разреженные, затем более плотные. Однако пока идем тем же курсом. Искусно маневрируя, пользуясь малейшими признаками разводьев и трещин, наш капитан проводил судно там, где, казалось бы, пройти невозможно. Шли медленно, не более одного-двух километров в час, и к ночи остановились среди сплошных льдов. Но Владимир Иванович был уверен, что эго явление временное. Действительно, к утру подул ветер, начался отлив, льды стало разводить. Мы двигались вперед то среди разреженных льдов, то временами почти по чистой воде. Прошли мимо низменных неизвестных островов, один назвали островом Воронина, другой — Исаченко — по фамилии микробиолога, находившегося среди нас.
22 августа подошли к группе островов, вытянутых грядой на север. Судя по положению, эта гряда должна была окаймлять западные берега Северной Земли. Однако к ней самой, видимо, не пробиться. Вокруг стояли невзломанные льды. Для ориентировки мы с Ушаковым высадились и пошли к ближайшему каменистому, довольно высокому острову. С его возвышенной части в бинокль на западе были видны только невзломанные льды. Контуров Северной Земли не обнаружили. Видимо, придется высаживаться где-то тут, на островах. Внимательно осматривая гряду, заметили, что в одном месте открытая вода подходит вплотную к небольшому острову, расположенному к северу отсюда, там и решили выгружаться. Вернулись на судно, доложили обстановку О.Ю.Шмидту. Судно снялось с якоря и пошло к намеченному нами месту.
Это была довольно низменная песчано-галечная отмель, примыкающая к более высокой части острова и защищенная с запада каменной грядой. Высота ее над уровнем моря около двух метров. Здесь и будем ставить дом. Прилив на отмели его не достигнет. Выгрузку начали немедленно и вели в три смены, в ней участвовали все пассажиры. Мы торопились, время было позднее, конец августа, уже стало морозить. Плотники сразу приступили к сборке дома, а печник начал складывать печь, монтируя в ней духовку, котел для горячей воды и калорифер для отопления всего дома.
27 августа выгрузка была закончена, дом подведен под крышу, настланы полы, потолки, сделаны холодные сени. В 20 метрах от дома соорудили каркасный, обитый фанерой склад. Плотники свою работу закончили, остальное предстояло доделывать самим. 30 августа мы перебрались в дом, перевезли собак и все оставшееся имущество. Днем состоялось официальное открытие Североземельской советской полярной станции. Подняли флаг. О.Ю.Шмидт сказал напутственное слово, пожелав нам успеха. Потом все вернулись на судно. Пообедали в последний раз вместе в кают-компании, распростились и сели в шлюпку. На судне подняли якорь, раздался прощальный гудок, и 'Седов' исчез в тумане теперь уже короткого полярного дня. Мы остались одни.
Работы было много. Надо было придать жилой вид дому, разобрать все грузы, смонтировать ветросиловую электроустановку, радио- и метеостанции. Кроме того, пока у острова была открытая вода, надо было немедленно отправляться на охоту. Собаки требовали корма ежедневно. Поэтому пока я и Ходов занимались благоустройством дома, разборкой груза, Ушаков с Журавлевым на шлюпке отправились на охоту.
Дом наш состоял из трех частей: 20-метровой комнаты, 8-метровой кухни и 4-метровой комнаты для радиостанции. Прежде всего мы обили стены фанерой по войлоку, а потолок — вагонкой. На пол постелили линолеум. Вставили оконные рамы и заделали окна, собрали койки одну над другой (справа от входа, у наружной стены, Журавлеву и Ходову, слева — Ушакову и мне), обеденные и рабочие столы, табуретки. У окон, их было по два с каждой стороны дома, поставили рабочие столы — мой и Ушакова, а в простенке — обеденный стол. Над рабочими столами повесили полки для книг и бумаг. В кухне у плиты оборудовали широкий стол, в углу поместили большой бак на 20 ведер и умывальник. Все надо было делать с расчетом на долгое жительство. Затем я принялся за разборку грузов и монтаж ветряка, а Ходов — за радиостанцию.
Охотники тем временем добыли 27 нерп и 7 морских зайцев, всего более двух тонн мяса. Это был запас корма по крайней мере месяца на два. Когда все вместе вытаскивали убитых тюленей из шлюпки, увидели спокойно идущих к нам трех белых медведей, привлеченных запахом тюленьего сала, на который у них был удивительный нюх. От неожиданности Журавлев и Ушаков подняли беспорядочную стрельбу и уложили одного, более крупного медведя, остальные бросились наутек в море, надеясь скрыться среди льдов. Однако на своей шлюпке с подвесным мотором мы их быстро догнали. Теперь о корме для собак можно не беспокоиться, да и мы, отказавшись от мясных и прочих консервов, решили перейти на свежее медвежье мясо. Если сразу же разделать медвежью тушу, отделить мясо от костей, а главное, от сала и заморозить, то мясо может лежать долго и не приобретает того привкуса ворвани, который появляется от разложения сала. Туши надо было срочно убрать, иначе их растащат собаки.
