раньше не видел. Что-то есть в нем спокойное, располагающее. Чем-то он диван или шкаф напоминает.
— Ты что, — спрашивает, — бить его хотел или разнимать? — и показывает на матросика.
Хотел я сострить, что бить. Хобби у меня такое: как увижу матросика — сразу набрасываюсь и по морде! Но дело под вечер, не до шуток.
— Разнимать, — говорю.
— Тогда так. Или ты простишь Степу, или дашь ему по морде.
— Я ни прощать не хочу, ни по морде давать.
— Тогда я сам ему въеду.
А Степа на него почтительно так посматривает и даже физиономию наполовину подставил. Лицо у него красивое, кудрявое, только очень неумное.
— Давайте завтра поговорим. Но парень на меня давит:
— Такие дела на завтра не откладываются. Или извини его, или бей.
Видно, пока меня не было, власть переменилась и шкаф-диван атаманом стал. Вокруг народ собирается. Получается как-то странно. Мне, вроде, навстречу идут, условия создают, морду подставляют, а я кочевряжусь, против коллектива выпендриваюсь.
— Хорошо. Считайте, что я его извинил. А завтра все равно поговорим.
На этом все легли спать. А утром поваром назначили меня. Вернее, попросили быть. И я согласился.
ГЛАВА N + 7
(Антиалкогольная — продолжение картофельной)
И вот как-то дело наладилось. Дали мне двух помощниц самых слабеньких, в поле бесполезных, и мы стали столовую в порядок приводить.
Все вымыли, вычистили. Столы протерли. На них полевые цветы в стаканах поставили.
На первый раз я в котел двойную порцию мяса положил. Целый чан какао приготовил и хлеба с маслом на столы выставил из расчета — ешь сколько хочешь.
Я знал, что люди голодные, как заключенные, придут.
И верно. Впервые за все время они наелись. И на меня стали с благодарностью смотреть.
Дальше совсем нормально стало.
Погода плохая. В школе холодно и сыро. А у меня на кухне тепло и чисто. И девчонки по вечерам ко мне потянулись во флигель. На уют и чистоту. Садятся на скамеечки, греются. Истории рассказывают.
Я, разумеется, бесплатно сидеть не даю. Мне одному трудно. Давайте помогайте картошку чистить. Вот они и работают. А за ними ребята потянулись. Кавалеры. Я их тоже запрягаю.
— Эй, ребята, — говорю. — Выделите парочку из пятерых — дрова позарез нужны.
Они скрипят, но парочки выделяют. Но больше всех я Степу уедал:
— А, моряк пришел! Степа, будь другом, помоги котел вычистить. Вас на флоте учили железки драить!
Он меня тихо ненавидел. И кухню обходил стороной.
Но зато в столовой у меня идеал. Клеенки блестят, и ромашки на столах. Еда вкусная. И всегда кофе и какао есть и хлеб свежий с маслом, для особо голодных. Так что вся публика ко мне сильно расположилась. Я даже хулиганить начал. Однажды говорю:
— Хотите, лекцию проведу с вами антиалкогольную? С демонстрацией?!
Дело в том, что выпивка у ребят не переводилась. Наберут они пару лишних мешков картошки и в город на грузовике. А там быстро мешки ликвидируют по схеме товар-деньги-товар. По этой марксистской схеме у них за один мешок две поллитры выходило.
Вот поэтому я однажды и говорю:
— Хотите, лекцию с вами проведу антиалкогольную? С демонстрацией? Я вам будут рассказывать, а желающий — пить.
Народ заинтересовался. Тем более — воскресенье, день отдыха, в поле идти не надо.
Выбрали мы свободный класс. Девушки и парни за партами расселись.
Бутылка водки у меня была припасена. И лекцию я продумал. Одного я боялся: выйдет атаман-шкаф, тот самый, который меня Степиной мордой угощал, или кто из его помощников — все, конец лекции с демонстрацией. Они и две бутылки выпьют на глазах у зрителей без особого вреда для организма. Только разрумянятся и есть захотят. И лекция не о вреде, а о пользе алкоголя получится.
Но тут я правильно все рассчитал. Никто из них даже за выпивку не захотел шутом становиться. А Степа-морячок клюнул. Давай — демонстрируй меня. Чихали мы на всяких пижонов.
Что же, о'кей. Я и начал.
— Нет, лично я не против выпивки. И сам люблю выпить, с удовольствием. Но штука она больно коварная. Сначала человек ею распоряжается, а потом она начинает им командовать. Возьмем, к примеру, Степу. И высокий он, и красивый. И остроумия не занимать. И, наверное, не одна девочка по нем сохнет. Разве не так?
— Так, так. Ты давай наливай. Начинай демонстрацию.
Налил я ему немного. Он хватанул.
— Хорошо пошла? — кричат из зала.
— Что надо. Эй, лектор, огурчиков нет?
— Нет, — говорю. — Я лекцию про выпивку читаю, а не про закуску. Итак, первые сто грамм действуют благотворно. Сосуды расширяются, человек румянится, настроение улучшается. Я бы даже сказал, что сто грамм — полезная штука. Особенно когда собрались малознакомые люди по важному делу и им надо контакт установить. Что, Степа, правильно я говорю?
— Правильно. Да больно много. Давай наливай еще.
— Не спеши, Степа. У нас же лекция, а не выпивка в подворотне.
— А что подворотня? — кричат опять из зала. — В подворотню люди не от радости идут! В кафе с рублем не пойдешь. А пивные позакрывали.
— В деревне и то лучше. Какая-нибудь бабка самогон гонит. У нее и выпивка, и закуска есть. И разговаривать можно хоть весь вечер.
Тут мой демонстрируемый окончательно расстроился:
— Чего я тут сижу? Давай наливай, душа просит.
Пришлось налить.
— Ну, как? — закричали из зала. — Захорошело?
— Стакан не проглоти!
— Оставь малость!
— Фиг вам, — говорит Степа. — Выходили бы, когда вас звали. Ну, давай, лектор, валяй дальше.
Я продолжаю:
— Сейчас Степа сказал золотые слова — душа просит. Точнее бы сказать, организм. И чем дальше, тем сильнее он просить начинает. И все сложнее с ним справиться. Все это мы сегодня увидим. Если, конечно, Степа от демонстрации не откажется. Серьезно, ты намерен работать?
— До победного конца! Из зала кричат:
— А утром продолжение будет? Про опохмелку?
— Нет, — говорю. — У нас лекция про алкоголь, а не про алкоголизм.
— Несправедливо! — кричат дружки. — Человек ведь завтра мучиться будет!!!
Девчонки кричат:
— Пусть мучается. Для науки. Один раз можно!
— Какой там один! Он каждый день пьяный! При нем можно целый институт держать антиалкогольный!
Но мужики несогласные:
