дожидаешься?
- Я не хочу спешить, - мягко сказал Мстислав Захарович, успокаивая жену. - Не будем спорить и волноваться.
- Хорошо, - устало кивнула она. - Тем более, что в аптеках нет валериановых капель.
- Где же ты берешь лекарства?
- У того же аптекаря, только с черного хода и в три раза дороже. Причем ассигнации он не принимает. Вовремя напомнил: надо послать к нему. Позвони, пожалуйста.
- Я здесь, ваше высокоблагородие, - вошел Голоперов.
- Кузьма, - прищурившись, сказал Яропольцев, - разве тебе не известно, что теперь есть только граждане и товарищи, а господа и благородия отменены?
- Для кого отменены, а для кого нет.
- Для тебя, значит, нет?
- Так точно! Барин остается барином, отменяй его или не отменяй. Это уж самим богом заведено. Какого крестьянина или рабочего на господское место ни поставь, сразу видно, что мужик, а не господни. Вот Калинин, к примеру, всему городу голова, а на общем огороде картошку сажает.
- Калинин? - оживился Мстислав Захарович. - Это ты верно знаешь?
- Сам видел, когда полезную ископаемую добывал.
- Так, так... А ты, значит, еще не оставил ископаемые свои?
- Никак нет, ваше высокоблагородие. Свинец - не бумажка, за него хлеб дают.
- Ну, как знаешь... Только все же обращайся ко мне по имени-отчеству, хотя бы на людях.
Галина Георгиевна напомнила:
- Кузьма, сегодня аптекарь ждет.
- Так точно. Разрешите отбыть, ваше высокоблагородие?
- Иди, Кузьма, неисправимый ты человек.
- Он верный человек, - Галина Георгиевна проводила Голоперова взглядом. - Когда установится порядок, надо будет отблагодарить его. Хороший управляющий из него получится. Ты не слышишь меня?
- Прости, задумался. Знаешь, что я предприму? Я пойду к Калинину и поговорю с ним. Постараюсь выяснить, какое будущее нам уготовано.
7
- А ведь мы сделали тогда все, что вы просили, - сказал Калинин, поздоровавшись. - Навели порядок в казарме.
- Не забыли еще? - удивился Яропольцев.
- На память не жалуюсь, - Михаил Иванович, жестом пригласив гостя сесть, хотел добавить, что бывшие офицеры-дворяне приходят на прием не часто, но сдержался. Ничем не выдал своего любопытства, заинтересованности.
- На этот раз у меня не просьба, вопросы.
- Если смогу...
- Хочется понять в конце концов, что же творится... Начну с малого. У меня и у моего знакомого сняли телефоны. По вашей терминологии мы эксплуататоры и телефонов недостойны. Их передали неимущим. Хотя человек, владеющий персональным телефоном, это уж, извините, не пролетарий... Но не в этом суть. Я вне службы, как-нибудь обойдусь и без телефона. Но мой знакомый - инженер, крупный специалист по добыче торфа. От вас же, из управы, звонили ему, консультировались - он не отказывал. Теперь он вообще отрезан от мира, от дел.
- Почему он не работает? Саботирует?
- Он выше этого. Его не приглашают, и он, естественно, не идет. Раньше его ценили, а теперь он никому не нужен и хочет уехать в Норвегию. Его туда усиленно зовут. В Норвегии, вероятно, не хватает торфа, а в Петрограде избыток топлива.
Калинин ответил спокойно и серьезно:
- Запасы топлива на исходе. С большой тревогой ждем следующую зиму. А этот господин инженер не понимает, значит, что торф нужен не мне лично, а всем людям, всему городу! Об этом ваш инженер думает?
- В первую очередь об этом должны думать и заботиться вы, поскольку вы взяли власть.
- Мы брали ее, когда город имел хлеба на одни сутки. Топливо распределяли по крохам. Вот какое наследство мы получили.
- Понимаю, насколько вам трудно, однако сочувствовать не могу.
- В сочувствии мы не нуждаемся... Но как же ваш специалист по торфу? Тревожит ли его что-нибудь, кроме самолюбия и личных интересов?
- Не знаю. Я бы на его месте так не поступил.
- То есть?
- Проще всего уехать и наблюдать за событиями со стороны, из уютного уголка. Это не делает ему чести.
- Согласен с вами. А своему знакомому передайте: если вся загвоздка в телефоне, то телефон ему возвратят. Но шли вы сюда не только для того, чтобы поговорить о телефонах? Это, по-вашему, по- военному, только разведка боем... Удачная ли?
- Вполне, - бледное лицо Яропольцева оживилось. Он откинулся на спинку стула. - Жена просила меня быть осторожным, чтобы не угодить отсюда прямо в чека. Но я, с вашего позволения, не воспользуюсь ее советом. Хочу говорить откровенно.
- Иначе будет пустая трата времени.
- Именно так... Простите, но я не могу понять, зачем вы, большевики, распустили армию, лишили государство главной опоры?
- Это была старая армия, она не могла служить интересам народа, интересам революции.
- Она защищала страну от немцев, а вы разрушили эту защиту, открыли дорогу врагу.
- Нет, - сказал Калинин. - И еще раз нет. Старая армия сама изжила себя, как изжил себя тот строй, который ее создал. Революция лишь ускорила процесс. Армия начала разлагаться давно, еще при Романове, а при Временном правительстве разложение пошло особенно быстро. Вам, человеку военному, должны быть известны такие факты: летом семнадцатого года в русской армии насчитывалось около десяти миллионов человек, включая тылы, земсоюз, Красный Крест и все другие ведомства. Десять миллионов - весьма внушительно, не правда ли? Но из этого числа непосредственно на фронте, под ружьем, находилось чуть больше двух миллионов. Пятая часть. Подавляющее же большинство остальных лишь паразитировало на воинском организме. Это ли не свидетельство распада?
- Организм можно было оздоровить.
- Зачем латать прогнившее? Гораздо надежнее создать совершенно новую, народную армию. Из революционных солдат и матросов, из тех красногвардейских отрядов, которые уже доказали в боях свою способность защищать Родину и революцию.
- Доказали? - усмехнулся Яропольцев. - Немцы захватили всю Украину, германская кавалерия поит своих коней не в Висле, не в Днепре, а в самом Дону. И в Польше немцы, и в Латвии... Финляндия отделилась. Турки зарятся на Кавказ. Нас расклюют, растащат на кровоточащие куски, вот что самое страшное.
- Много ли времени требуется, чтобы обучить и закалить армию? - тихо спросил Калинин. - Недели? Месяцы?
- Может быть, даже годы.
- Вот видите, а мы только начали ее строить... И коль скоро речь зашла о новой армии, позвольте спросить: почему вы здесь, в Петрограде?
- А где же мне быть? - удивился Яропольцев.
