Вон, например, дед Николай рассказывал, как гнилые зубы у людей исчезли. Во-первых, надо было дождаться, когда новые детишки вырастут. Вот у них-то с зубами все было хорошо от рождения до самой старости, потому что генетика правильная. А у остальных дырки в зубах (вот даже не верится в такую пакость, как
Дед говорил, половина населения дикой зубной болью маялась… и сплошь те, у кого пломбы в зубах были. Живая ткань растет, напирает, а пломба мешает. Жуть! Толпами бежали такие зубы вырывать, чтобы новые отросли, здоровые. Так с той поры у людей зубы крепкие. А потеряешь — новый растет.
Или в космос полеты. Тоже в учебнике просто сказано, полетели, мол, во славу России, и все дела. А сколько, небось, ученых над этим корпели, лысины себе наживали?
Ромка-джи чего-то такого же яркого и очевидного ждет. Ну вроде поголовного отращивания крыльев у жителей Города. И непременно, чтобы не сегодня-завтра! Что поделаешь, молодой еще…
А вообще, конечно, очень интересно Зия с Саввой рассказывают… Вот, например, рассказывали, что развалили Комбинат в пыль и руины совсем не во время Джихада, вот ведь новость какая неожиданная! По-настоящему неожиданная! Это, обмолвился Зия, еще во времена переговоров с демонами, до того, когда они в гордыне своей от нас, праведников, отделились. Еще, говорят, стена-Европа только-только строилась. Ромка-джи сразу к Зие прицепился, мол, расскажи да расскажи подробнее! Мне тоже это было интересно, вот и насели на ученых вдвоем. Однако Зие только любимую тропинку укажи, так он сам по ней поскачет, только держись! „Обмен! — сказал тогда Зия. — Отказ от разработок и применения атом-зарядов обменяли на некоторые технологии и доступ к отдельным уровням Демонской Сети. А нынешнюю Установку свою пришедшие бай-конуровские и остатки комбинатовских позже практически с нуля на развалинах поставили, — и с тех пор закостенели в развитии, превратив научно-техническую работу в некий культ. А с практической стороны, комбинатовские в основном аккумуляторы выращивают… с самого начала“.
Я тогда засомневался было, что демоны выполняли свои обещания по обмену, но Савва нехотя поддержал Зию в том, что явных нарушений договоров не было. Жаль только, тогдашний президент-эмир слишком мало из демонов выторговал… но это уж Господь-Аллах ему судья, вечно испуганному паршивцу! Но здесь Зия толкнул Савву в бок и перевел разговор на другую тему.
И то верно — не нам Старых Людей судить, не нам их упрекать. Некрасиво это, нехорошо. Так, глядишь, и нас потомки дерьмом обольют, если мы о предках без должного уважения говорить станем!»
Из-за стены печально бренчал дутар… Зия сейчас, поди, сидит на своей лежанке, ноги скрестил и, закрыв глаза, музыкой наслаждается. А Савва, естественно, с компом возится. Считает что-то, итоги подводит… вроде Ромки-джи. Ученые кругом… проходу от них нет…
— А еще Зия говорит, что на северной стороне комбинатовских земель карачи возятся, делают что- то, — сказал Ромка-джи. — Помнишь, ты рассказывал про это?
Егор сел.
— Что же ты мне сразу не сказал, дубина-шайтан?
— Да я говорю-говорю, а ты спишь на ходу. Карачи такую же штуку, похоже, мастерят, как ты в Каслях видел… и никто не знает зачем…
Егор вспомнил, как взметались ввысь струи песка и пыли… как жутко шевелился клубок лап…
— Видел.
«Постойте, а чего это я так взволновался? — задумался Егор. — Ну строят и строят, и шайтан с ними… мало ли что им в голову взбрело? Наверное, это староста Володя с заполошным Ромкой-джи его своими смутными страхами заразили…»
— И что Зия говорит?
— А Зия и сам не знает! — зашипел Ромка-джи. — Говорит, на новую технологию переходят. Никогда, мол, карачи ничего такого не строили, представляешь?
Егор снова лег.
«Заснуть, видимо, не удастся… — размышлял он про себя, — во всяком случае, до тех пор, пока Ромка-джи от усталости не свалится. А нет — так и будет над ухом тарахтеть. Наверное, даже о Лильке своей забывает он в такие минуты».
