друг другу. Сашка видел этот мгновенный немой диалог и беззвучно заплакал оттого, что бабушка сейчас не может видеть рождающейся любви Кирилла и Вики — двух сильных и красивых, много переживших людей… и что Андрей никогда не узнает об этом… и что он, Сашка, не может пока вот так спокойно и честно, как Паша, посмотреть Вике в глаза и одобрить её любовь… но быть может, когда-нибудь он сумеет это?
Оксана-вторая обняла его, и он уткнулся лицом в её плечо.
— Всё-таки это Филон динамит грохнул… первым, — упрямо сказал Кирилл, морщась от боли. Лицо его, заляпанное йодом, с распухшими губами, кривилось. — А Мустафа уже от испуга стрелять начал… а Малый даже выстрелить не успел ни разу.
— Кирилл, какая разница… — тихо сказала Инна.
Адрон шумно вздохнул и обнял за плечи молчавшую все эти дни Ольгу.
— Яночка, ты там ближе всех… налей нам понемножку…
Когда всё было налито, Адрон повертел в руках пластмассовый стаканчик и негромко сказал:
— Когда мы с Яной… в общем… когда мы Андрея повернули, он сказал… он…
— … а в голове — дождь, — вдруг, улыбнувшись, прошептала Ольга…
…
Андрей был где-то… он был где-то там —
…которая была не видна за вечерними тучами — но она же, всё-таки, там! -
Он улыбался… и Ольге впервые в жизни было совсем-совсем не страшно…
И почему-то постоянно грезился лёгкий, высвеченный солнцем, весёлый и счастливый дождь…
…
— Да, Оля, — помолчав, просто ответил Адрон.
— У всей России в голове — дождь, — хмуро прохрипела Вика и закашлялась.
Яна покачала головой… но не стала ничего говорить. Вика — умная, гордая, красивая Вика, за эту ночь ставшая для Яны почти сестрой, — ошибалась. Она просто не видела Андрея в эти несколько секунд. И сейчас она не поняла. Это непонимание было не страшным и не обидным для памяти погибшего Андрея. Но так хочется, чтобы Вика
Роальд Вячеславович смотрел в окно. За окном в темноте неутомимо выплясывали снежинки. Кто-то, смутно видный в метели, согнувшись, брёл по двору, борясь с ледяным ветром.
Рядом на подоконнике сидела мрачная, страшно красивая Светка и крутила в руках незажженную сигарету. Роальд Вячеславович думал обо всех этих взрослых детях: о том, что голос Светочки в его наушниках всегда был сильным и уверенным… и что Андрюшенька был прекрасным телеведущим… и что очень-очень жаль Оленьку… что, наверное, Вика будет всё-таки счастлива… и что все ребята теперь долго будут вместе, пока Великая Утешительница Жизнь не разведёт их в разные стороны, навсегда оставив в каждом из них живую частицу бесконечного прямого эфира.
Горела настенная лампа над кроватью Кирилла. В телевизоре мелькали какие-то интервьюируемые высокопоставленные персоны, растерянно разводившие руками… толпы, флаги… снова чиновники и снова толпы…
…на несколько томительных секунд снова всплыло улыбающееся лицо Андрея и все замерли…
…но звук был отключен.
Надо было выпить в память обо всех…
Надо было помянуть.
Надо было жить дальше.
Здесь и сейчас.
О-Д-И-Н!!! ЖИВЫЕ УМЕРШИЕ. ТЕЛЕВИЗИОННЫЙ СЮЖЕТ КИРИЛЛА ДЕРЕВНЁВА
«
…
Ох, и завеселели бабульки, с бутылочки-то моей!
— А мы стареньки, да удаленьки! А мы чё? А мы ничё! Мы ишшо раскорячимси… и через забор пересикнём, и с мушшинами раскудакнемся! Кабы соседушка моя, Ленка, ходила, а то всё на меня, всё на меня — ты тебе и коси, и носи… вот и робишь, и робишь… А так — чекушечку-то разопьём, она у меня — гляжу — и повеселела… Ленка-то…
А ноги у ей ишшо когда отнялися — у-у! Слышь, Ленка?! Когда, говорю, ноги отнялися-то у тебя? А?..
Ейный сын в городу в тюрьме сидит. Непутяшший. Не-е-е… совсем непутяшший! Алчет и алчет, водовку-то… всё никак не нальётся, прости Господи… А то притащится — мол, дай, мамка, на бутылку! А какова пенсия-то, а? Не шчитал? А-а-а… воно оно чего… не шчитал значит… А не шчитал — и не надова нам такова, иди, откель пришёл! Вот…
Так он — в кулаки! Только дверь запирай, а то зашибё-о-от… Много надо-то нам?.. Раз — и убил. Изробилися, укаталися… Всё уж… сколько можно?
Чё уж я… без песни-то?
Эх, спасибо тебе, Кирюша… порадовал бабулек-то нищебродных. Слышь, Ленка, крестися, говорю! Человек-то добрый, кинокамера, вон, у него… с оператором! В телевизоре кажный день, а брезговать не стал с убогих-то… на полустаночке!
Тьфу… и глуха же тетеря ты, Ленка, — прости, Господи…
Хде смотреть-то надо будет? А-а… ох, нет, милок, у нас телик и не показывает давно. Пусть уж другие на нас полюбуются. Нам стыдиться нечего. Укатали сивку крутые горки.
