привыкну.
Принесли обед. Макс прикинулся спящим. А может, он и правда уснул? Если я меняюсь, то и он может нахватать от меня вредных привычек — например, начнет спать. Какой бы вечный организм ни был, ему надо давать отдых, иначе нервные окончания перегорят.
Рыба оказалась вкусной. Не успели убрать лотки, как я уловила в двигателе новый звук. Голос из микрофонов сообщил, что мы идем на посадку. Я покосилась на Макса. Глаза его были плотно закрыты, дыхание медленное, на руках перчатки. Любой другой не сомневался бы, что он спит, но мне мелкое подрагивание его пальцев говорило, что мой любимый бодрствует и в любую секунду готов вскочить.
Валькирии летали на крылатых лошадях и забирали с поля боя воинов. Мы тоже летим. Уж не нам ли поручена миссия кого-то где-то забрать?
Из самолета мы выскочили первые. Макс крепко держал меня за руку, не давая возможности оглянуться. Приемный терминал, бесконечные лестницы. Сердце бухнуло в груди и неожиданно забило тревожную дробь. Вспотевшая ладонь выскользнула из холодной руки.
— Не останавливайся! Schneller![30]
Но взгляд уже невольно цеплялся за детали. Со звоном у женщины выпали из руки ключи, она присела их поднять… Мать ругает ребенка… Мужчина отчитывает парнишку в синей униформе… Сквозняк шевелит страницами журналов на прилавке… Мужчина пробует свой кофе и морщится… Зачеркнутый человечек в красном круге. Табличка над дверью «ХОДА НЕТ»… «Пах!» — Лопается под потолком лампочка…
Знакомый взгляд. Мне кажется, я слышу шуршащий звук, с каким сталь выходит из ножен.
— Na los doch![31] — Макс крепко сжимает мою ладонь, требуя, чтобы я шла за ним.
А я все пытаюсь увидеть опасность. Она где-то рядом.
Макс обнимает меня за плечи и влечет через зал. Ноги заплетаются. Я пытаюсь вырваться. Но он приподнимает меня и уже бежит сквозь толпу.
Шшах! — со свистом клинок разрезает воздух.
Оглянуться мне не дают, хотя я уверена, что здесь кто-то есть.
Двери разъезжаются, испугавшись, что мы в них врежемся. Несколько шагов по замороженному асфальту. Автобус, уже тронувшийся с места, дергается, открывает заднюю дверь. С хрустом съезжаются створки. Мотор натужно рычит, прорываясь сквозь морозный воздух.
Макс опускает меня на сиденье. Встает рядом с треугольником поручней.
— Не люблю замкнутые пространства, — улыбнулся он, словно ничего не произошло.
На мгновение я пожалела, что не умею быть такой спокойной. Может, опять действует колдун, поэтому я вижу не то, что есть на самом деле? Темное стекло окна продемонстрировало только крупинки застаревшей грязи, я ничего в нем не увидела.
— Все аэропорты построены так, что в них сходится много знаков. Я нервничаю, когда попадаю в зону действия примет.
Не убедительно.
— Мне показалось, нас встречали.
Макс тоже посмотрел в окно. Интересно, что он там увидел?
— Встречали не нас. Мы доберемся сами. Ты же будешь не против, если мы навестим старого приятеля.
Тонкие черты его лица были скупо освещены желтым светом лампочки под потолком. От этого под глазами, под носом, на подбородке появились глубокие тени, словно мой светлый ангел превратился в демона ночи.
— Я не могу точно ответить на твой вопрос. — Он шевельнулся, загораживая спиной лампочку, так что все лицо оказалось в тени.
— Я его еще не задала, — покачала я головой.
— Задала. Отвечу так: думаю это никогда не закончится. В конце концов мы просто научимся жить с тем, что нам будет предлагать судьба.
— Долго и счастливо? — не удержалась я от комментария.
— До глубокой старости, — кивнул Макс.
Кажется, мы стали понимать друг друга с полуслова.
Я вздохнула, заставляя пустившееся в бег сердце стучать потише. Нас обогнала машина, забрав с собой мою тревогу. Я закрыла глаза. Нужно было перевести дух, потому что будущее мне готовило полную неизвестность.
Оказалось, Макс неплохо ориентируется в большом мрачном городе. Выйдя из автобуса, он тут же пересел на другой, потом на третий.
— Автобус — самый безопасный вид транспорта, — объяснил он очередную пересадку. — Метро страдает большой скученностью, а толпа непредсказуема. Машина слишком хрупка. Поезд чересчур быстр. Автобус большой и неспешный, особенно в городе.
— А мы никуда не спешим?
— Теперь нет. Мы почти у цели.
Белая двенадцатиэтажка, около которой мы остановились, не вызвала у меня никаких ассоциаций, кроме вернувшейся глухой тревоги.
— Ирина здесь? — Я стояла, задрав голову, по привычке отыскивая окно на двенадцатом этаже.
— Третий этаж.
Я вопросительно поглядела на него.
— Для этого существуют двери, — покачал он головой.
Домофон оказался сломанным, так что нам даже не пришлось ждать, когда кто-нибудь войдет или выйдет.
В подъезде неприятно пахло кошками, но ни одного зверька не было видно.
— Смешно! — Макс мыском ботинка стер какой-то рисунок на полу. — У тебя есть платок?
— Есть, — пошарила я по карманам.
— Если увидишь слишком много знаков, положи его на видном месте и скажи волшебное слово: «Дарю».
— Дарить платки плохая примета, — напомнила я.
— Вот именно. Она хорошо перебивает другие знаки. — Макс толкнул дверь в коридорчик перед квартирами. — Но я так, на всякий случай. Кто их, Смотрителей, знает. Если что-то произойдет…
— Не произойдет! — не дала я ему договорить. Это тоже действует — сбывается то, чего больше всего боишься. — Там кто-то есть, — прочитала я знаки своей тревоги.
— Вот и хорошо, — согласился Макс.
Он скользнул вдоль стены, постоял около входа в угловую квартиру, коснулся пальцами ручки двери — и та покорно распахнулась.
Темная прихожая. Две комнаты. Дверь в одну плотно закрыта, за второй видна узкая комната, кровать, на пороге вскрытый короб процессора. Все это я уже видела в одном из своих снов, поэтому эта комната меня не так волновала, как другая. Там кто-то был. Кто-то опасный. Кто-то, кого мне не хотелось видеть.
Из-за приоткрытой двери послышалось утомленное чихание. Антон почувствовал наше появление.
— Заяц! — позвал он.
Я удивленно покосилась на Макса. К кому он так обращается?
Макс шевельнул рукой, давая понять, что мне надо остаться в прихожей, и начал медленно снимать перчатки.
Я ожидала, что пойдет он в комнату к Антону, но Макс шагнул к закрытой двери. Все, что произошло дальше, я увидела, но осознать смогла потом, уже сидя на полу в комнате Антона под его натужное мучительное чихание. В голове вертелось одно. Ирина! Я видела Ирину.
