ступенек, подошел к машине. Ему подали руки, помогли взобраться в кузов.
— Давно бы так, — проворчал шофер. — Ну, давай, а то время уходит. Поторапливаться надо.
На этот раз Шаров промолчал. Он лишь уступил свое место — очень удобное, у заднего борта — Кузьмину, а сам перешел к кабине.
11
Работали Кузьмины в одну смену — с восьми утра до пяти часов вечера. Приходил Кузьмин домой позже Ольги. Ольга за это время и обед успеет сготовить, и полы помыть, и половики выбить. Заставал он ее обычно за каким-нибудь домашним делом. Не раз от соседей слышал:
— Домовитая у тебя хозяюшка, с такой не пропадешь.
Знал он, что завидовали ему. Как же, тихоня, на вид не шибко красивый, а жену себе отыскал что надо: и красива, и бойка, и хозяйственна. В общем, порядочная попалась.
Как к такой жене-красавице не спешить, а увидев ее за работой, разгоряченную, с ярким румянцем на полных щеках, не обнять, не поцеловать. Хорошая жена Ольга, счастливый человек Кузьмин. Уже три месяца вместе живут, а обоим кажется, всего один день.
Но сегодня впервые не спешит Кузьмин домой. Что он скажет Ольге? Разговора не миновать, в привычку вошло — вернулся, расскажи, как поработалось. Всего раза два бывал в столовой Кузьмин, но из рассказов жены так много узнал о всех ее сотрудницах, что, увидав некоторых из них, безошибочно определял, кто такая. А Ольге еще легче — сама работала, многих в лицо знает. Как начнет спрашивать, только успевай отвечать.
А что он скажет сегодня? То, что вором стал. Не суди, Ольга, строго, не виноват. Обманули меня.
Шел Кузьмин и не знал, что он станет жене говорить. Никогда не обманывал. А если сказать всю правду? Нет, нет, нельзя говорить. Лишить покоя, сна, заставить мучиться. Нет, на это он не пойдет. Он сам все уладит, без помощи жены обойдется. Не станет впутывать ее в это грязное дело. Да, завтра же он откажется. Он придет и скажет: «Не буду — и все». Что хотите, то и делайте... А сегодня? Что ж, он солжет, эта ложь души не испачкает, она ведь ради их счастья, их будущего.
Так думал Кузьмин, и чем больше он так думал, тем сильнее уверял себя в том, что все будет хорошо.
Открыв дверь, переступил через порог и поднял глаза. Ольга стояла у печи и помешивала ножом жареную, нарезанную ровными кружочками картошку — любимую еду мужа.
Кузьмин сел на лавку, стал расшнуровывать ботинки, потом прошел в боковушку, отгороженную от основной комнаты фанерной перегородкой, переоделся. Умывальник стоял в коридоре. Перекинув через плечо полотенце, вышел и вспомнил, что забыл поцеловать жену. «Все пропало, теперь она догадалась». Вот, не проследил за собой, выдал себя. А помывшись, опять подумал, что мылся он слишком долго и это, конечно, тоже насторожит Ольгу.
Ольга стояла все еще у печи. Это его почему-то успокоило. Он подошел и поцеловал ее. Она засмеялась.
— Чего ты? — спросил растерянно.
— В зеркало посмотрись.
Взглянул и совсем расстроился. Не смыл грязь под левой щекой. Как же он так мылся. «Все — пропал».
Он вернулся и снова поцеловал Ольгу, стараясь не смотреть ей в глаза. Она опять засмеялась.
На этот раз он даже не спросил, только с испугом взглянул на нее.
— Ты, Ваня, выпил, да?.. Второй раз уже целуешь... И смешной какой-то.
— Почему — выпил?
— А я вот задержалась, — заговорила она, будто не слышала его вопроса. — Собрание было. Спешила, думала, ты уже дома. А тебя еще нет. И я обрадовалась, стала быстрее обед готовить... А ты словно знал и не торопился.
И потому, что она не ответила на его вопрос, тоже показалось ему подозрительным, и он почти с уверенностью подумал: «Догадалась. Только не хочет спрашивать. Ждет, когда я скажу».
Ольга принесла тарелки, ложки, налила суп, нарезала хлеб, пригласила к столу, а когда он стал есть, она присела рядом и внимательно следила за каждым его движением, и он знал, что сейчас она начнет его расспрашивать.
Но она не стала его спрашивать, а вдруг неожиданно сказала:
— Да ешь ты быстрее, время идет... Вот, видишь, — и положила перед ним два билета. — Собираться уже пора.
— Куда?
— В город едем, на концерт, с трудом достала через знакомых девчат... Московские артисты будут выступать.
— Сегодня?
— А когда же... Через два часа... Ты недоволен?
Она опять внимательно и уже с каким-то подозрением посмотрела на мужа. Кузьмин поспешно ответил:
— Я не против. Поедем.
Ему не хотелось, если говорить честно и откровенно, никуда выходить из дому в этот вечер. Тем более ехать в город. Не дай бог, если встретит Ольга кого-нибудь из знакомых по лесному складу, тогда все, пропало. Ему казалось, что все на лесном складе уже знают, зачем он стал работать вместе с Шаровым. Только одно было непонятно: почему именно его, а не кого-то другого послали с Шаровым. Ни Петрякова, ни Нургалеева, ни Федора Мельника, а его, Ивана Кузьмина.
— Ты что, Ваня, не собираешься? Опаздываем.
— Иду, Оля, иду, — сказал он, поднимаясь из-за стола.
12
В недалеком прошлом у Ивана Кузьмина были мать и отец. Их он любил и уважал. Был у него еще старший брат, который погиб на войне. Иван очень смутно помнит его, ему было всего семь лет, когда брата в середине войны проводили на фронт. На фотографии брат выглядел мальчиком лет четырнадцати, очень похожим на Ивана — худенькие плечи, маленькое круглое лицо. И, может, потому, что походил он на старшего брата, и еще потому, что теперь был у родителей их последней радостью и надеждой, они любили его вдвойне. Так, по крайней мере, думал сам мальчик.
Отец, возвращаясь с работы, не забывал усаживать его к себе на колени и плавно покачивать. Он покачивал его, наклоняясь, дышал приятным, сладковатым запахом табака, щекотал его шею кончиками жестких усов. Ванюша — так ласково звали его родители — заливался веселым смехом, и отец, добродушно улыбаясь, спрашивал:
— Смешинка в рот попала, а? А ну, где она там?
Потом он целовал сына в лоб, осторожно ссаживал с колен, говорил:
— А теперь обедать. Занимай свое место и вооружайся ложкой, — и шел к столу, жилистый, крепкий казак.
Мальчик садился рядом с отцом, подражая ему, потирал ладошки, обращался к матери:
— А ну, чем порадуешь нас, хозяюшка?
Отец смеялся, а мать почему-то сердилась, наставляла строгим голосом:
— Не передразнивай, ты еще маленький.
Мальчик обижался, но ненадолго, а подражать отцу продолжал. Он гордился своим отцом, считал его самым сильным и храбрым. Ванюша любил наблюдать, как отец одним коротким, резким ударом колуна
