Катя опаздывала. Всегда и везде. Ждать не имело смысла. Никто этого делать и не собирался.
– А можно, я с бабочкой пойду? – не унималась Ленка.
– К лету окуклишься, – не преминул вставить слово Лешка.
Гости потянулись в большую комнату.
В их классе установилось негласное правило – на праздники ходили есть. Это главное. Ну а потом уже потусить. Первое, что завтра спросят, чем кормили. Ира к этому была готова. Она заказала пиццу, купила две курицы-гриль, сварила картошку, красиво разложила салаты. В холодильнике томился дорогой торт. Без выкрутасов, конечно, без черной икры, креветок и лобстеров. Но если надо было наесться – добро пожаловать.
– Имаго – взрослая стадия насекомых и некоторых других членистоногих, имеющих сложный жизненный цикл, – Митька кривил губы, наблюдая, как Ленка сажает на кисть черного Эльфа. – У тебя есть все шансы вырасти.
Ленка осторожно подошла к столу, боясь потревожить спутницу. Рядом с природной красотой и сама Курбанова вновь стала красивой. Как в детстве. Как в первом классе. Когда еще не было всех этих ужимок, ухмылок и перекошенных физиономий.
Ходасян уже сидела за столом. Аня все умела делать быстро и бесшумно. У нее была большая семья, одних старших сестер три штуки, вот где нельзя было зевать. Щукин бухнулся рядом и стал накладывать себе салаты. Лена осторожно присела на край стула, не сводя глаз с чернокрылой красавицы. Зрачок чуть съехал к переносице. Вид при этом у нее получился глупый.
Ира пошла за шампанским. Парщиков исчез. Его не было среди бабочек, он не зависал около холодильника. И в туалете тихо. Ира прислушалась к шуму на лестничной клетке. Сердце нехорошо постукивало. Неужели Катя и правда приведет Сашу? Как не хочется!
Сначала она услышала недовольный мявк, потом что-то зашуршало по паркету. От волнения чуть не уронила бутылку, зацепившись за дверцу холодильника.
В прихожей стояла Катя. Даже ради дня рождения подруги она не стала наряжаться – джинсы, свитер, куртка, кроссовки. На коврике около ее ног вертится Цуцка, рвется с поводка, хочет в комнату. Ей тоже понравились бабочки?
– Ты одна? – запотевшая бутылка все еще норовит выскользнуть из руки.
Около лифта послышалось движение, хлопнула дверь между тамбуром и лестничной клеткой.
Цуцка завыла и прыгнула вперед, повиснув на поводке. На стене, вальяжно помахивая желто-белыми крылышками, устроилась Аврора. Собака захрипела. Бабочка не спеша поползла вниз.
За дверью раздались шаги. Ирино сердце замерло. Она подалась вперед. Легкий сквозняк, еле слышный скрип дверных петель.
На пороге нарисовался Парщиков.
Цуцка царапала задними лапами пол – Аврора была на расстоянии одного прыжка.
– Это тебе!
Холодная бутылка неприятно давила на грудь, но Ира продолжала все сильнее и сильнее прижимать ее к себе. О чем Митька говорит? Бабочки он дарит ей? Курбанова сейчас умрет от зависти.
В голове все путалось. Митька смотрел мимо. Не на нее. А в спину Кате.
Сергеенко повернулась. Она сразу поняла, к кому обращаются.
– Бабочки – для тебя, – повторил Парщиков, глядя на Катю. – Давно хотел тебе их подарить.
– Ты же говорил – для мамы. – Обида костром полыхала около переносицы.
– Маме в следующий раз. – На лице у Митьки застыла улыбка победителя. – Это для Сергеенко.
– Опаньки, – выдохнула Курбанова.
Эльф на ее руке заволновался от резкого движения, перебрал лапками, но не удержался и свалился. Огромный черный цветок мягко спланировал на белую шкуру собаки. Цуцка крутанулась. В тишине было хорошо слышно, как клацнули ее зубы. Черное крыло отвесно полетело на пол, а Цуцка, вырвав поводок, уже скакала около зазевавшейся Авроры, втаптывала ее в паркет. Коготки царапнули паркет.
