Учителем тогда старый Хаим был, и на следующий день ответил он на их с Ромкой-джи бредни очень просто — вызвал файл и дал наконец-то ребятне карту посмотреть. Причудливы языки пустыни. Где-то глубокими кривыми клиньями на север вдаются, а где-то пустыня, наоборот, отступает.
Ромка-джи тогда даже расстроился. Мол, такие банальности могли и самому в голову прийти, да! Но зато заявил, что в чем-то он был прав. Мол, Уральский хребет северные влажные ветра как-то по-хитрому распределяет. Егор только плечами пожал.
Караваном в ярмарочный месяц идти — это вам не в дозоре от каждого шороха шарахаться. Тоже остерегаться, конечно, надо, но тракт все же надежнее будет, чем окольными путями пробираться. Главой похода — караван-курбаши — староста, преодолев неприязнь, дядько Сашу назначил. Мужик тертый, опытный. Неплохо бы, конечно, старого Хаима, как в прошлом году, но тот что-то совсем уж расхворался. Ничего, созвониться всегда можно, через старуху его переговорить.
Сам старый Хаим к тем счастливчикам относится, кто ларинги с трансляцией на сетчатку имеет. Любо-дорого смотреть, как он в разговоре иногда что-то ему одному видимое рассматривает. Глаза выпучит, аж не дышит, и смотрит-смотрит. Важный такой!
Егор кое-чего с собой на продажу прихватил, чего старосте знать было необязательно. Ромка-джи тоже в рюкзаке разные штуки приволок. «Прибарахлиться в Челябе — так потом весь год можно счастливым ходить, — подумал Егор. — Жаль только, такие ларинги, как у старого Хаима, себе не поставишь, очень уж дорого. А то неплохо было бы… Но это уж мы на будущий год запланируем. Савва сказал, что если все нормально пройдет, то со мной москвичи расплатятся отдельно от Города. Глядишь, через год действительно можно будет себе новые ларинги вживить. Да еще и с ночным зрением, как у дядько Саши! Вот уж совсем хорошо было бы, да? Ромка-джи тогда от зависти вымрет, как зверодемоны. Так и окаменеет в горести… хе-хе-хе!
Но пока надо будет на ярмарке кое-что другое пошукать. Ну и Маринке подарок привезти обязательно. Да не игрушку все-таки, а что-то более полезное. К примеру, зарядов к подствольнику, с ними всегда себя увереннее чувствуешь. А то она теперь в дозоры ходит — пригодится ей дополнительное оружие… даже если она и не будет в дозоры ходить, все равно подарю! Рано или поздно ребеночка рожать, так будет чем от карачи отбиваться, если полезут.
И станет Мама-Галя бабушкой… самой красивой бабушкой на свете!»
Ромка-джи только что чуть не повесился на глазах у старосты! Остальные доводы он все перебрал, когда просился, чтобы и его с караваном отпустили. Староста Володя орал на него, как песчаник на бойца, уж так его Ромка-джи допек. Это староста-то, который отродясь ни на кого особо голос не повышал! Но очень уж Ромка-джи клянчил. Мулла-батюшка первым сдался. Ладно, говорит, Ромка-джи, шайтан с тобой, иди! Без тебя мне, говорит, спокойнее будет, а то ты за три дня мне всю шею переел и глаза намозолил.
Ну и Зия с Саввой за Ромку-джи словечко молвили. Камеры у Каслей стоят? Стоят! Значит, одним стволом меньше — не так уж и страшно. Тем более в ярмарочный месяц, когда все шатун-банды либо у тракта пастись будут, либо в самой Челябе промышлять попробуют. Так что пусть идет парень, и вам, и нам спокойнее будет.
Ох, погорячились московские ученые, погорячились! Ромка-джи, он же как щенок-песчаник. Везде-то ему нос любопытный сунуть надо, а где нос не пролазит, так он пальцем поковыряет. И вопросов задает — чисто калаш тарахтит. Зия улыбается и отвечает, не лень ему, в самом деле. Зовет Егора и приятеля его «дикарятами», но не в обиду, а как-то ласково. Файлы показывает, на пальцах что-то объясняет. Когда понятно, когда — нет.
Не хотел Егор из грузовичка уходить, но караван-курбаши дядько Саша его в голову колонны отправил. Лучший стрелок все-таки, да и чутье у Егора не хуже, чем у муллы-батюшки. Пусть продолжает дозорить, но уже в новых условиях. Заодно и опыта наберется, взрослый уже, и караваном ходить ему в жизни часто придется.
— Приглядывайся, Егор, приглядывайся, — сказал ему дядько Саша. — Через пару лет сам курбаши станешь, караван поведешь.
