- Деньги, - подсказал кто-то.
- Деньги крестьянину сейчас не нужны, - возразил Калинин. - Скобяные товары в цене. Пилы, топоры, гвозди, - он снова передохнул. - Москва обещала помочь, но Москве тоже трудно, товарищи. Мы сами за все в ответе!
5
Возвращаясь домой, он каждый раз испытывал теперь какую-то неловкость. Чудился укор в детских глазах, которые на исхудавших лицах казались особенно большими и выразительными. Нет, дети не ждали от Михаила Ивановича пряников или конфет - хотя бы маленький кусок черного хлеба, это был бы для них праздник!
При отце дети не жаловались на голод, не просили есть. Так велела им мать. Но каково было Екатерине Ивановне, когда она оставалась с ними одна! Юля в эту зиму почти не поднималась с постели, переваливала из одной болезни в другую, настолько высохла, что ручонки казались прозрачными. Мальчики развлекали ее, читали вслух книги. Но и они стали вялыми, тихими. У самой Екатерины Ивановны, как в девичью пору, резко выделялся на осунувшемся лице нос. Платья, тесные год назад, теперь свободно болтались на ней и требовали перешивки.
Нынче жена встретила его радостной и немного смущенной улыбкой.
- Женщина приходила из деревни, записку передала. Помнишь, землемер у тебя был, длинный такой?
- Конечно. В уезд отпросился, мы не возражали, там он нужней.
- Доволен он. Кланяется всем, пишет, что работы много, а на досуге охотой промышляет, зайцев силками ловит. Нам одного прислал, - опять смущенно и просительно улыбнулась она.
Принесла из холодных сеней закоченевшую длинную тушку с обрубками вместо ног. Цепко держала ее, испытующе и даже со страхом смотрела в лицо мужа. Екатерина Ивановна не произнесла ни слова, но он понял все, что она хотела сказать сейчас, о чем молила его:
«Не отдавай, - взглядом просила жена, - не отдавай мясо в общий котел. Ведь ты не обязан, ведь это не паек, а случайность. Это подарок. Для всей коммуны этот заяц будет почти незаметен. А для семьи два килограмма мяса - огромное богатство! В них наше здоровье, наше спасение!»
«Нет, - качнул головой Михаил Иванович, борясь с соблазном. - Нет и нет! Все отдают то, что имеют, без остатка. Только верная дружба и взаимная выручка помогут нам пережить беду».
«Подожди, подумай! Вспомни эту голодную неделю. Пятьдесят граммов хлеба в день, тоненький ломтик. Утром - две вареные картошки на человека. В обед - пустой суп из картофельных очисток. Вечером - стакан пустого чая. С нетом. Лишь один раз мы дали детям по крохотному кусочку сахара... Ты ведь знаешь, я забочусь не о себе. Мальчики наши, как скелеты, Юля не встает. А здесь - два килограмма!»
«И ты пойми, Катя: не только мы, все вокруг в таком положении. Если я отступлю один раз, то не выдержу и другой, и третий. У меня городское хозяйство, у меня склады, у меня соблазны. Как я упрекну или накажу провинившегося, если сам отойду от твердой нормы?!»
«Я очень прошу тебя!»
«Не проси - не могу!»
Этот разговор без слов длился не больше минуты. Михаил Иванович вздохнул, зябко повел плечами. Спросил:
- Кто дежурит на кухне?
- Котляковы.
- Отнеси.
Екатерина Ивановна, наклонив голову, вышла из комнаты.
Минут через двадцать, успокоившись, она позвала мужа обедать. Сели за стол. Дети торопливо хлебали горячую воду, на которой сиротливо плавали несколько блесток масла, отодвигали ложками разварившиеся картофельные очистки, приберегая их под конец, вместо второго.
Михаил Иванович машинально подносил ложку ко рту, рассеянно отвечал на вопросы. Через открытую дверь он видел на белой подушке голову Юли с такими же, как у матери, крупными чертами лица. Дочка слабо улыбалась ему, а он боялся встретиться с ней глазами и мучительно думал все о том зайце... Как нужны сейчас девочке две-три чашки хорошего бульона. Они, возможно, подняли бы ее на ноги. Но и у соседей тоже больные дети... Ах, Юлька, ты Юлька!..
Погрузившись в свои думы, он не замечал пристального взгляда жены. Последнее время они редко виделись при дневном свете, и только сейчас Екатерина Ивановна обнаружила, как изменился, состарился муж. Он и всегда-то был щуплым, а теперь не поймешь, в чем душа держится. Поникли кончики усов. Черные, зачесанные назад волосы все еще густы, но в них, особенно на висках, появились седые пряди. А бородка стала серебристой, будто выморозила ее стужа, выкрасила в свой цвет.
Глаза у него быстро слабеют. Поднял очки в металлической оправе на лоб, щурится беспомощно и устало.
Чтобы скрыть волнение, Екатерина Ивановна встала, прошлась по комнате. Остановилась за спиной мужа, на несколько секунд прижалась щекой к его затылку.
- Ты что, Катя? - спросил он.
- Ничего, ничего, Миша. Ешь. Все уладится, все хорошо будет.
6
Едва пошла на убыль зима, едва ослабли морозы - снова вспыхнули эпидемии. В Москве свирепствовала невесть откуда завезенная испанка, в Питере - сыпной тиф.
На несколько дней приехал по служебным делам в Петроград знакомый Калинина - Марк Тимофеевич Елизаров, старый коммунист, друживший еще с Александром Ульяновым. После его казни женился на сестре Александра - Анне, стал членом семьи Ульяновых. К нему с большим уважением относился Ленин. И надо же случиться такому несчастью - свалил Марка Тимофеевича сыпняк. Спасти его не удалось.
Чтобы проводить Елизарова в последний путь, 13 марта рано утром в северную столицу прибыли Мария Ильинична и Владимир Ильич.
В этот же день Ленин выступил на митинге перед рабочими. Говорил о том, что считал теперь особенно важным в жизни страны: о политике партии в деревне. Только вчера принимал он в Кремле делегацию крестьян Сарапульского уезда Вятской губернии. Эти крестьяне по собственной инициативе собрали хлебные излишки, отправили их трудящимся Москвы и Петрограда. А почему? Да потому, что побывали под пятой контрреволюции и убедились, как важен для них крепкий союз с рабочим классом.
- Когда я спросил у этой делегации об отношении крестьян к Советской власти, - рассказывал Ленин, - депутация мне ответила: «Да, чехословаки нас научили, и теперь никто не отклонит нас от Советской власти».
Михаил Иванович улыбнулся. Поняли, значит, мужики, кто друг, а кто враг. Этих уж никакая белая пропаганда не проймет!
...Вскоре в Москве открылся Восьмой съезд партии. Михаил Иванович участвовал в его работе как делегат коммунистов Лесновского района Петрограда. Одно из главных мест в повестке дня занимал вопрос о союзе рабочего класса со средним крестьянством. С большой речью выступил Владимир Ильич. Слушая его доклад, Калинин вспомнил многое из того, о чем беседовали они с Лениным при последних двух встречах.
Владимир Ильич особенно подчеркнул, что по отношению к середняку ни в коем случае не следует применять насилие, ибо этим можно загубить все дело. Надо учитывать особые условия жизни середняка. «Не сметь командовать! Вот правило, которое мы себе поставили», - заявил Ленин под аплодисменты делегатов.
