Наступил июль. Следовало торопиться, а тут, как назло, поднялся встречный штормовой ветер с юга, 'верховка', который иногда дует неделю и больше. Решили не ждать. В устье реки Дудинки, где было тише, уложили весь груз в лодку. Сверху, начиная с носа, тщательно укрыли брезентом и увязали его по бортам так, чтобы не заливали волны, наглухо завязали фартуки. Сцепили в кильватер, взяли на длинный буксир, уселись, провожающие оттолкнули нас на глубокую воду, пожелав счастливого пути.
Мотор завелся без хлопот, и мы быстро вышли на фарватер Енисея. Ветер дул навстречу, и, хотя волна была высокой, лодка легко ее разрезала. Через 25 километров после мыса Грибанова, за которым берег повернул на юго-восток, ветер стал боковым. Начало заливать корму. Вскоре брызги попали на свечу, и мотор заглох. Схватились за весла, чтобы удержать лодку и успеть опять завести мотор, но у Николая сломалось весло. Ветер круто повернул лодку бортом к волне, и, несмотря на все усилия, ее выбросило на берег. К счастью, тут был песчаный пляж почти без камней, лодка уцелела, но все, конечно, было залито и в беспорядке каталось в полосе прибоя.
Мгновенно выскочили на берег и, обдаваемые с ног до головы волнами, насквозь мокрые, стали оттаскивать имущество на сухое место. В первую очередь вытащили канобе. Потом вынесли инструменты, спальные мешки, продукты. Ничего не утонуло, но все подмокло, особенно пострадали сухари; в некоторых мешках они превратились в кашу. Инструменты и прочее снаряжение были уложены в легкие брезентовые мешки и походные ящики с плотными крышками, и вода туда не проникла. Весь наш лагерь, да и мы сами имели печальный вид — мы стояли мокрые, на холодное ветру, под моросящим дождем. Кругом остатки льдин от ледохода, в лощинах и ямах прошлогодний снег. Однако сами виноваты. Надо было проявить выдержку и терпеливо переждать в Дудинке штормовую погоду.
Выбрали место повыше и посуше, разыскали выброшенный ледоходом плавник, разложили хороший костер, обсушились сами, просушили вещи, поставили палатку, сварили обед, вскипятили чай. На другой день, когда стало потише, уже с попутным ветром вернулись в Дудинку. Там все основательно пересушили, проверили, пополнили запас сухарей и сушек и стали ждать улучшения погоды. Магнето мотора перебрали, и он опять заработал.
На третий день установилась ясная, почти штилевая погода. И мы немедля тронулись в путь. Ночей сейчас нет, поэтому решили идти безостановочно, высаживаясь, чтобы поесть да немного поспать. Небольшую остановку сделали в Хантайке и еще раз расспросили здешних рыбаков о том, что им известно о реке. Нового ничего не узнали, пугают порогами да еще медведями. По их словам, медведи ходят там чуть ли не стадами. Право, сомнительно. Летом медведь сыт и не отважится напасть на человека. Впрочем, оружия у нас достаточно: винтовка, дробовое ружье, пистолет.
Тронулись дальше и вскоре прибыли в устье Хантайки. Выбрали на правом берегу отличное сухое место, где и разбили лагерь. Здесь определили астрономический пункт как начальную точку съемки Хантайки. Поставили мачту для приема по радио сигналов точного времени. Это значительно облегчит и уточнит определение долготы места наблюдения. Достаточно иметь два портативных карманных хронометра, чтобы с таким инструментом, как наш, определять положение астрономического пункта с точностью до 100 — 150 метров в линейной мере.
На стоянке бросается в глаза резкая смена цвета воды: буро-коричневатая енисейская и восхитительного голубого цвета хантайская, на удивление прозрачная. Сразу видно, что Енисей питается из болот, богатых гумусом, а Хантайка — с гор от снежников и ледников. И эти резкие, различные по цвету полосы воды долго не смешивались и были видны далеко вниз по Енисею. В устье, вблизи нашей стоянки, протянулся вдоль берега высокий земляной вал. Это кекур — своеобразная форма рельефа, характерная для северных рек с мощным ледоходом. При заторе лед, выпирая на берег в устьях впадающих рек, выпахивает перед собой высокий земляной вал. Такой же кекур есть и в устье Дудинки, и в низовьях Пясины.
Десятого июля тронулись дальше вверх по реке, проводя наблюдения и делая съемку. Река спокойная, плыть легко. Километров через 20 на правом берегу увидели полуразрушенную избушку. Судя по всему, она построена давно и сейчас в ней никто не живет. По рассказам, она должна стоять у небольших порогов, но сейчас их не видно, вероятно, из-за паводка.
