Присутствие старых служащих на своих местах являлось бы безусловным тормозом, быть может, даже непреодолимым, этому новому строительству. Теперь с помощью идущих нам навстречу рабочих и младших служащих, проявляющих, кстати сказать, удивительную самостоятельность, наше пролетарское строительство идет вперед, правда медленно, но зато верно».
7
Трамвайные пути возле парка и в самом парке были недавно расчищены, но их уже покрыл тонким налетом свежий снежок. В глубине двора, в тупике, . чернели среди сугробов вагоны: иные без стекол, иные без колес, от некоторых вообще остались одни коробки. Но были и такие, которые казались совсем целыми.
- Почему не восстанавливаете? - спросил Михаил Иванович. - За весь декабрь ни единого трамвая из ремонта не вышло.
Председатель рабочего комитета, пожилой слесарь с красным, опаленным морозом лицом, ответил простуженным голосом:
- Запасных частей нет.
- Так они все и кончились враз?
- Не враз, товарищ Калинин. Раньше мы что делали? Чтобы один вагон восстановить, снимали части с другого. Разоружали, как говорится. Вот и доразоружались до ручки. Снимать больше неоткуда. Легко этим вон саботажникам посмеиваться над нами, - кивнул он в сторону большого серого здания, высившегося за стеной парка. - В самое пиковое время увильнули. На складе хоть шаром покати. Простых шплинтов-винтов и тех нету. Смазочного масла - ни капли. И метель, пропади она пропадом! Мы, - товарищ Калинин, целыми сутками здесь. По ночам всех выводим пути расчищать. Ремонтники, кондукторы, стрелочники лопатами орудуют, иной раз вместе с семьями. А утром все вагоны, какие есть, на линию гоним. Да мало вагонов-то, того и гляди, последние станут, - вздохнул председатель. - И люди тоже до предела дошли. Осьмушка хлеба в день - разве это еда? Вместо приварка - голый кипяток. Даже погреться с мороза негде, одна конторка на весь парк. Спим в ней вповалку.
Калинин молчал, хмурился. Когда вошли в натопленную конторку, долго протирал запотевшие с мороза очки.
Спросил тихо:
- Трудно, товарищи?
Мужчины и женщины, тесно набившиеся в комнату, не ожидали, наверно, такого сочувственного простого слова. Начальство - оно ведь указания давать приезжает. А этот и на начальника-то не похож.
- Курева нет, - горестно вырвалось у кого-то.
- Снег замучил!
- Детишков с воскресенья не вижу! - крикнула женщина. - На Охте живу, мысленно ли пешком ходить?!
Михаил Иванович положил на стол кисет, до половины наполненный махоркой. К кисету сразу потянулось несколько рук.
- Геройское дело вы делаете, товарищи. Потерпите еще маленько, и жизнь наладится, а как же иначе?! Насчет снега не обещаю, это не по моему ведомству, а вот о приварке, о куреве - подумаем. Мы на вашу пролетарскую сознательность очень надеемся. Столицу нельзя без средств передвижения оставлять. Тем более сейчас, когда враги пролетариата поднимают головы.
- Мы это знаем, - прохрипел председатель комитета. - Слышали: женщины наши по три дня дома не были. Про мужчинов и речи нет.
- Низкий поклон вам за это, товарищи. Мы в управе вместе с вашими представителями решим, как помочь трамвайщикам, а вы помозгуйте хорошенько насчет ремонта вагонов. Вот председатель ваш уверяет, что запасных частей нету...
- Нет, откуда их взять?!
- Все старье в ход пустили!
- Управа, товарищи, постарается заказать запасные части, но скоро ли они будут? Нельзя ждать, сложа руки. Вагоны должны выходить на линию.
- Разоружать больше нечего!
- И не надо разоружать. Я, как рабочий, вот что скажу: когда для ремонта материалов достаточно, со старыми деталями никто не возится. Отработала свой срок, износилась - долой ее. Сколько мы, бывало, таких деталей и частей выбрасывали. А теперь, при крайней нужде, их вполне можно использовать. Только разыскать надо, привести в порядок. А где искать, это уж вам лучше известно, - улыбнулся Калинин. - Я в ваших мастерских не работал.
- Да уж найдем!
- Это, товарищи, одно, - продолжал Михаил Иванович. - А еще хочу спросить: серый дом за воротами чей? Трамвайного управления?
- Наш дом.
- А кто в нем живет?
- На первом этаже вагоновожатые. На втором и третьем - инженеры и служащие.
- Саботажники?
- Не все, - сказал председатель. - Четверо на работу приходят.
- Этих оставьте, а остальных в шею гоните из своего дома. Что же получается: вы трудитесь целыми сутками, пешком с окраины ходите, а эти господа сидят и в окошко посматривают? Непорядок! Идите сейчас же и ставьте вопрос решительно: кто завтра с утра не будет работать наравне со всеми, тот может отправляться куда угодно в двадцать четыре часа!
- А имеем мы право, товарищ Калинин?
- Полное право! Дом принадлежит нам, городской управе, квартиры служебные. Пока трудишься - занимаешь квартиру. А саботажников - вон! И поглядите, чтобы все честно было. Если у кого помещение большое, возьмите одну-две комнаты для людей с окраины.
- А если того... Не захотят?
- Коли не захотят - выселить надо, а как же иначе? Помогите вещи вынести, мебель. У вас вон какой народ крепкий. И красногвардейцы есть... Или матросов на помощь прислать? - хитровато прищурился Михаил Иванович.
- Не надо, управимся.
- А бумагу нужную дадите? - спросил председатель комитета.
- Бумагу составлю прямо сейчас. Позвольте, товарищи, я вот сюда к столу сяду. И чернила, пожалуйста.
Кто-то подвинул табуретку. От дальней стены, от шкафа, осторожно передали из рук в руки чернильницу.
Глава четвертая
1
Полк, в который прибыл Яропольцев, был полностью деморализован и никакой боевой ценности не представлял. Больше половины личного состава разъехалось по домам. Остались главным образом молодые