– Стой! – выбежала из комнаты Ходасян.
– Мамочки! – До Ленки наконец дошло, что происходит.
– Останови ее! – помчалась за собакой Ира.
Бутылка грохнула на пол, взорвавшись сумасшедшим фейерверком. Собака завизжала, исчезая в комнате. Ира попыталась наступить на поводок, но попала ногой на осколок, поскользнувшись, упала. Шампанское неприятно пузырилось под ладонью.
Катя стояла на месте. Она улыбалась. Митька побледнел до синевы. Он тянулся вверх и чуть вперед, крепко притиснув руки к бокам, сжав кулаки. Казалось, он сейчас топнет ногой, дом расколется, и Митька провалится в подвал. При этом должен обязательно начаться пожар. И потолок треснуть.
Вскрикнула Аня. Затрещала ткань. Покачиваясь, Ира вошла в комнату. Цуцка висела на шторе, увеличивая и без того хорошую дыру. Ходасян прижимала к себе руку, словно куклу баюкала, – собака ее укусила.
Под потолком совершала свои сумасшедшие кульбиты черная Александрия. Цуцка втирала в ковер затоптанную Морфо, голубая пыльца прилипла к белой шерсти.
– Забери ее!
Ира кулаком врезала Цуцке по спине. Собака быстро повернулась, пытаясь ухватить обидчицу за руку, но потом снова устремилась за добычей.
– Убирайся отсюда, мерзкая собака! – открытой ладонью хлопала обезумевшую псину по тощему заду Ира. Хлопки привели Цуцку в чувство. Она пискнула, поджала хвост и шарахнулась к кровати, унося на себе останки Морфо.
Александрия еще немного пометалась и присела на люстру. Жасмин видно не было.
– Цуцка, пойдем, – впервые заговорила Катя.
Она вошла в комнату, подхватила поводок и повела несопротивляющуюся Цуцку к выходу. На пороге уже никого не было. Все двери были распахнуты. Митька исчез.
Катя даже не посмотрела на устроенный ее собакой погром. Отодвинула ногой пакет с подарком – вручить его она не успела, – и ушла. Ира секунду боролась с нерешительностью, а потом все же сделала шаг в тамбур.
Пусто.
На лестничной площадке?
Пусто.
Лифт молчит. Она сбежала на один пролет, посмотрела во двор через окно. Кусты были увешаны шариками. Из-под козырька подъезда показалась Катя. Цуцка снова замявкала, кидаясь на разноцветную красоту. Лопнувший шарик отбросил собаку в сторону, она обиженно завизжала, прижимаясь к ногам хозяйки.
Шарики? Откуда шарики? Может, это Саша? Катя обещала его предупредить…
Ира побежала вниз, спустилась еще на два пролета, снова выглянула в окно. Катя ушла. Вдалеке еще слышалось мявканье Цуцки. Шарики остались. А что если где-то там стоит Саша? Перед глазами встала фотография – глаза, улыбка, челка. Катя должна была сказать, что он пришел, но не успела. Да, все так!
Первый этаж был темный, вымороженный. Толкнула дверь. Ноябрьская хмарь и слякоть, в воздухе пахнет морозом. Но самой зимы еще нет. Ира передернула плечами и осторожно шагнула к кустам сирени. Налетевший порыв ветра отозвался хлопками лопающихся шариков.
В кустах кто-то стоял. Ира пошла вперед. Она уже ни о чем не думала, ничего не боялась, просто переставляла ноги.
– Ушла? – хрипло спросил Митька. То ли от нехватки света в кустах, то ли шарик какой так на него бликовал – он выглядел серым. Закусил нижнюю губу, оторвал тонкую полоску кожицы и тянул, тянул.
– Это ты шарики вешал?
– Собаку взяла, а бабочек нет.
– Ты чего? При чем здесь собака? – И вдруг, все понимая, ахнула. – Опять влюбился?
– Не твое дело!
– Ты же говорил – я тебе нравлюсь.
