— Как будто с Максом не то же самое. Все они одинаковые, — по-бабски, с тоской, произнесла Лерка, словно прожила уже не одну жизнь и все знает.
— Нет. С ним каждый день как впервые, каждый день по новой. И нет никакой определенности, никакого завтра. Только сегодня.
— Чего-то ты путаешь. — Лерка сделала шаг к двери. Мои слова ей не нравились. — Вы расстаетесь?
— Наоборот! Мне каждый раз интересно, что еще нового я в нем увижу, узнаю. Это какое-то вечное движение вперед.
— Но жить-то вы вместе будете? — скатилась на привычную тему Маркелова.
— Не знаю, — пожала я плечами.
— Ну, замуж-то он тебя звал? Как у вас все будет-то? — Лерка, кажется, сама уже не понимала, что спрашивала. — Он тебя куда-нибудь увезет? Откуда он к нам приехал?
— Понятия не имею. — Я отвела глаза. — Что будет, то будет. Наверное, через год мы будем знать больше, чем сейчас.
— Столько хороших слов только о покойниках говорят, — расстроенно буркнула Маркелова. — Ты давай выздоравливай!
Ее упоминание о покойниках заставило меня вздрогнуть. Интересно, вампиры икают, когда о них вспоминают? Я взволнованно потерла ладони. Когда Макс думает обо мне, что я должна испытывать?
В дверь позвонили. Маркелова с готовностью побежала в прихожую — ее саму начал тяготить наш разговор.
Мой гость ее заметно обрадовал. Она пришла не зря. Чего искала, того и добилась.
— Кажется, говорили обо мне. — Макс в черном свитере под горло, в черных элегантных брюках дудочкой и тонких черных перчатках легко перешагнул порог, неся большую сумку. Он и правда решил меня багажом отправить в Москву?
Я услышала, как Лерка недовольно проворчала: «Кое-кого помянешь, он и появится».
— Не поминай имя дьявола к вечеру, когда силы зла выходят на свободу. — Макс очень хорошо услышал, что сказала Маркелова.
Лерка бросила на него быстрый взгляд. В нем было все — и удивление, и раздражение. А главное — радость. Радость встречи. Эх, пересекусь я еще с Леркой на узенькой дорожке, все космы пообрываю!
— Уезжаешь? — Маркелова наконец перестала пялиться на Макса и взглянула на сумку.
Я подняла глаза на любимого. Всегда приятно наблюдать, как люди выкручиваются из довольно сложной ситуации.
— Да, мы решили с Машей куда-нибудь съездить отдохнуть.
Не попал. Я месяц назад вернулась из Египта.
— Но она болеет, — закономерно удивилась Лерка.
Макс посмотрел на меня. В ответ я улыбнулась. Наша игра взглядов была великолепна.
— А ты, Маркелова, хочешь вместо меня поехать? — не выдержала я первая.
Лерка скользнула по мне взглядом, затем, на несколько секунд дольше, чем надо, задержала его на Максе и вышла. «Один ноль» в ее пользу.
— Эй, а Мельника вашего где искать? — ринулась я следом.
— У Колосова спроси, — донеслось до меня сквозь быстро удаляющийся топот.
— Мельник? — вопросительно посмотрел на меня Макс, когда я вернулась в квартиру.
— А ты у Маркеловой поинтересуйся, — ехидно отозвалась я. — Догони и спроси. Вот рада будет… Далеко собрался? — кивнула я на сумку. Никогда не видела, чтобы Макс путешествовал с вещами.
— Уезжаешь ты, — произнес он голосом, не допускающим возражений.
— Опять был в Москве? — После прогулки за дверь мне стало зябко, поэтому я с удовольствием закуталась в одеяло, дотащившись до кровати.
— Это уже не нужно. — Макс внес сумку в комнату, свистнул, открывая, молнией, распахнул ее голодный зев, опустил на пол около кровати и начал медленно, по пальчику, снимать перчатки. — Собирай вещи.