Далее течение усилилось, плыть стало труднее, местами приходилось помогать мотору бечевой. Берега каменистые, но еще невысокие, идти по ним можно. Потеплело, появилось много комаров. Хотя накомарников из тюля у нас в избытке, но Николай, непривычный к этим неизбежным спутникам тундры и тайги, страдал сильнее других. Особенно много комаров набивается в палатку ночью, а марлевых пологов у нас тогда не было. На стоянке приходилось каждый раз окучивать землей палатку, и все же эти кровопийцы где-то находили лазейки.
На третий день впереди послышался глухой шум и рокот воды. Мы вошли в обширное озеровидное расширение, замыкающееся каменной стеной, в разрыве которой посередине извергался громадный каскад воды. Вот это и есть порог, о котором говорили рыбаки. Отсюда, собственно, и начинается наше путешествие на канобе вверх по Хантайке. На лодке дальше, конечно, не пройти; ее и часть груза придется оставить тут. Здесь сделаем основательную стоянку; надо точно определить, что взять с собой, а что оставить. Необходимо тщательно осмотреть порог и выяснить, где и как лучше через него перебраться, и, наконец, определить астрономический пункт.
Порог образовался в месте пересечения рекой мощного стометрового пластообразного изверженного тела диабаза, наклонно залегающего среди вмещающей толщи древних известняков. Река прорезала в диабазе узкое ущелье, в конце которого образовался уступ, обрывающийся отвесной скалистой стеной в озеровидное расширение за порогом. Это результат многовековой деятельности реки, постоянно разрушавшей уступ, который, отступая назад, вверх по реке, оставлял за собой выработанную падающей водой глубокую котловину.
На выходе уступа река была стиснута скалами, и в узком горле ширина ее не превышала 25 метров, тогда как выше по течению река стала раза в четыре шире. Скал в горле нет, вода стекала мощным потоком, как струя из гигантского резервуара. Здесь не было ни водопада с отвесным падением, ни бурлящего порога, а имелся только гигантский водослив по наклонной поверхности. Плотина, созданная самой природой, представляла идеальное место для постройки гидростанции. В 60-х годах здесь действительно стали сооружать Хантайскую ГЭС; заработала она на полную мощность (400 тыс. кВт) в 1972 году. Теперь около нее вырос полярный город Снежногорск.
Когда стоишь на скале у обрыва, то можно наблюдать, как по краям, на выходе горла водослива в озеровидном расширении подпорожья, периодически возникают огромные водовороты обратного течения. Это те же улова, что и в верховьях Пясины за мысами валунов, но гораздо более мощные и, кроме того, действующие периодически. Сначала сбоку водослива в озеровидном, дотоле спокойном расширении возникает обратное течение по кругу диаметром около шести метров. Оно постепенно усиливается до момента, когда в центре его начинает формироваться вихревая воронка, которая, увеличиваясь, образует коническое жерло более метра в поперечнике, куда, бешено вращаясь, с гулом уходит вода. Минут через 10 — 15 процесс достигает своего апогея, после чего начинает затухать: вращение замедляется, жерло воронки с шумом смыкается и все стихает, чтобы через несколько минут возобновиться вновь.
Вода необычайно прозрачна. Видно, как в этой бешеной круговерти на глубине стоят огромные таймени. Несмотря на течение и водовороты, они неподвижны, видимо, расположились в полосе затишья, на границе обеих струй течения — прямой и обратной. По временам, подбрасываемые восходящими потоками, они медленно всплывают, и тогда из воды высоко вздымаются их черные широкие спины с большими, вертикально стоящими ярко-красными плавниками. Потом рыбы снова погружаются и опять стоят неподвижно, медленно пошевеливая плавниками. Иногда, заметив какую-то добычу, они стрелой бросаются вперед. Можно часами наблюдать за этими красавцами, то неподвижными в кипящих струях воды, то молниеносно бросающимися вперед. Таймень не зря стоит здесь — он караулит рыбу, преимущественно хариусов, оглушенных бурным течением в горле водослива.
Пока я определял астрономический пункт, Виктор Александрович, соблазненный зрелищем огромных рыбин, решил порыбачить. Конечно, обычная рыболовная снасть тут не годилась. Он взял бечеву для буксировки канобе, подвязал к ней антенный канатик с крюком, выточенным из лодочного гвоздя, насадил на него хариуса и закинул в улово. Попавшийся таймень едва не сдернул рыбака с обрыва в водоворот. Хорошо, что все это произошло близко от лагеря и мы, услышав крик, примчались на помощь. Подбежали и видим: лежит наш Виктор Александрович ничком на скале у обрыва, зацепился левой рукой и ногами за
