небольшую сумму у Пу И.
Между Пу И и Семеновым появилось немало посредников. Среди них были как китайцы, так и русские. К примеру, некий Ван Ши, утверждавший, что не только Семенов оказывает ему чрезвычайное доверие, но и японские важные лица и китайские милитаристы поддерживают с ним прочные контракты.
Далее – В.С.Слуцкий, офицер семеновских войск, который остался при атамане Семенове после расформирования недолго существовавшей в Чите еврейской роты. Он перешел на хозяйственную должность, продолжал служить и дослужился до чина подполковника. После окончания белого движения Слуцкий продолжал работать для атамана Семенова, но уже чисто на коммерческом поприще. Как известно, атаману довольно часто приходилось испытывать финансовые трудности и когда у него наступали особенно тяжелые времена, он призывал Слуцкого и поручал ему различные коммерческие комбинации. У Семенова имелось довольно много ценных подарков, полученных им в свое время от японских, монгольских и китайских кругов, и продажей их время от времени и занимался Слуцкий. Он также выполнял различные поручения для Пу И. Семенов как-то свел их вместе, а от сделок получал от Слуцкого комиссионные [64].
Работа с Семеновым свела Слуцкого с неким Л. Н.Гутманом, бывшим офицером российской армии, позднее начавшим свою службу у японских властей при судебно-уголовном отделе харбинской полиции, где он быстро приобрел репутацию садиста. Гутман помимо этого был большой шантажист. Он попался на шантаже во время процесса по делу о похищении Семена Каспе. Не получив от семьи одного из обвиняемых требуемого им откупа, он сообщил властям, что тот готовит побег из тюрьмы при содействии друзей на свободе. Расследование показало беспочвенность донесения Гутмана. Уголовно-судебный Отдел представил донесение Гутмана и другие его дела по вымогательству и шантажу в жандармерию и поднял вопрос об его неблагонадежности. Гутман был уволен со службы и выслан в Тяньцзинь.
Главная деятельность Гутмана проходила в Тяньцзине, там он связался с японским майором Таки. Одновременно Гутман стал служить в Особом Отделе японской железнодорожной полиции. В его ведении было около 80 русских эмигрантов, у некоторых из которых было довольно темное прошлое. Все они были набраны самим Гутманом. В специальном подвале Особого Отдела держали в заключении лиц, арестованных по тем или иным причинам при проверке документов в поездах. Было известно, что в этом подвале занимаются пытками, зверствами, вымогательством, насилуют женщин. Так, там был замучен один русский офицер за то, что когда то служил в штабе молодого маршала Чжан Сюэляна. А арестованная с ним жена подверглась неоднократным насилиям.
Однажды один из его помощников, видимо желая подсидеть Гутмана и завоевать у японцев особое расположение, подробно описал все случаи насилия, зверств, вымогательства, пыток, которые творились в подвалах Особого Отдела, и подал это в пекинскую японскую жандармерию. Там на дело Гутмана посмотрели как на самоуправство и превышение власти: право распоряжаться арестованными и их жизнью, как им заблагорассудится, принадлежало только японской жандармерии и никому другому. Произведенное следствие, полностью подтвердило донесение этого помощника. Хотя следствие велось секретно, Гутман узнал о нем. Он спешно выехал с женой в Циндао, но по прибытию туда оба были арестованы опередившими их японскими жандармами. Вслед за арестом Гутманов, в Пекине была арестована машинистка из Особого Отдела железнодорожной охраны, бывшая в близких отношениях с Гутманом. Начались допросы. После двух с половиной месяцев допросов и заключения Гутман, его жена и машинистка были освобождены. Однако через месяц супруги были арестованы вновь. После нескольких месяцев заключения их выслали в Японию.
Позже Гутману вновь удалось связаться с японцем Таки, который в то время был уже подполковником и возглавлял в Хайларе русский отдел японской военной миссии. Таки вызвал Гутмана к себе и поставил во главе разведки. Для Гутмана опять наступил период привычной деятельности, но быстро приближающееся завершение Второй мировой войны положило ей конец.