— От кого бежим? — Я сильнее поджала под себя ноги. На ближайшее время у меня были другие планы.
— Ты едешь в Москву, встречаешься с Олегом и договариваешься, чтобы Смотрители тебя освободили.
— А ты представляешь, что будет, как только я появлюсь в Москве? — Я еще пыталась улыбаться. Пожалуй, я бы простила Максу его странные разговоры с Маркеловой, но только не желание отправить меня в столицу. — Да они румбу танцевать от восторга начнут, едва я у них окажусь! Я же для них враг более страшный, чем ты.
— Список танцев вы утвердите с ними потом. — На мои шутки Макс не реагировал. — Ты им поставишь условие: они освобождают тебя в обмен на Катрин.
— Ты что, с ума сошел? — Я невольно выпрямилась. Может, от перенапряжения у него и правда что- то с головой произошло? Минут пять не подышал, кислорода не хватило — вот вам и необратимый процесс.
— Если ты не сделаешь это первая, Катрин тебя опередит.
— В смысле?
— Спасая свою шкуру, Катрин сдаст тебя Смотрителям.
Голова опять начала болеть. Я сжала виски пальцами, пытаясь остановить бешеный ток крови. В ушах зашумело, в темени родилась тупая беспрестанная боль — точно кто-то надавил на него мягкой, но сильной лапкой. Во рту пересохло, по телу разлилась знакомая томная слабость, от которой сразу захотелось зевать. В глаза крадущейся походкой забралась резь — словно я очень долго смотрела на лампочку.
— Где она сейчас? — Странно, что я еще могла связно говорить. Тяжесть в голове не давала ни на чем сосредоточиться.
— Сначала скрывалась, боялась, что ею займется сам Эдгар. Они разговаривали. Эдгар сказал, что больше не будет ей покровительствовать. Теперь она мечется между своими и чужими.
Макс сел передо мной на корточки, взял за плечи. И сквозь его прохладные руки моя боль стала потихоньку уходить. Только жилка на виске все еще болезненно пульсировала.
— Нельзя тянуть. Смотрители доведут тебя до такого состояния, что тебя уже ничто не спасет. А с Катрин мы разберемся потом. Пойми, рано или поздно она осуществит такой вариант обмена — твоя жизнь в обмен на ее.
Долгое мгновение я обдумывала странное заявление Макса. Мне так и виделось, как мы наперегонки с Катрин несемся к столбику в чистом поле. Кто первый коснется заветной метки, тот и победил. По факту Катрин бегает быстрее. А теперь делайте ставки, господа!
— Кому она должна ставить условие? — хрипло поинтересовалась я. Не верилось, что Катрин примчится в Москву, отправится в штаб-квартиру Смотрителей и начнет выдвигать им ультиматумы. Типа вы меня сейчас не убьете, но зато завтра я привезу вам десять баранов, шесть отрезов ситца и холодильник. Нет, два холодильника. В одном холодильнике буду лежать я, во втором — моя тень.
— Маша! Я не понимаю, что тут думать?
Макс теребил меня, пытался заставить начать что-то делать. Но в теле вдруг появилась такая лень, что я не то что начинать собираться, но даже думать ни о чем не могла.
— А ты? — Какая-то мысль противным комаром вилась в моем мозгу, но ухватить ее никак не удавалось.
— Я буду тебя ждать. — В его голосе была сама убежденность.
— Врать нехорошо… — покачала я головой.
— Маша! — Наверное, если бы Макс мог, он бы в этот момент взвыл, с яростью стукнул кулаком по стене — что там еще делают в таких случаях? Но он только чуть повысил голос. — Позволь мне тебе помочь! Один раз. Доверься мне. Попробуй подумать не о Катрин, а о себе. Что ты обо всех беспокоишься?
— Надо же чем-то в жизни заниматься, — пробормотала я и вдруг совершенно некстати в памяти всплыла поговорка: «Перемелется — мука будет». Действительно, все ведь в конце концов закончится.
