тарелку. — Все не очень-то свежее.
Вскоре чувство насыщения наконец побороло разбушевавшийся аппетит.
Наевшись, Лиза приложила к губам кружевную салфетку с искусно вышитой монограммой и обвела любопытным взглядом столовую.
— А вы заметили, что нас шестеро, а стол накрыт на семь персон? — Она удивленно указала на пустой прибор.
— Действительно, — задумались все. — Кто должен быть седьмым? Нас только шестеро. Может, еще должен кто-нибудь прибыть?
— Нет, — грустно покачала головой Лариса, самая осведомленная из присутствующих. — Я думаю, это прибор для Него.
И все тут же замолчали, словно ощутив присутствие кого-то чужого, враждебного. Ветер, ворвавшись в приоткрытую балконную дверь, слабо шевельнул портьеру, и на миг показалось, будто за шторой кто-то стоит.
— Ну, и почему же Он не присоединится к нам? — спросила Алена.
— Действительно! — усмехнулась Лиза. — Стесняется, может?
— Мы же не кусаемся, — хмыкнула Надя, примирившись с отсутствием джин-тоника.
— Он нас боится, — ядовито улыбаясь, резюмировала Лариса.
— А вы уверены, что, кроме нас, здесь вообще кто-нибудь есть?
Все замолчали. Действительно, никаких следов присутствия в доме живых людей, кроме них самих, не наблюдалось.
— Неужели мы здесь абсолютно одни?
— Но ведь мы слышали его голос!
— Ведь кто-то включал телевизор!
— Автоматика?
— Он ведь сам сказал, что появится позднее!
— Нет, мы одни-одинешеньки на этом клочке земли!
— А кто тогда сервировал ужин? — резонно возразила Лариса. — Ведь кто-то накрыл и приготовил все это? — Она обвела рукой разрушенное великолепие стола.
— Действительно! Надо все обыскать!
— Наверняка он прячется где-то от нас! Боится! Нас ведь много!
— Чего ему бояться, ведь мы совершенно беззащитны!
Вскоре сытный обед мало-помалу сделал свое дело, и постепенно голоса ублаготворенно стихли.
Внезапно Лариса встрепенулась.
— Послушайте, здесь что-то не то! — воскликнула она, хмурясь.
— Что значит «не то»?
— Помните его речь? Этакая коммунистическая проповедь о всеобщем счастье и благоденствии… Так вот, чем мы будем питаться, а?
— Действительно, — послышались обескураженные голоса. — Что мы будем кушать?
— Может быть, в подвалах полно еды?
— Вряд ли можно сделать запасы на пару десятков лет.
— Пару десятков! Ха! Бери дольше — лет тридцать!
— Ну, я лично не собираюсь умирать в пятьдесят, мне в отличие от вас всего-то двадцать. Значит — на полвека.
— Неужели мы здесь умрем с голоду?
— Ну почему же… Он выдаст нам каждой по мотыге и отправит возделывать каменистую землю. Как своих рабов, то есть рабынь.
— Видно, придется… Вспомните Робинзона на необитаемом острове.
Можно сделать удочку и ловить с берега рыбу…
— Какая чушь! Я не собираюсь в течение пятидесяти лет ежедневно ловить рыбу. Тем более что я не умею это делать. Лучше уж сразу умереть!
— Нет уж! А я не согласна умирать! Лучше убраться отсюда восвояси!
— Убраться? Хорошо бы! Но как?!
— Я! — с внезапным энтузиазмом произнесла Алена, приподнимаясь со стула. — Я умею ловить рыбу!..
В ту же секунду она потупила глаза, розовея от смущения. Взоры удивленно обратились к ней. Алена застенчиво взмахнула длинными ресницами и тихо произнесла:
— Я умею ловить рыбу… Я в детстве очень любила… У нас речка была, и мы с мальчишками часто утречком, на зорьке…
Лиза заливисто-звонко расхохоталась:
— Отлично! — проговорила она, давясь ядовитым смехом. — На ближайшие пятьдесят лет нам занятие обеспечено. Рыболовство и огородничество, как у первобытных людей. Кстати, я панически боюсь червяков!
— Послушайте! — Лариса предупредительно подняла руку, и ехидные возгласы постепенно стихли. — Не думаю, что мой муж настолько безумен, чтобы оставить нас без еды на этом клочке суши посреди моря. Ну, допустим, нас-то ладно… Но себя!
— Если он псих, он мог даже не подумать об этом!
— Нет, он далеко не псих, — возразила Лариса. — Порой он бывает настолько разумен, что мне делается страшно. Мне ли его не знать! Он привык себе ни в чем не отказывать. Он любит комфорт.
— Ну и что?
— А то, что ни за какие коврижки он не станет изнурять себя диетой.
Это значит, что продукты сюда будут доставляться извне.
— Каким образом?
— Не знаю каким образом, я пока только думаю, высказываю предположения. Может быть, вертолет или лодка? И тогда у нас появляется шанс…
Шанс бежать отсюда!
— Ну, допустим, это так, — пригубливая вино, спокойно заметила Ольга Витальевна. — А что, если он притащил нас сюда, чтобы оставить умирать?
Уж на ваши-то мучения, коль вы его бывшая жена, смотреть ему будет, наверно, приятно. И вообще, мы пока никого здесь не видели, мы слышали только один голос!
— Но голос ведь был его! — оборонялась Лариса.
— Это еще ни о чем не говорит. Когда вы только появились здесь, вы вообще говорили, что здесь должен обитать какой-то президент.
Лариса со вздохом выдавила из себя пораженческое «ну и что».
— Вот так! — торжествующе заметила Ольга Витальевна. — А вот у меня есть особые соображения на этот счет… Это все Проньшин! Он привез нас сюда, чтобы вволю поиздеваться над нами. Но это ему не удастся. Я уверена, меня уже ищут. И обязательно найдут!
Лиза недоуменно встряхнула головой, обращаясь к Ларисе:
— Значит, фамилия вашего мужа Проньшин? Нет? Он что, президент?
Тоже нет? Ну тогда совсем ничего не понятно!
— Может быть, его зовут Ларик? — отважилась на вопрос застенчивая Алена.
— Ларик, Ларик… — наморщила лоб Лариса. — Что вы вечно талдычите о каком-то Ларике? Ларик Кедров — это начальник охраны в конторе моего мужа…
Без него, естественно, здесь не обошлось.
Смертельно бледнея, Алена изменилась в лице.
— Такой высокий, кудрявый? — прошептала она через силу. — Серые глаза, да? Худощавый, лет тридцати?
— Точно он. Только ему уже давно за тридцать.
— О Боже! — Алена закрыла лицо ладонями, пряча внезапные слезы. — Так, значит, он… — пробормотала она хриплым от волнения голосом. — Он меня заманил… Обещал с мамой познакомить…. А