Возможно, это и хорошо. Очень уж здесь тоскливо ночами! Тишина, как в могиле, мысли дурные в голову лезут. А как им не лезть — все здесь чужое! И пахнет непонятно чем, и лестницы из нержавеющей стали, на сотню метров вглубь уводящие, и люди, которые на нас зверьем смотрят. Вот лежишь, завернувшись в одеяло, над головой кресты нарисованы, и только о родных местах вспоминаешь…
И сны здесь тяжелые. Хорошо, если за день набродился! Тогда ночью спишь, как в яму провалился, ничего не снится. Так раз на раз не приходится… всякое бывает. Вчера, например, Егор всю ночь Маринку искал по Комбинату. Наверх подымался, а там карачи незримо на него уставились, спускался через ржавые люки в темень кромешную… да без шлема. На ощупь шел и боялся. И выйти не мог. И все-то кажется, что Маринка где-то рядом, помощи ждет, а позвать не может!
Вот ленточка ее, которой она волосы перевязывает, на вентиле из нержавейки висит. Вот нож ее, к которому сам Егор когда-то рукоять вырезал и который сам сбалансировал, прямо в бетонную в стену воткнут. И все это просто кричит — вот, вот, вот она, только что мимо пробежала!
Проснулся Егор мокрый весь, как в горячке, и испугался — а вдруг, действительно, вновь горячка пришла, а с нею и смерть неминуемая?! Полдня потом ходил, вздрагивал…
С утра — хотя какое тут утро, так, по часам только и знаешь, что оно наступило, — комбинат-мастер пришел к ним и долго толковал о чем-то с Зией и Саввой. Пацанов, конечно, не пригласили, и Ромка-джи, надувшись, перестал ковырять ложкой комбинатовское рацион-желе и поплелся в санпропускник — мыться. Здесь с этим строго: работаешь ты здесь или просто так шляешься, как они вчетвером, но раз в сутки вымыться просто обязан.
Смешно было, когда к вечеру первого дня Егору, подсевшему к столу, один из мужиков замечание сделал. Мол, какого черта ты приперся к столу, не помывшись. Ну ладно, комбинезон твой сам себя чистит, а ты-то, пацан, чего здесь грязь свою трясешь там, где люди ужинают? Егор было возмутился, но Савва его сразу осадил. Да и, честно говоря, мужик-то прав был, просто сознаваться в этом по гордости характера не хотелось. Пришлось Егору бежать в санпропускник и злобно намыливаться, прекрасно понимая, что пока он тут чистится и скоблится, самое вкусное со стола уже исчезнет…
Егор торопливо, в два присеста, проглотил свой завтрак — рацион-желе, кстати, у них очень вкусное — и дернул Зию за рукав:
— Нам сегодня точно не надо с вами?
— До обеда — точно. А там видно будет. Иди-ка и ты ополоснись.
— Вчера же… перед ужином!
— Здесь мыться никогда не рано и всегда недостаточно, — проворчал вдруг комбинат-мастер. — Чаще плещешься — дольше живешь. Иди, чего здесь зря уши развешивать…
В санпропускнике торчало несколько небритых личностей. Двое плескались в душе в «грязном отделении». Со смены, значит, приплелись, работяги. В «чистом отделении» один тощий, по пояс голый, волосатый мужичок пытался торопливо соскоблить с лица жгуче-черную щетину, кривляясь и приплясывая перед зеркалом. Ниже пояса юбкой болтался серый комбинезон, раскрашенный широкими черными вертикальными полосами.
«И что выламывается, на месте не стоит? — хмуро подумал Егор. — В сортир, что ли, приспичило?» Он так и не выспался… и теперь голова была чумной, как будто вместо мозгов в нее был насыпан горячий слежавшийся песок.
Егор сидел на лавке, поставив калаш между колен, и исподлобья глядел на бреющегося торопыгу. «Господь-Аллах, долго еще Ромка-джи будет там возиться? — думал он. — Решил весь кусок мыла извести?»
Мыло было особенным: зеленое и пахнущее илом, оно щипало кожу… а если уж попало в глаза — только держись! Зато комбинат-мастер сказал, что оно хорошо чистит кожу и даже, мол, выводит из ее пор забившуюся туда пыль с атом-радиацией… во что Егор не поверил сразу и бесповоротно. Чистит оно, как
