пробирает.
Он отшвырнул рассыпанные по полу патроны и прислонился к печке. Бриедис вечно мерз в своем тонком, подпоясанном бечевкой пиджачке и поэтому больше всего интересовался погодой и ветром.
Лохматый Нигал не проронил ни слова. Уселся и молча начал стягивать сапоги, долго разглядывая подошвы и тыча в них пальцем. Окружающие внимательно наблюдали, словно это была торжественная церемония.
Маленький Краминь откуда-то из угла спросил, не слышно ли чего нового. Голосок у него был такой писклявый и слабенький, что многие засмеялись.
Бриедис ответил, не чинясь. Ничего особенного, все по-старому! Нигал, сощурив глаза, злобно взглянул на Бриедиса и швырнул на пол сапог.
— В имении со стороны леса видать в окнах свет. В остальных темно, боятся зажигать. Спать там еще не ложились — знать, помещика ждут.
Кузнец Арнис сердито оборвал неохотные смешки:
— Смеяться тут нечего. Там и, верно, некоторые ждут его. Бывший приказчик, например, и вся эта банда Цируля… Я давно уже твержу, да разве меня слушают!.. Понаехали, неведомо откуда, условий здешних не знают… Все начальники, распоряжаются…
Краст, участник событий пятого года, товарищ Марка по каторге, приподнялся, спустил ноги на пол и покачал головой.
— Если бы тебя слушали — чуть ли не половина местных жителей была бы расстреляна. А остальные теперь следили бы за нами из-за кустов.
Арнис пожал плечами.
— А ты думаешь, они не следят? Погоди, сам увидишь, как только соберемся уходить отсюда…
Краст ударил кулаком по скамье.
— А кто тебе сказал, что мы собираемся уходить? Ну, кто тебе это сказал?
Нигал бросил на пол другой сапог.
— Из хутора Галениеки три подводы выехали.
Слова Нигала были убедительней всяких рассуждений. Возле Галениеков стоят главные силы, и если оттуда отходят, значит, положение хуже, чем можно было предполагать. У мельницы идет бой, из Галениеков бегут, вот уже два часа, как нет Марка — все это нешуточные признаки…
Старый Аурик взволнованно вскочил со скамьи и встал позади Велты, поближе к лампе.
— Этого и следовало ожидать. Крышка — попали мы в вершу… Зачем надо было отходить от озера и идти сюда? Ведь здесь нас с трех сторон можно обойти.
Заметив всеобщее возбуждение, Лиекнис резко оборвал Аурика:
— Не болтай! Думаешь, мы действуем как попало, без плана?
Но Аурика нелегко было остановить.
— Знаю я эти планы. Пока все идет хорошо, у нас и планы есть и все, что полагается. А когда дела плохи… Я все понимаю, я сам испытал… Но почему тогда, скажите, моим сыновьям и еще трем парням пришлось сложить головы под Рикужами?.. Разве их жизнь не так дорога, как наша? Было бы в десять раз лучше, если бы я сам…
Это уже походило на открытое возмущение и всех взвинтило. Велта, опустив голову, прислушивалась к спорам и рьяно накручивала ручку телефона. Никакого ответа. Она пробовала дозвониться уже в третий раз, и все тщетно. В эту минуту не слышно было даже дыхания людей. Молчание телефона подействовало удручающе. Казалось, перерезан был самый важный жизненный нерв. Неведение и ночная тьма таили что- то зловещее.
Бородатый Рийниек, все время молча посасывавший трубку, громко сплюнул.
— У кого из нас нет сыновей, дочерей и жен? Разве я знаю что-нибудь про своих?..
Краст стукнул прикладом об пол, чтобы унять других или самого себя.
— Да замолчите же! Кто мы — мужчины или бабы? Кому здесь не нравится, пусть идет на пост.