Правда, не каждый раз «комары» за тебя бдят, конечно. Этак хорошо идти, с «комарами»! Чуть что — Савва Егору по ларингам в ухо бормочет, что там впереди и как. Так что не поход, а прогулка! Сиди себе у верблюда на спине и по сторонам поглядывай. У Куяша еще и куяшские мужики к каравану присоединились, совсем спокойно на душе стало. У них там Установка толковая, да и озер бывших несколько. Ген-саксаул растет на многие километры, сочный, не хуже чем у них, на Иртяше.
Куяшские-то, те больше с ген-птицей возятся. В Городе спецов по этой твари нет совсем, а ген-птица, она же не верблюд, много возни требует. Зато и вкусная! Перо, кости, мясо, скорлупа — все в дело идет, а что остается, обратно в ил возвращается, как и положено. Вот и сосуществуем: у нас верблюды и овцы, у них ген-птица и ягоды. Вроде не так уж и далеко друг от друга живем, а все-таки как по-разному! Ну, у куяшских мужиков красивые девчонки. Не Маринка, конечно, но симпатичные. Смешливые, как Ромка-джи, крепенькие такие. Рожают легко, работают споро. Китайских кровей, работящие! Из самого города Полевского в Куяш сваты нет-нет да и наведываются.
И самое смешное — считает себя Куяш более главным, чем Город. Куяшские его, видимо, за придаток к себе считают! Глупо даже говорить об этом. У них свои операторы так себе… а у нас — спецы! Впрочем, пусть они там себе что угодно думают. Живем в мире — и хорошо. Но если в файлах по истории порыть, то Куяш и рядом с Городом не стоял! И звали тогда наш Город Озерском, между прочим.
У куяшских целых три девчонки в Челябу-город поехали. Две замуж собрались — еще в прошлом году договорились, — а одна с отцом увязалась, выпросила. Да и девчонка скоро в пору войдет, пусть на ярмарке к ней присмотрятся, глядишь, и посватается кто.
Невесты, конечно, гордые сидят, с Егором разговаривать не желают, только поглядывают украдкой, видимо, со своими мужьями будущими сравнивают. А третья, Лилька, та, наоборот, так к Егору и прилипла. Имя такое пышное —
— А у тебя, Егор, калаш именной? — Это она рядом пристроилась. Сидит, глазенки карие таращит, улыбается.
— Нет, не именной. Не заслужил пока. Но это моего деда калаш, он мне и достанется.
— А ты метко стреляешь? Много шатунов убил?
Так, в приятных беседах, время и проходит. Ромки-джи нет, так теперь Лилька вместо него над ухом тарахтит безостановочно. Впрочем, вдвоем и впрямь веселей. Очень уж пока дорога однообразная. Камни, песок, ген-саксаул, развалины. Вон танк скособочился неподалеку, за долгие годы краску песком почти всю содрало. А вон непонятное здание торчит, круглое, как башня, с пристройками. Из-за стен песчаники выглядывают. Наверное, тоже прикидывают, как бы чего стащить ночью.
Как говорит Савва, в соседних развалинах нет никого, можно не беспокоиться, «комары» проверили! Да уж, хорошая позиция — с самой верхушки непонятной башни можно полкаравана перещелкать. А вот и потянулись однообразные фундаменты с остатками труб. Крепко строили Старые Люди! За столько-то лет не рассыпались трубы — торчат! Красный шершавый кирпич в монолит навечно спаян.
До Куяша места все Егором хоженые-перехоженые, а вот за Куяшом места уже неведомые. Вот и смотрит Егор во все глаза и в глубине души даже радуется, что нет рядом Ромки-джи, который сейчас смотрел бы на него, как проводник на неопытного путника. Впрочем, он и сейчас нет-нет да и позвонит, чтобы сказать что-нибудь вроде:
— Это, Егор, слева остатки храма древневерского. Тут, говорят, троих путников шатуны однажды живьем сожгли. Видишь, там, на стене, молитва краской написана? Говорят, что вдовы раз в три года сюда приезжают и молятся. Надпись сами обновляют…
И так далее. Интересно, конечно. Если не считать, что пять минут назад дядько Саша ему точь-в-точь то же самое рассказал. И именно этими словами!
К вечеру Савва снова отмашку дает — подозрительное движение! Весь караван сразу в режим обороны перешел. Недаром, что у куяшских мужиков, что у городских, борта фургонов пластиком да нержавейкой обиты. Верблюдам лечь, мужики — по обочинам! Всяк свой сектор высматривает, а к той стороне, на которую Савва указал, уже Егор прибежал как лучший боец.
И не успели шатуны за дальними развалинами внимательнее к остановившемуся каравану