Затем Журавлев принялся за пристройку амбара к глухой стене нашего дома, Ушаков стал помогать нам разбирать имущество и строить загон для собак, которых надо было держать взаперти, иначе они могли потеряться. Хозяйственные обязанности были распределены на всех поровну. Каждый дежурит неделю. Он должен был приготовить завтрак, обед и ужин, сделать запас воды изо льда, истопить печь, выпечь хлеб на неделю, убрать в доме — словом, выполнять все, что требовалось по хозяйству.
Разобравшись с имуществом и устроившись в доме, принялись за подбор собак и подгонку упряжи. Журавлев был сторонник веерной запряжки. Когда все собаки бегут рядом, ими легко управлять. Ушаков привык к цуговой упряжке, но в этом случае собаки должны быть хорошо выезжены, чтобы слушаться голоса хозяина. Наши собаки собраны от разных хозяев и вместе не были выезжены. После неоднократных и безуспешных попыток езды цугом Ушакову пришлось от нее отказаться. По существу собачья веерная упряжка мало чем отличается от оленьей: те же лямки, те же парные потяги и блоки-челаки. Только собаки в упряжке соединены между собой цепочкой по ошейникам, а олени — по поясам на брюхе. Оленья упряжка и езда мне были хорошо знакомы, поэтому освоить езду на собаках не составило большого труда. Для измерения расстояния в маршрутах я приделал к задку своих саней одометр — велосипедное колесо со счетчиком оборотов — и проверил его показания, проехав несколько отмеренных километров.
Время за работой летело быстро, дни становились короче, а мы все еще не знали, где же находится Северная Земля. В том, что она лежит неподалеку, сомнений нет, но где именно — надо было выяснить до наступления полярной ночи. Не дожидаясь окончательного монтажа нашей коротковолновой радиостанции и установления связи с Москвой, выехали втроем на поиски Земли. Кроме палатки, походного снаряжения и продовольствия на 10 дней взяли сотню банок пеммикана, два бидона керосина и ящик патронов, чтобы в удобном месте организовать первый продовольственный склад. Продовольственные депо нам будут совершенно необходимы при маршрутах во время исследования Земли. Тронулись в путь при сравнительно хорошей, хотя и пасмурной погоде по гладкому, неторосистому льду. Море здесь, очевидно, этим летом не вскрывалось. Впереди едет Ушаков, за ним Журавлев и замыкаю караван я. Сытые собаки бегут дружно.
Пройдя 19 километров, решили остановиться, так как стало уже смеркаться. Землю пока не видно, кругом один лед. Накормили собак, пристегнули их за карабины ошейников к длинной цепочке, для каждой упряжки отдельной: так собаки не разбегутся и не будут драться. Разбили палатки, постелили на снег брезент, потом оленьи шкуры, забрались в спальные мешки, положив рядом заряженные карабины на случай прихода медведей. Ночью поднялась пурга, и нашу палатку, нарты и собак занесло снегом доверху. К счастью, к утру пурга стихла, и, откопав сани, мы тронулись дальше. Эта ночевка научила нас многому: как здесь ставить палатку, как привязывать собак, как одеваться днем при поездке и на ночь для сна, каков должен быть спальный мешок, чтобы в нем не мерзнуть.
К полудню выглянуло солнце, и впереди по курсу показались две высокие возвышенности, а слева — низменная, не занесенная снегом земля. Решили ехать на крайнюю слева возвышенность, но начавшаяся пурга заставила нас остановиться. Утром ветер стих, прояснило, и Северная Земля открылась перед нами во всем своем величии. Берега ее далеко уходили на юг и на север, за пределы видимости. Мы въехали, по- видимому, в глубь какой-то бухты. К вечеру достигли наконец Земли, пройдя от нашего дома 69 километров. Здесь, на довольно высоком мысе, в устье небольшой речки, решили заложить наш первый опорный пункт. Сложили в депо привезенные запасы, назвав это место мысом Серпа и Молота. Поставили шест, подняли флаг. Мгновенно ушло ощущение одиночества. За нами была Родина, во имя которой мы пришли сюда.
Отсюда решили сделать две разведочные поездки вдоль берега на юг и на север. На следующий день поехали на север. За бухтой, названной нами Советской, берег повернул на север, а затем на северо-восток. Слева была видна земля, напоминающая по форме купол, видимо какой-то остров, мы же ехали, вероятно, проливом, который назвали условно проливом Красной Армии. Через 26 километров повернули назад, к депо и на другой день отправились вдоль берега на юг. Берег здесь низменный, сложен из рыхлого материала, в
