вверх по ступенькам и финальное падение на постель.
Черт возьми, никогда еще с ним не случалось ничего подобного! Последний раз он напился до беспамятства как раз после… Он грубо подавил еще не родившееся воспоминание. Есть вещи, о которых он не в силах вспоминать. Их нужно хоронить в самых глубоких тайниках души, если не хочешь сойти с ума…
Он снова выругался, свирепо глядя на кофейник, который, похоже, сегодня вовсе не торопился закипать. Выматерил самого себя и свое ужасное настроение. Послал проклятия спине за то, что болит, и всей своей жизни за то, что такая собачья. А напоследок хорошенько выругался, вспомнив Эллис Гудинг, оттого, что она так сексапильна и так чертовски целомудренна.
Она девственница. Нейл готов был поставить год жизни, что это так. Последняя девственница на земле среди женщин старше восемнадцати лет! Какого черта она перешла ему дорогу?!
Кто-то робко постучал в дверь. Нейл недовольно покосился через плечо. Наверное, это Торнби явился выразить свое неудовольствие по поводу того, что его жилец так страшно матерится с утра пораньше. Торнби жил внизу, под баром.
Стук повторился, на этот раз сильней. Кого это черти принесли?!
— Открыто! — прорычал Нейл. — Входи, Торнби!
…Услышав тихий вздох за спиной, Нейл понял, что это не Торнби. О черт, ведь он без рубашки, и Эллис теперь увидит еще кое-что… Он знал, что это Эллис. Черт его знает, откуда, просто знал, и все. А ведь как раз ей-то уж совершенно нечего делать здесь в воскресное утро.
Он медленно повернулся, готовясь прочесть испуг и отвращение на ее лице. Рубцы от ожогов выглядят чертовски непривлекательно! Он увидел ее потрясенной и испуганной. А еще увидел слезы — слезы, блестевшие на темных стрелах ресниц, окружающих дымчато-зеленые глаза.
— О Нейл, — прошептала Эллис. — Нейл…
— Я только надену рубашку.
Он отправился в спальню, стараясь по возможности не поворачиваться к гостье спиной. Вот его хороню развитая мускулистая грудь была совсем не плоха, тем более что она как раз и не пострадала… Тогда он вышел из машины и пошел в дом за сумкой… Он успел подавить и это почти уже родившееся воспоминание.
— Не беспокойтесь, — попросила Эллис. — Вам вовсе не нужно одеваться. Я ведь знала это и раньше и… — Она моргнула, слеза скатилась по щеке. — Простите мою бесцеремонность, но мне… мне нужна ваша помощь.
Она отвернулась, зябко обхватив себя руками, и Нейл понял, чего ей стоило прийти сюда и попросить помощи. Эллис Гудинг слишком горда и независима, чтобы показать свой страх и тем более слабость.
Поборов мгновенное желание броситься к ней, обнять и успокоить, Нейл вошел в спальню, взял свитер, висевший в изножье постели, оделся и вернулся к Эллис.
— Что случилось?
Не поворачивая головы, она продолжала пристально смотреть в незанавешенное окно на глухую кирпичную стену напротив.
— Утром я вышла забрать газеты из ящика и нашла на крыльце… обезглавленного кролика.
Внутри у него все оборвалось.
— На вашем крыльце?
— На моем крыльце. И поэтому… как бы это ни выглядело со стороны… я подумала, что если… если вас все еще интересует моя комната… В общем, я буду вам ужасно признательна, если вы согласитесь разделить мое одиночество.
Он помедлил с ответом.
— Вы звонили шерифу?
Она утвердительно кивнула.
— Они приехали, забрали кролика, а Рой Хопкинс посоветовал мне пригласить кого-нибудь из друзей пожить со мной… до тех пор, пока не выяснится, что все это значит.
Она повернула мокрое от слез лицо к Нейлу.
— Я понимаю, что вы, наверное, теперь вовсе не хотите жить в моей комнате, но поверьте, я ведь действительно не имела ничего против вас, когда отказала тогда.
— Именно так я вас тогда и понял. Мне потребуется пара часов на то, чтобы упаковать вещи.
— Спасибо! Я сейчас иду в церковь, но через полтора часа буду дома. Приходите, когда вам только будет угодно!
Нейл мягко коснулся ее руки.
— Позвольте я подвезу вас до церкви.
Он увидел, как Эллис мучительно покраснела. Черт возьми, да что же это за женщина?! Почему она заливается краской от самого невинного дружеского предложения?
— Нет-нет, не стоит, правда же, здесь совсем близко, — пробормотала Эллис, выдавив из себя жалкую улыбку. — Увидимся позже.
Нейл проводил её до дверей, постоял, наблюдая, как она спускается по деревянной лестнице… Может быть, ей вообще не стоит выходить из дому одной, но крайней мере пока все не выяснится? Черт возьми, интересно знать, куда смотрел человек, которого оставили охранять дом?! Обезглавленный кролик — это уже не забавная рожица, намалеванная на шарике, хотя все еще не дает оснований полностью отказаться от версии о детских проказах. А если это так, то он едва ли сможет сопровождать ее повсюду, как сторожевой пес.
Зато ты можешь быть уверен, что уж дома-то она будет в безопасности, подумал Нейл, глядя, как Эллис скрылась за углом. Теперь он будет знать, что если она почему-то не пришла вовремя туда, куда собиралась, значит, случилась беда.
Забыв об утренней хандре, Нейл налил себе кофе, а потом принялся вытаскивать коробки с вещами из стенного шкафа.
Черт возьми, как же он ненавидел это предчувствие нависшей беды. Неотвратимая и зловещая, она уже положила свою холодную руку ему на плечо.
Эллис не рассказала Нейлу и половины правды, большей частью из опасения выглядеть полной дурой. Кролик на крыльце был по крайней мере предметом материальным и осязаемым, доказывающим, что бедная Эллис еще не совсем выжила из ума. Он давал ей полное право немедленно вызвать шерифа.
Но ведь она не могла вызвать шерифа, чтобы он помог ей справиться с ночными кошмарами. Никому на свете Эллис не могла рассказать, что опять видела во сне кинжал… и что это видение преследует ее как воспоминание, от которого невозможно избавиться. Никому не могла рассказать она и другого кошмара, явившегося этой ночью, когда лицо на шарике стало вдруг живым лицом, которое она знала и не знала… Незнакомец, которого она помнила, но не могла вспомнить… Человек, который до смерти испугал ее. Тот, который когда-то напал на нее…
Эта ночь тянулась бесконечно и никак не могла смениться рассветом. Долгие часы горел свет в старом доме Гудингов, оставляя ночь за порогом, но только с появлением солнца Эллис почувствовала себя в безопасности.
Это было настоящее безумие, и никому нельзя было рассказать о нем. Утром Эллис отправилась в церковь в поисках утешения, которое не дал бы ей никто на земле… потому что никому на земле она никогда ничего не расскажет.
В самом начале первого Нейл припарковал свой черный пикап возле дома Гудингов. Услышав шум мотора, она поспешно выбежала из кухни.
После возвращения из церкви Эллис почувствовала, что нервы ее натянуты до предела и даже тиканье старых часов кажется зловещим. Больше ничто не напоминало ей о том, сколько счастливых лет прожила она в этом старом доме. Она уже не чувствовала себя в безопасности здесь.
Эллис подбежала к двери как раз в тот момент, когда Нейл выходил из машины. И тут у нее
