Еще накануне Второй мировой войны штаб Квантунской армии стал отказываться от прямого военного контроля над экономикой. С целью интенсификации экономического строительства в Маньчжурии он предпринял определенную реорганизацию японского хозяйственного аппарата. В течение долгого времени главным «хозяином» экономической жизни была японская Компания Южно-маньчжурской железной дороги (по-японски сокращенно «
В результате всех этих мер, добыча угля и железной руды в годы войны утроилась, а выплавка чугуна и стали возросли в пять раз, быстро развивалась цветная металлургия. Особенно большое развитие получило машиностроение: значительно расширился выпуск промышленного оборудования и станков, увеличилось производство локомотивов и автомобилей. Понятное дело, что японцы особое внимание уделяли производству различных видов вооружения и боеприпасов, в том числе производству такого сложного вооружения, как самолеты и танки. В ином положении находились отрасли, производящие потребительские товары – большие японские капиталовложения сюда не поступали. Исключение составляли активно развивавшиеся текстильная и бумажная промышленности, в которых была заинтересована японская армия.
Активно развивалось и сельское хозяйство, особое значение придавалось расширению посевов технических культур, в росте производства которых были особенно заинтересованы японцы. Так, за годы войны производство хлопка удвоилось, а сахарной свеклы выросло даже в десять раз. За счет китайского крестьянства Маньчжурии снабжалась оккупационная армия, в значительных количествах продовольствие и сельскохозяйственное сырье вывозилось в Японию.
Китайская буржуазия Маньчжурии в годы войны не саботировала экономические мероприятия японских властей, стремясь получить свою долю от значительных военных доходов. Возросли и вложения в смешанные предприятия и особенно в средний и мелкий бизнес.
Однако японский капитал полностью господствовал на транспорте и в учреждениях связи, почти не допуская туда маньчжурские компании.
Внешняя торговля Маньчжурии также была монополизирована японскими кампаниями. Эти кампании сами устанавливали структуру экспорта и ввозили беспошлинно текстильные товары, продовольствие, химические удобрения, машины, причем цены на эти товары были завышены. Взамен этих товаров японцы вывозили по низким ценам сельскохозяйственное и промышленное сырье. Это приносило японцам огромные прибыли.
Прибыли японских компаний в Маньчжурии из года в год росли. Если в 1938 г. они составляли 53,4 млн. иен, то в 1941 г. они выросли более чем в два раза и достигли 132,7 иен [196].
Попытка Японии превратить Маньчжурию в свою военно-промышленную базу принципиально изменила экономический облик Северо-восточной части Китая.
В бюджете «правительства» Маньчжоу-Го непрерывно росли специальные ассигнования и соответственно расходы на «оборонное» строительство. Так, общая сумма расходной части бюджета в 1937 г. составляла 939 371 тыс. иен, в 1938 г. – 1 393 127 тыс., в 1939 г. – 1 691 639 тыс., в 1940 г. – 2 501 630 тыс. и в 1940 г. – 2 407 395 тыс. иен [197].
Около 70% всех расходов открыто шло на создание военно-экономической базы действующей японской армии.
Итогом 14-летнего японского хозяйничанья в Маньчжурии было принципиальное изменение социально- экономической структуры этой части Китая. Из отсталой аграрной окраины она превратилась в индустриально-аграрный район с развитой инфраструктурой и преобладанием тяжелой промышленности.
16.Отряд № 731
На основании секретного приказа, поступившего из Токио, в 1936 году в Харбине был создан и размещен секретный Отряд № 731. Однако позднее он был выведен за пределы многолюдного Харбина, где было довольно много ненужных «глаз», в лице шпионов и разведчиков различных стран, представителей дипломатических миссий и консульств. В 20 километрах от Харбина вблизи станции Пинфань к 1939 году был отстроен целый военный городок, получивший название Лагерь Хогоин («Приют») (носивший, казалось бы, безобидное официальное название «Управление водоснабжения и профилактики Квантунской армии»), в котором и был размещен секретный Отряд № 731. Там имелись многочисленные научно-исследовательские лаборатории и различные службы, где шла подготовка к практическому применению бактериологического оружия. Отряд был оснащен специальным оборудованием для культивирования чумных и тифозных бактерий, бактерий сибирской язвы, брюшного тифа, паратифа, дизентерии и холеры. Проверка эффективности изготовляемых образцов бактериологического оружия и изыскание способов лечения эпидемических заболеваний в этом «Приюте» велась путем производства опытов над живыми людьми.
Вокруг этого лагеря «Приют» была создана запретная зона. Отряд имел свою собственную авиационную часть, а на станции Аньда – испытательный полигон, на котором проводились испытания действия различных бактерий на живых людях в полевых условиях. К примеру, заключенных привязывали к столбам в пяти метрах один от другого, в метрах в пятидесяти от них с помощью электрического тока взрывалась осколочная бомба. Заключенные были ранены осколками этой бомбы и одновременно заражены бактериями сибирской язвы. Опыт заражения бактериями чумы производился посредством взрыва баллона, помещенного в десяти метрах от привязанных к столбам подопытных людей. Там же производили опыты по заражению газовой гангреной, после чего заключенные умирали в недельный срок в тяжелых мучениях.
В лагере, кроме комнат для лабораторий, имелась тюрьма, рассчитанная на 200-300 человек (иногда число заключенных китайцев, русских и других иностранцев, женщин и мужчин, достигало 400 человек и выше), где содержались заключенные, или, как их условно называли, «бревна», над которыми производились различные опыты. Камеры находились во внутреннем корпусе, окна которого были заколочены, а двери выходили в коридор. Все узники были закованы в ножные кандалы. Из заключенных русских большинство составляли перебежчики из Советского Союза и советские граждане, задержанные японскими пограничниками и полицейскими отрядами на территории Маньчжурии.
Другой засекреченный отряд, известный под номером 100, был создан в районе местечка Могатон, в 10 километрах южнее города Чанчунь. Он также располагал специальным оборудованием и различными службами.
Доставка в эти отряды людей, предназначенных для бактериологических опытов, называлась «особой отправкой» (Токуи-Ацукаи).
В лагерь Пинфань отправлялись лица следующих категорий: обвиняемые в шпионаже в пользу иностранных государств или причастных к иностранным разведкам, главным образом граждане СССР либо перебежчики из Советского Союза; хунхузы, под широкое определение которых подпадали вообще все китайские граждане, не признававшие японскую власть; иностранцы, обвиненные в антияпонских настроениях; преступники-рецидивисты; «идеологические преступники», то есть лица, связанные с националистическим движением в Китае, и все те, кто подозревались в ведении «коммунистической подрывной работы». Под последнюю категорию, понятное дело, легко мог подпасть любой человек в той или
