– Хорошо пошла? – кричат из зала.
– Что надо. Эй, лектор, огурчиков нет?
– Нет, – говорю. – Я лекцию про выпивку читаю, а не про закуску. Итак, первые сто грамм действуют благотворно. Сосуды расширяются, человек румянится, настроение улучшается. Я бы даже сказал, что сто грамм – полезная штука. Особенно когда собрались малознакомые люди по важному делу и им надо контакт установить. Что, Степа, правильно я говорю?
– Правильно. Да больно много. Давай наливай еще.
– Не спеши, Степа. У нас же лекция, а не выпивка в подворотне.
– А что подворотня? – кричат опять из зала. – В подворотню люди не от радости идут! В кафе с рублем не пойдешь. А пивные позакрывали.
– В деревне и то лучше. Какая-нибудь бабка самогон гонит. У нее и выпивка, и закуска есть. И разговаривать можно хоть весь вечер.
Тут мой демонстрируемый окончательно расстроился:
– Чего я тут сижу? Давай наливай, душа просит.
Пришлось налить.
– Ну, как? – закричали из зала. – Захорошело?
– Стакан не проглоти!
– Оставь малость!
– Фиг вам, – говорит Степа. – Выходили бы, когда вас звали. Ну, давай, лектор, валяй дальше.
Я продолжаю:
– Сейчас Степа сказал золотые слова – душа просит. Точнее бы сказать, организм. И чем дальше, тем сильнее он просить начинает. И все сложнее с ним справиться. Все это мы сегодня увидим. Если, конечно, Степа от демонстрации не откажется. Серьезно, ты намерен работать?
– До победного конца! Из зала кричат:
– А утром продолжение будет? Про опохмелку?
– Нет, – говорю. – У нас лекция про алкоголь, а не про алкоголизм.
– Несправедливо! – кричат дружки. – Человек ведь завтра мучиться будет!!!
Девчонки кричат:
– Пусть мучается. Для науки. Один раз можно!
– Какой там один! Он каждый день пьяный! При нем можно целый институт держать антиалкогольный!
Но мужики несогласные:
– Слышь, лектор! Ты не все давай. Сто грамм оставь на утро!
Смотрю, моя лекция не туда пошла. Аудитория больше Степе сочувствует, чем мне. Хоть совсем закрывай эту антиводочную пропаганду. И никак моя беседа с опохмелки стронуться не может.
– Эй, – кричу, – когда вы тут сами гуляете, не больно-то вы про завтра думаете. А тут вдруг забеспокоились!
– Потому что обычно мы просто пьем. А здесь по науке. А по науке опохмеляться обязательно. Чтобы сердце не остановилось.
Я постарался разговор в другую сторону повернуть:
– Согласен. Может, действительно пьянство у нас как-то не так поставлено. (Спасибо Розову – главному говорильщику.) Не так организовано, как бесплатное лечение, например. То есть, не продумано. Может, нужно в городе позволить пенсионерам в подвалах пиво продавать и сосиски, как в Болгарии. Чтобы люди не в подворотне собирались побеседовать, а в кафе.
– А что? Давно пора. И от пенсионеров польза будет.
– А в домино там можно будет играть?
– Конечно.
– А в карты?
– Не знаю. Это же только предложение мое.
– А не знаешь, и говорить нечего, – вставляет Степа. – Наливай.
– Наливаю. Но сейчас речь не о том. Не о будущем. А о том, что у нас, заводских, ни одно собрание без выпивки не обходится. А ведь есть такие компании, где и без пьянства интересно. Я два раза попадал. Спор у них за столом такой стоял, что не до водки! Это аспиранты были, кибернетики.
– Ага… Понятно… У них денег нету…
– Вот они и спорят…
– Где деньги достать…
– Чтобы выпить. Тут Степа заговорил:
– Ты что, забыл? Давай наливай.
– Подожди, Степа, лекция только началась. Не опережай события.
– Да плевал я на твою лекцию! Нечего из меня мартышку делать! Наливай, твою мать!
Я к зрителям:
– Мне срочно ассистент нужен из желающих. Одному мне со Степой не справиться. Кто хочет?
Никто не хотел. И какая-то тревожность повисла в воздухе. Тут меня злость стала одолевать. В этих ситуациях ни за что не надо поддаваться событиям. Как только почуют, что ты в растерянности, начнут на тебя давить со страшной силой. Не зря американцы в инструкции по борьбе с наркоманами рекомендуют ночным прохожим: «Никогда не идите боязливо. Не имейте вид жертвы. А то вы можете действительно ею стать. Пусть боятся вас».
– Подожди, – говорю, – Степочка. Ты нам нервы тянул, и не раз. Теперь мы тебе потянем, раз вызвался в демонстрации участвовать, работай. Отрабатывай выпивку. А просто наклюкаться без меня можешь. Продолжаем лекцию… После большой дозы выпитого у человека замедляется реакция, появляются или благодушие, или повышенная агрессивность. Вот как сейчас у Степы. Язык у него заплетается. Ну-ка, Степа, попробуй сказать больше пятнадцати слов подряд.
– Да он и не знает столько!
– Сказали тоже! Он и двадцать знает.
– Матерных.
– Только связать не может.
– А пусть он стихотворение прочтет.
– Прочтешь, Степа?
– Отчего не прочитать. Есть такое стихотворение:
Дальше читать?
Дальше читать?
– Нет, не надо. Ты что-нибудь безматерное прочти.
Кажется, весы стали в мою сторону склоняться.
– Ну что, Степа, прочтешь ты что-нибудь для науки?
– Для науки, – говорит он зло, – я хотел бы кому-нибудь что-нибудь начистить. И начищу.
Видит Бог, не хотел я этого делать. Но пришлось. Налил я ему сто грамм и говорю:
– Агрессивность у подопытного Степы возросла. Соображаемость уменьшилась. Он просто рвется в бой. Угрожает представителям науки. Поэтому я предлагаю всем перейти в спортивный зал.
Там, по договоренности с учителем физкультуры, маты были на пол брошены и боксерские перчатки висели на гвоздике.
Как люди никогда не забывают окопы и атаки, так и я, наверное, никогда не забуду этот низкий деревенский, выкрашенный синим спортивный зал.
Все мои слушатели втянулись туда змеей и встали по стенкам.
– Итак, – сказал я, обращаясь к аудитории, – заключительная часть лекции – три раунда по три минуты: демонстрация агрессивности подопытного и потери координации. Между прочим, я не так уж и рвусь в бой.
