уже столько вместе, а я никак не смирюсь с мыслью, что нормальная жизнь, та жизнь, которой живут все, для меня закончилась. Что у меня все по-другому, и мечтать о том, чтобы было как у всех, для меня заказано. Дверь, из которой я вышла, исчезла, и остается только идти вперед.
Макс провел пальцами по моему лицу, прогоняя последние сомнения. И я подумала: ладно, хоть ведьмой, хоть вампиром, только бы всегда с любимым.
— Быть ведьмой тебе не грозит!
— Откуда такая уверенность? — пыталась я улыбнуться.
— Чаще всего ведьмами становятся брошенные девушки — первым делом они мстят неверным кавалерам.
— Ты меня не бросишь?
Макс обнял меня за плечи.
— И не мечтай! Мне и самому интересно, чем все это закончится.
Я прижалась к его груди, чувствуя, как холодное спокойствие занимает свое привычное место у меня под сердцем.
— Значит, я теперь буду летать на метле?
— Неплохое средство передвижения. Понадежней самолета. Я себя здесь чувствую, как в гробу.
— Не смешно, — подняла я к нему лицо.
За дверью послышались недовольные голоса. Дернули ручку. Кто-то пытался попасть в туалет.
— Посмотрим, как еще все получится. — Шума в коридоре Макс не замечал. — Передача дара происходит, только если ты находишься рядом с умирающим, а этого, я думаю, можно будет легко избежать. Мы уедем так далеко, что Мельник тебя никогда не найдет. И возможно, после возвращения крестика все закончится.
Макс снова повернул меня к зеркалу. Оно было залито водой — в отчаянии я пару раз плеснула на свое отражение, — но все равно отчетливо показало, что теперь с моими глазами полный порядок. И крысы шуршать перестали.
— Это же ничего не значит? — робко обратилась я к Максу. — Ты ведь меня любишь?
Он бы, наверное, расхохотался, но, в отличие от меня, хорошо помнил, где находится.
— Я еще больше тебя люблю, — заверил Макс.
— И никогда-никогда не бросишь? — пробормотала я, краснея. Да, да, я спрашивала глупость, но мне все равно хотелось услышать ответ.
— Никогда!
— Даже если стану ведьмой? — Хотелось по-детски шмыгнуть носом и спрятать лицо в ладони.
— Если ты станешь ведьмой, то ряды нашего черного братства пополнятся. — Макс снова притянул меня к себе. — Не переживай! Нет таких проблем, которые мы не решим с тобой вдвоем.
— Ага, — глухо отозвалась я ему в куртку. — Мы сначала эти проблемы создадим, а потом будем решать. Ты на меня не сердишься? — Вопрос тоже был для меня очень важен. — За то, что я сегодня пошла с Пашкой?
Макс замер, словно пытался вспомнить, что такое — сердиться, но только покачал головой.
— Ты такая, какая есть. И пошла туда, потому что не могла не пойти. Не переживай, — повторил он и, притянув мою голову, чмокнул в макушку.
По телу прошла волна приятных воспоминаний — так в детстве делал мой папа. Может, конечно, измениться все, что угодно, но куда запрятать нашу память?
— Ничего, мы проблему легко решим! — заверил любимый.
— Правда? — Я потянулась вверх, чтобы получить последнее подтверждение его слов.
— Абсолютно!
Поцелуй. Горячий, долгожданный. Я не хотела прерывать объятия, но в дверь опять застучали.
Первым вышел Макс. Женщина, стоявшая в коридоре, восторженно вздохнула — красота
— Безобразие! — фыркнула женщина, проходя в кабинку.
Что, она решила, мы там делали?
Залившись краской, я устремилась к своему ряду. И только усевшись, подумала: «А почему бы и нет?» Мы теперь с Максом можем делать что угодно и где угодно. Мы вместе! Навсегда вместе!
Когда до нас добралась стюардесса с тележкой, я уверенно посмотрела на нее, довольно хмыкнула, наблюдая, как она пытается хоть чем-то угодить Максу. После долгих выборов он попросил воду. Стюардесса удивленно подняла бровь.
— А барышне томатный сок, пожалуйста. — Игра взглядов его не волновала.
Я победно улыбнулась. Ни у кого никогда ничего не получится. Он только мой.
Взяв из его рук стаканчик с соком, потянулась и снова нацепила наушники. Теперь я могла слушать какую угодно музыку.
Макс тоже освободил из пакетика свои наушники. Я залюбовалась, как легко двигаются его длинные тонкие пальцы.
— Что ты слушаешь? — Если у меня музыка подстроилась под настроение, то что происходит у Макса?
— Вагнер. — Он чуть отвел один наушник, чтобы я тоже услышала. Оркестр играл что-то масштабное и патетическое. — «Полет валькирии».
— Валькирия? — уцепилась я за знакомое слово.
— Да. Вагнер был немецким романтиком и мистиком, оказал большое влияние на культурную жизнь Европы. Ницше, Бодлер, Дебюсси — все они творили под влиянием Вагнера.
— Но почему именно валькирии? — Я могла понять интерес Макса к немецкому композитору, допускала, что тот своей музыкой заразил пол-Европы. Но эти посланницы небес! С чего он вдруг про них заговорил?
— Мы сейчас балансируем на грани. Либо все закончится, либо придется немного повоевать. И вот тогда-то появятся валькирии. Они придут убирать лишних игроков с поля.
— Нас? — Что-то я ударилась в пессимизм. Пора менять жизненную установку.
— Мы — главные действующие лица. А герои, как известно, не погибают. Кстати, ты что будешь есть — картошку с курицей или рыбу с рисом? — Он дернул крылышками носа, принюхиваясь. — Лучше возьми рыбу, картошка несвежая.
По проходу гремела тележкой стюардесса. Горячий обед.
Я отвернулась к иллюминатору. Белесая завеса облаков скрыла землю. Меняться… Было понятно, что это надо делать, но так не хотелось. Все, что было раньше, виделось простым и легким, а то, что впереди…
— А что мы будем делать потом? Потом, когда все закончится.
— В девятнадцатом веке, когда я жил, — медленно растягивая слова, заговорил Макс, — прежде чем вступить во взрослую жизнь, молодые люди путешествовали. Я не успел. Хочу восполнить пробел в образовании.
— Ты еще не напутешествовался?
— Нет. — Макс склонил голову к моему плечу. — Если помнишь курс истории, в то время постоянно шли войны — Японские, Турецкие, Балканские, Мировые. А потом, Лео не самый веселый спутник, много ворчит.
— Куда же мы поедем? — Перспектива была заманчивой: четыре стороны света и круглая Земля…
— Куда угодно, — пожал плечами Макс, вновь беря в руки наушники. — Возьмем глобус, закроем глаза и ткнем пальцем.
— На самолете? — Не верилось, что Макс второй раз повторит подвиг полета на железной птице.
— С тобой хоть на верблюде. Но передвигаться придется ночью.
Макс снова углубился в своего Вагнера. Я рассеянно перебирала нижнюю кромку свитера. Наверное, я просто еще не привыкла, что будущее настолько туманно и неопределенно. Но я обязательно