Итак, при встречах со Слуцким Гутман пытался вымогать у него деньги. Однако его шантаж и вымогательства потерпели неудачу, тогда он муссировать слухи, что Слуцкий занимается подозрительной деятельностью и порочит доброе имя атамана Семенова. Гутман сфабриковал ложные обвинения и довольно легко убедил японские власти в том, что Слуцкий человек подозрительный и что следует пресечь его влияние на Семенова. Слуцкий был арестован. Атаману Семенову стало известно об аресте Слуцукого. Многие думали, что он заступиться за него, так как он имел некоторое влияние среди японских властей и мог опровергнуть лживость обвинений Гутмана. Но у Семенова были свои причины не выступать в защиту Слуцкого. Вероятно, он не хотел раскрывать перед японскими властями некоторые свои тайные финансовые сделки и махинации.
Свергнутый император продолжал надеяться, что придет время и он может вернуться на императорский трон. Его надежды значительно укрепились, когда в 1927 г. в Японии к власти пришел кабинет Танака.
Барон Гиити Танака (1863 –1929) японский генерал, с сентября 1918 по июнь 1921 г., а затем с сентября 1923 по январь 1924 г. был военным министром Японии. С 1927 по 1929 г. – премьер-министр, министр иностранных дел и министр колоний Японии. Танака был хорошо известен советским властям, как один из главных руководителей интервенции на Дальнем Востоке. Он был известен также как инициатор создания беспорядков в северо-восточном Китае с целью вызвать там дистабилизацию обстановки и укрепить свое присутствие в этом регионе.
14 июля 1920 г. будучи тогда в должности военного министра Японии Танака инструктировал японского командующего во Владивостоке о посылке шпионов и диверсантов в такие города, как Харбин, Хайлар и Маньчжурия, для захвата телеграфных станций. 19 июля японскому командованию в Полосе отчуждения был отдан приказ о тщательном наблюдении за передвижениями китайских войск вдоль КВЖД и ежедневном информировании военного министерства о полученных данных [65].
Японское командование уже в начале 20-х годов установило довольно тесный контакт с отрядами хунхузов (бандитов) на территории Маньчжурии (на данной территории, по некоторым данным, в разные годы насчитывалось до 300 тысяч «лесных братьев» [66]), снабжая их оружием, обмундированием и деньгами и тайно руководя их действиями. Пред хунхузами была поставлена задача взрывать железнодорожные мосты, разрушать полотно, привокзальные постройки, нападать на мирных граждан [67]. Ссылаясь на такие действия, японцы намеревались продемонстрировать неспособность китайских властей установить порядок на КВЖД и доказать таким образом, что дело охраны дороги должно быть передано в японские руки. Так российское телеграфное агентство Дальта на 22 июня 1920 г. сообщало: китайский директор КВЖД уведомил свое правительство о том, что «шесть главарей хунхузских банд подписали с японскими властями секретные договоры, в силу которых хунхузы должны прерывать железнодорожные сообщения по линии. Тогда японцы примут на себя охрану станций под предлогом, что китайские войска и полиция оказались не в состоянии охранять дорогу» [68]. Предполагалось также, что для более успешной организации охраны КВЖД японские представители будут допущены в состав правления дороги.
В секретном «Меморандуме Танаки» представленном японскому императору в 1927 году впервые открывались истинные планы Японии по завоеванию мира и в первую очередь Китая. «…Для того чтобы завоевать Китай, – говорилось в нем, – мы должны сначала завоевать Маньчжурию и Монголию. Для того чтобы завоевать мир, мы должны сначала завоевать Китай. Если мы сумеем завоевать Китай, все остальные азиатские страны и страны Южных морей будут нас бояться и капитулируют перед нами… Имея в своем распоряжении все ресурсы Китая, мы перейдем к завоеванию Индии, (Малайского –
(В СССР «Меморандум Танаки» стал известен после того, как его добыл советский агент Перекрест [71]. Получение его было «звездным часом» харбинской резидентуры.
В 1929 г., в разгар антисоветской кампании в Китае, в китайском журнале «Чайна критик» «Меморандум
