полилась кровь. На шум прибежали другие убийцы. Они так обласкали его саблями, что он упал на землю и испустил дух. Тогда негодяи стали ссориться из-за его окровавленной рубашки и портков.
Высокочтимый пан Казимир! В этот день иноземцы все теряли, а коренные жители приобретали. Каждый голодранец тащил в свой дом добычу: бархатные и шелковые платья, иногда в крови, золотые цепи, ковры, собольи и лисьи меха, чего ни он, ни его предки никогда не имели.
В этот день слышно было неимоверно много хвастовства и хвальбы. „Наш московитский народ очень могуч. Весь мир его не одолеет. Не счесть у нас народу. Все должны перед нами склоняться“.
Да, любимые московиты, когда вас сто против одного безоружного, то вы отважные, да когда вы к тому же нападаете на спящих, а не то, пожалуй, плохо бы обстояло с вашим могуществом, сколько бы сот тысяч вас не было.
Со слезами на глазах заканчиваю свое письмо. Уходит оказия. Не знаю, сумеет ли она до Вас добраться, ясновельможный пан Казимир.
Преданный Вам
Андрей Щепа».
Из Москвы в сторону Литвы вот уже несколько дней с большой, всей возможной скоростью, меняя лошадей, скакали два всадника.
В каждом возможном случае, на каждом перевозе и постоялом дворе они сообщали, что один из них – царевич Дмитрий, спасавшийся от изменников, другой – его главный правитель.
Например, в городе Серпухове они дали одной немецкой вдове, у которой обедали, пригоршню золота и сказали:
– Ты, немка, приготовь нам хороший обед и водку.
Когда они уезжали, они объявили:
– Мы, Бог даст, скоро вернемся с большой ратной силой. Но вам, немцам, от этого вреда не будет.
Испуганная женщина спросила старшего:
– Господин, что вы за люди? Вы говорите странные вещи.
Старший ответил:
– Я – князь из Москвы. А сейчас у тебя ел и пил царь Дмитрий, которого московиты во время своего мятежа хотели убить. С Божьей помощью он тайно ушел от них и оставил вместо себя другого. Того они схватили и лишили жизни. Мы скоро будем у вас.
Это были князь Григорий Петрович Шаховский и боярин Михаил Молчанов.
С чьего ведома они так говорили, чего хотели достигнуть и какие были планы их или людей их пославших, только Бог ведал.
На огромной святой Русии все и всегда только в руках Божьих. Люди здесь ни при чем.
Часть шестая
ДМИТРИЙ ВТОРОЙ
«От командира пехотной роты Жака Маржерета библиотекарю королевской библиотеки милорду Жаку Огюсту де Ту.
Париж
Уважаемый Жак Огюст!
Уже большое количество времени прошло со времени моего последнего письма, отправленного Вам. Надеюсь, что оно все-таки достигло Парижа, и поэтому опишу вкратце только последние события, имевшие место в Московии.
После бунта, устроенного московскою чернью против императора Дмитрия, и его гибели, царем Русии был объявлен первый по знатности русский князь Василий Иванович Шуйский, который и был главным организатором и вдохновителем бунта.
Многие поляки, находившиеся в Москве, были безжалостно ограблены и убиты. Новая царица Марина и ее отец польский магнат и сенатор Юрий Мнишек были высланы в Ярославль. Литовские послы Николай Олесницкий и Александр Гонсевский были арестованы в своих домах со всеми лошадьми и прислугою.
Многие убежденные сторонники Дмитрия из великих фамилий были разосланы по разным городам. И чтобы их как-то успокоить, им были назначены высокие должности. Известный боярин Богдан Бельский был сослан воеводою в Казань, ближайший друг Дмитрия князь Рубец-Мосальский, воеводою в Корелу и подобное.
Воеводой Путивля поставили оказавшегося там князя Григория Петровича Шаховского, что явилось роковой ошибкой нового московского правителя.
Конечно, князь Шаховский воспользовался случаем и сразу поднял знамя царя Дмитрия, про которого ходили упорные слухи, что он спасся от гибели и ускакал из Москвы.
Много разных толков породили слова матери царицы Марфы о ее сыне. Когда ее спросили про труп императора, который лежал на Лобном месте: „Твой ли это сын?“, она ответила: „Вы бы раньше спрашивали, прежде чем убить. Сейчас это не мой“. То есть можно было понять, что убит был не ее сын.
Также злую шутку сыграла с Шуйским и другими изменниками шутовская маска, надетая на лицо убитого государя. Люди стали думать, что маска закрывала другого человека, которого убили вместо Дмитрия. И к Шаховскому в Путивль стали стекаться толпы вооруженных людей. Вдобавок у князя Шаховского в руках оказалась государственная печать.
Новый царь для упрочения своего положения велел перевезти в Москву из Углича труп убиенного там младенца-царевича. Он послал туда большую группу епископов во главе с митрополитом Филаретом Романовым.
Трупик мальчика очень хорошо сохранился. Когда он был вынут из могилы, вокруг него распространилось благоухание. Над его прахом происходили великие и многие чудеса. Тело маленького покойника было свежо, как у живого. Так же мало пострадала и одежда, только обувь немного испортилась. Поэтому поползли слухи, что это был подставной, специально убитый по приказу Шуйского ребенок.
Уважаемый де Ту! Такие страшные вещи я Вам описываю потому, что нахожусь уже за пределами Русии. Находясь по-прежнему в Москве, я ни за что бы не рискнул писать подобное. За такое письмо меня очень скоро утопили бы в бочке или из милости просто отрубили голову.
Вкратце сообщаю еще то, что мне на сегодня известно. Люди из Путивля срочно послали ко всем князьям и боярам, живущим в Путивльской области, и спешно набрали несколько тысяч войска. Вызвали они также несколько тысяч полевых казаков.
Эти два войска вскоре соединились, и над ними был поставлен воеводою боярский сын, землевладелец Истома Пашков. Они очень быстро дошли до Москвы.
Когда новый царь узнал об этом, он сильно испугался и спешно призвал всю землю к войне. А чтобы все как можно скорее и не мешкая явились в стан, он объявил, будто крымские татары с войском в 50 000 человек вторглись в страну, сильно свирепствуют и взяли в плен много тысяч московитов. (Это он сделал по образцу императора Годунова. Если Вы помните, царь Борис Годунов, чтобы прижать бояр, точно так же объявил о татарах при своем восшествии на трон.)
Сейчас оба войска стоят друг перед другом. Путивляне похватали в плен многих москвичей. Они их высекли до полусмерти, исполосовав кнутами, и отпустили со словами:
„Вы, сукины дети, москвичи, с вашим Шубником (так они называли Шуйского) хотели убить государя, перебить его людей и напиться царской крови. От вас исходит жадность и смута. Наш царь сумеет отомстить вам как следует, когда он прибудет из Полыни со своим вновь набранным войском“.
Как я заметил, вдали от столицы Москву и ее жителей, особенно приказных людей, никто не жалует и не любит и всячески старается оскорбить и унизить.
На этом, уважаемый господин де Ту, я заканчиваю свое долгое послание, которое составляю, находясь в Литве, в городе Вильно.
Хочу Вам сказать только еще одно об императоре Дмитрии: среди пятидесяти тысяч не найдется и одного, способного исполнить то, за что взялся он в возрасте 23–24 лет. Мне жаль его, для Русии он был прекрасный шанс.
Я знаю, что Вы пишете исторический труд о Московии, и надеюсь, что мои записки Вам послужат на пользу. Но боюсь, я больше не смогу оказывать Вам эту услугу. У меня есть серьезное желание держаться от Русии подальше.
