даёт ящик открывать. Почтальон Печкин руку с трудом в трещину просунул и говорит:
— Что-то меховое там, наверное, шапки гуманитарные.
Иванов-оглы тоже руку просунул и как раз по зубам Шарику пришёлся.
— Нет, — говорит, — там гуманитарные гвозди. Или гуманитарные вилки.
Решили они ящик до дома донести.
«А что, пускай несут», — согласился про себя Шарик.
Они пошли вдоль речки. Печкин с ящиком, а Иванов-оглы просто так. Печкин никак не хотел с ящиком расставаться. Надо, чтобы все понимали, что это его ящик. Он прошёл немного, устал и говорит:
— Надо мне сесть на ящик, посидеть.
Шарик из ящика как закричит:
— Да ты что, совсем?! С приветом?!
Печкин испугался даже.
— Ой, — кричит, — радио заговорило!.. Гуманитарное.
Шарик спохватился и начал сообщать новости дикторским голосом:
— Вчера вечером ровно в шесть часов с приветом к избирателям обратился депутат Селёдкин.
Печкин удивился страшно и спорит:
— Нет у нас такого депутата!!
Шарик в ответ:
— А я и не про вас говорю! — И дальше шпарит: — Продолжаем последние известия. Новости с полей. На полях ничего нового. Всё уже убрали: и картошку, и кукурузу, и свёклу, и помидоры, и арбузы, и… бананы, и… студентов.
Больше он ничего придумать не мог, никаких последних известий. А Печкин и Иванов ждут. Делать нечего, Шарик как забормочет:
— За последнее время участились случаи… Участились случаи… Участились случаи…
А какие участились, он придумать не успел. Иванов-оглы говорит:
— Заело! Надо стукнуть как следует!
«Тебя самого надо стукнуть как следует!» — думает радио-Шарик.
— Участились случаи… нападения почтальонов на собак.
Печкин даже вздрогнул:
— Чего-чего? А ну-ка, повторите. Какие случаи участились?
Шарик так неуверенно повторяет:
— Случаи нападения почтальонов на собак.
— Да нет! — кричит Печкин. — Вы всё путаете! Это собаки на почтальонов нападают! У меня вон все штаны грызаные. Это какое-то противное радио. Его надо в речку выбросить.
— Да вы не нервничайте, — замечает Иванов-оглы. — Придём домой и разберёмся, какое это радио. И почему оно так странно агитирует. Идти два шага осталось.
Они дальше Шарика понесли. А Шарик им стал погоду на завтра говорить:
— Ожидаются заморозки, переходящие в наводнение. Ожидается землетрясение, переходящее в солнечное затмение. Местами снег, местами град, местами кислый виноград.
У них так глаза и вылупились.
Шарику уже трудно было остановиться:
— Передаём программу на завтра. Завтра будет такая программа закачаетесь.
— Почему? — удивился Печкин.
Шарик и сам не знал почему. Он и ляпнул:
— Музыку будем для хромых передавать!
В это время кот Матроскин уже проснулся и завтрак готовил. Он варил кашу на молоке, целое ведро, а сам думал: «День-два я ещё выдержу. Ну три. А на неделю меня уже не хватит. При таком количестве народа целую столовую надо содержать».
Он наскоро накрыл на стол, поставил творог, простоквашу, хлеб из магазина и с трудом горячее ведро на стол принёс.
На вкусный запах стал народ подтягиваться. Скоро папа с мамой пришли, дядя Фёдор и тётя Тамара Семёновна. Только Шарика не было и Печкина с Ивановым-оглы.
Тётя Тамара говорит:
— Нельзя без них завтрак начинать.
Дядя Фёдор спрашивает:
— Почему?
— У нас в армии так принято было. Мы всем полком за еду садились.
Матроскин говорит:
— А если они с Шариком на охоту пошли, на утреннюю зорьку. И вернутся только к вечеру?
— Такие события заранее планировать надо, — говорит тётя Тамара. — Я думаю, что с этого дня мы все будем жить по плану.
Тут как раз Печкин и Иванов пришли с «гуманитарным радио». Они это радио ещё по дороге из ящика вытряхнули — такого он им наговорил. Они тоже за стол сели, стали кашу есть и тётю Тамару слушать.
— Подъём у нас будет в семь, — говорила тётя Тамара. — Это поздновато, но для зимнего времени хорошо. После этого бег босиком по снегу полкилометра. От этого полезность идёт невероятная. Потом завтрак. Потом общественная работа. Потом…
Тут из Шарика выскочило:
— Суп с котом.
— Это что, шутка? — спрашивает тётя.
— Юмор, — отвечает Шарик.
— Для юмора у нас будет определённое время, — говорит тётя Тамара. Приблизительно с пяти до шести по субботам.
— А как мы сегодня день проведём? — спрашивает мама.
— На сегодня у нас такая программа намечена, — отвечает тётя. Матроскина с Шариком мы бросаем в речку рыбу ловить. У нас по понедельникам будут рыбные дни. Пусть берут удочки и уходят удить. — Она посмотрела на Шарика и Матроскина и сказала: — Возражений, конечно, нет!
Возражения, конечно, были. Особенно у Шарика, он не любил рыбные дни. Да и Матроскин не особенно их любил. Он любил молочные дни и сосисочные. Но возражать они не стали. Лучше уж на берегу с удочкой сидеть, чем устав строевой и караульной службы изучать.
— Папа с мамой займутся научным трудом. Я им шесть томов «Введения в педагогику» привезла. Перевод с немецкого. Занимательная книга для тех, кто понимает. Не оторвёшься. Возражений, конечно, нет.
Возражения были у мамы. Зачем ей педагогику изучать, когда у неё кот Матроскин такой педагог. Но она решила заняться педагогикой, чтобы папу в педагогику заманить.
Папа попробовал схитрить:
— Тамара Семёновна, зачем нам силы распылять? Давайте мы и меня на речку «бросим» с удочкой. На рыбном фронте я больше пользы принесу. Мама Римма одна с педагогикой справится.
— Нет-нет, — возразила тётя Тамара. — На рыбный фронт мы тебя с мамой в следующий понедельник «бросим». Когда вы все тома освоите. Сейчас у вас будет усиленный курс. — Она посмотрела на дядю Фёдора: — Ты, дядя Фёдор, будешь в сарае на пианино играть по самоучителю. Пора, брат, пора!
— Но там же Мурка! — кричит Матроскин. — У неё молоко скиснет!
— Для Мурки Печкин и Иванов-оглы в огороде палатку разобьют, возражает тётя Тамара. — Вы не переживайте, всё уже давно учтено. Я над этим планом целую ночь думала.
«Лучше бы она целую ночь дрыхла! — подумал про себя Матроскин. — Есть же вот люди такие наоборотные. Чем меньше они думают, тем больше пользы».
И все приступили к выполнению задания. Шарик с Матроскиным с удочками на реку поплелись. Какая там рыбалка, если осень на дворе. Того гляди дождик начнётся. И тут полустриженный Шарик придумал. Он вернулся и попросил Иванова-оглы ему в будке дырку сделать для головы. Потом он этот ящик на себя надел, голову в дырку просунул и пошёл на речку, как черепаха в своём собственном домике.