Екаб Вальтер, особняком сидевший у стены, вдруг так яростно вскинул винтовку на плечо, что ремень оборвался, и она упала. Он схватил ее за приклад и, подняв красное сердитое лицо, окинул всех злобным взглядом, хотел что-то сказать, но только махнул рукой. Потом повернулся, выбежал из корчмы, волоча за собой винтовку, и хлопнул дверью так, что с потолка посыпалась сажа.
Все переглянулись.
Браун шагнул к двери и стал прислушиваться, пока шум деревьев не заглушил шагов Екаба Вальтера.
Но тут на середину корчмы вышел Рута. Его маленькое полудетское лицо и льняные волосы белым пятном выделялись над черной кожаной курткой. Голос у Руты дрожал, и, стараясь скрыть это, он, несмотря на хрипоту, говорил как можно громче:
— Он весь вечер ко мне пристает. Говорит, все пропало. Мы отрезаны и окружены. Сегодня ночью нас обойдут, и к утру мы будем в мешке.
Кузнец вскинулся на Руту, словно тот во всем был виноват.
— Негодяй! С чего он взял?
— Не знаю уж с чего, но он так говорил. Я, говорит, не полезу в мешок, словно кошка, которую собираются топить. Мне, говорит, еще жизнь не надоела.
— Он что же, уговаривал тебя бежать с ним? Перебежчиком стать?
Застегивая одной рукой пиджак, Лиекнис схватил другой рукой винтовку. Бриедис поднес кулак к самому носу Руты.
— И ты только сейчас сказал? Какого черта ты раньше скрывал?
Рийниек тоже схватил винтовку и пошел вслед за Лиекнисом к двери.
— Мерзавцы! Они заодно действовали…
Еле сдерживая слезы, Рута оправдывался:
— Не мог же я кому попало сказать. Я ждал Марка.
Никто его не слушал. Гнетущее неведение, дурные вести так подействовали на нервы, что требовалась разрядка, и тут достаточно было самого пустячного повода.
Паренька окружили искаженные лица, в воздухе замелькали кулаки, причудливые тени двигались по стене. И никому сейчас в голову не приходило, что это тот самый всеобщий любимец, который всегда заслуживал полного доверия и отличался исполнительностью. Даже Велта укоризненно качала головой.
Шум немного утих лишь с возвращением Лиекниса и Рийниека. И прежде чем учитель успел сказать первое слово, все уже прочитали ответ на его лице.
— Ушел. И след простыл… Да оставьте вы мальчишку в покое! Все равно теперь не поможешь!
И так как они не хотели уняться, он стал между ними и Рутой, вызывающе выпятив грудь.
— Подумайте сами: ведь многие из нас не меньше виноваты в случившемся. Разве Екаб Вальтер не нашептывал вам свои страхи и сомнения?
Это подействовало, как удар по самому уязвимому месту. Теперь Лиекнис мог оставить паренька и присесть на скамью.
Вильперт почесал затылок и сказал:
— Правильно, у каждого из нас бывают и опасения и подозрения. Но ежели мы станем по всякому пустяку поднимать шум и всех считать предателями…
Кузнец до этого больше всех нападал на Руту и теперь, видимо, чувствовал себя неловко.
— Да и не в этом суть… Кто мы такие: организованная сила или кучка сброда, который только и думает, как бы спасти свою шкуру, как бы улизнуть? Чего мы здесь сидим сложа руки, будто в ожидании Страшного суда? Я спрашиваю: где Марк?
Велта смерила его взглядом с головы до пят и ответила спокойным, уверенным голосом:
— Не беспокойтесь, Марк всегда там, где он больше всего нужен. Он нас не бросит. И неужели среди нас кто-нибудь больше не доверяет ему?
Глубоко искренние, проникновенные слова Велты на всех подействовали успокоительно. В комнате постепенно водворялась тишина. Замелькали огоньки папирос, и клубы дыма снова потянулись к потолку. Некоторые еще негромко переговаривались. Остальные старались прилечь где-нибудь на скамье или на
