чтэрдзесци
Что же получается? Все эти слова похожи и между собою и на наши числительные 20, 30, 50, 60, 70, 80. Но на наше «сорок» не похоже ни одно из них.
Очевидно, это слово «сорок» является не общеславянским, происходит не от общего для всех этих языков корня, а прижилось только у нас на Руси и только в русском языке.
Мало того, судя по сходству остальных числительных во всех славянских языках, кроме русского, правильно будет допустить, что и у нас когда-то существовало для числа 40 слово, также похожее на них, что-то вроде «четырьдесят» или «четыредцать». Но затем, по причинам, сейчас уже неясным, его вытеснило слово совсем другого происхождения – таинственное «со́рок».
Что же могло означать это слово и почему оно получило именно такое числовое значение?
Прежде всего, мы часто сталкиваемся в древнерусских письменных документах с несколько особым значением его. Некогда оно было не числительным, а существительным мужского рода и означало особую меру для счета дорогих мехов.
Читая древние грамоты и летописи, то и дело встречаешься с тогдашними «сорока́ми»:
«…Да пять
Это было особое существительное, применявшееся, однако, только при счете. Естественно, что до превращения его в имя числительное путь был уже недалек.
Сколько же шкурок-единиц входило в сорок?
Этого мы в полной точности не знаем. Но нам известно, что из «со́рока» драгоценных шкурок можно было как раз сшить одно из тогдашних мужских меховых платьев, по-видимому длинный кафтан.
Можно думать, что и такой кафтан носил тоже название «сорок». Это тем более вероятно, что мы и сейчас знаем один из видов одежды, обозначаемый этим названием. Это длинная ночная рубаха – «сорочка». Вероятно, в ее покрое или мерке сохранилось что-то от покроя той меховой одежды, на которую когда-то шел сорок соболей или куниц (шел, а не шло и не шли, – заметьте!).
Надо, кстати, иметь в виду, что рядом с «сороко́м» существовала и вторая мера, применявшаяся при подсчете более дешевых сортов пушнины – «сорочо́к». «Сорочка́ми» считали беличьи шкурки и обрезки, остающиеся при обработке собольего меха, – хвостики, «пупки» и пр.
Весьма возможно, что на пошивку старинного мехового «сорока» шло примерно сорок собольих или куньих шкурок. И вот постепенно слово оторвалось от первого своего значения и приобрело второе: сорок стало значить уже на «кафтан из сорока шкурок», а просто число: 40 шкурок. А дальше затем – не 40 собольих шкурок, а 40 любых предметов вообще.
Вот всмотритесь в примерную схему.
Были слова, которые значили:
Слово «сорок» – заготовка на кафтан из «четыредцати» шкурок.
Слово «сорок» – 40 любых собольих шкурок.
Слово «сорок» – 40 любых предметов, в том числе и шкурок.
Слово «четыре-дцать» – 40 любых предметов, кроме шкурок.
Слово «четыре-дцать» – 40 любых предметов.
Слово «четыре-дцать» – ничего не значит. Оно исчезло[74].
Вероятно, было время, когда на эти «сорока» (как мы теперь на «дюжины» или «десятки») считали не только шкурки, но и некоторые (не все) другие предметы. Кое-какой след этого старинного счета сохранился в разных областях нашей исторической жизни и нашего языка.
Так, например, до 1917 года нередко можно было услышать выражение: «В Москве со́рок сороко́в церквей».
Говорилось: «Затрезвонили во все сорок сороков» или «С Поклонной горы видны все сорок сороков».
Историки выясняют, что и в этом случае слово «сорок» еще не вполне равнялось по значению числительному 40. Сорок церквей образовывали в совокупности административную единицу, так называемое «благочиние». Вот оно-то и называлось «сороком».
Значит, до самых последних лет в нашем языке рядом с числительным 40 сохранилось имя существительное мужского рода «сорок», значившее: «четыре десятка церквей» – и только. Ведь никто не назвал бы тремя или десятью сороками 120 или 400 голов скота.
Бросается в глаза, что по причинам, о которых мы теперь можем только гадать, само число 40 имело для наших предков какое-то особенное значение. Действительно, старая русская мера веса – «пуд» – содержала в себе не 10 и не 100 фунтов, а именно 40. То же самое число встречается нам в целом ряде старинных пословиц, поговорок. Пример: «Сорок мучеников – сорок утренников» (о весенних морозах), «на Самсонов день дождь – сорок дней дождь».
Вероятно, по этой же самой причине иногда русский человек прошлых дней охотно заменял словом «сорок» слова «очень много», когда произвести точный подсчет ему не удавалось или не стоило этим заниматься. Я думаю, именно поэтому одно из членистоногих животных – сороконожка[75] – носит доныне свое математически точное имя, хотя число лапок у нее отнюдь не равно сорока.
«Сороконожки, стоножки, тысяченожки и, наконец, просто многоножки – вот под какими названиями известны эти членистоногие, – говорят энтомологи, – но все же ни одна многоножка не имеет тысячи ног, хотя сотня-другая их бывает: известны многоножки со 172 парами ног…» [76]
На этом примере особенно ясно видно, как слова «сорок», «сто» и «тысяча» заменяли собою выражение – «ужасно много». При этом, конечно, названия «стоножка» и «тысяченожка» – позднейшего и книжного происхождения; вначале же наш народ сам употребил для обозначения этого неописуемого и поразившего его множества ног всё то же излюбленное им число 40.
Теперь мне хочется предугадать одно соображение, которое, несомненно, может прийти в голову кое- кому из читателей: а нет ли чего-либо общего между словом «сорок» и сходно звучащим словом «сорока» – названием птицы?
Нет. Хотя эти слова и звучат сходно, ни в каком прямом родстве друг с другом они не состоят. Иной раз совпадение различных слов одного и того же или двух разных языков настолько поражает воображение, что не только профаны, но и ученые-языковеды поддаются на эту «удочку» и начинают считать их связанными между собой, приходя порой к самым нелепым выводам. Они забывают при этом, что каждое такое совпадение, каждая подобная этимологизация (установление происхождения слов) должны быть проверены исследованием и звукового и морфологического состава обоих слов. Необходимо убедиться, что их родство возможно с точки зрения тех законов языка и перехода слов от одного народа к другому, о которых у нас уже была речь.
Вот судите сами. В китайском языке есть слово «гермынь»; по-русски оно значит «братья». А в латинском языке слово «братья» звучало как «герма́ни». Сходство поражает тем сильнее, что совпадают не только звуки – смысл! Кажется, о чем можно еще спрашивать? Конечно, слова эти родственны друг другу. Наверное, или китайцы заимствовали римское слово, или же, наоборот, оно в Италию пришло из Китая…
Однако сто́ит внимательно всмотреться в состав обоих слов, и окажется, что они распадаются на вовсе несхожие части. В латинском языке была целая семья слов, родственных слову «герма́нус» (брат, родич): «ге́рм-ен» – росток, отросток; «герм-и́нарэ» – прорастать, давать отпрыски; «герм-ина́лис» – произрастающий. Ясно, что звук «м» относился тут к самой основе, а «ан», «ен», «ин» – все это были суффиксы и окончания, образовывающие родственные слова.
