— Вот и хорошо. Тогда к делу.
Бьорн отступил на шаг и выпустил воротник инспектора.
— Давай рассказывай, про что кино.
Йохансен выпрямился и заговорил, словно читая сценарий:
— Все спокойно в отеле «Европа»… Но вот какое-то движение в северном крыле… Два часа двадцать восемь минут ночи, жертва выходит из своего номера…
Он замолчал, увидев, что Бьорн его не слушает, а смотрит куда-то вглубь кухни, предостерегающим жестом подняв руку. Йохансен, мгновенно насторожившись, протянул руку к кобуре и шагнул к двери, одновременно повернув голову к начальнику.
— Нет, ничего… мне показалось.
— Тем лучше. На чем я остановился?.. Ах да. Все спокойно в отеле «Европа», и вот…
— Это все я знаю. Я говорю о прошлой ночи, а не о позапрошлой.
— Но я не мог посмотреть вчерашнюю кассету. Ты же сам мне сказал забрать магнитофон в участок…
Бьорн чертыхнулся.
Он направился к двери, две створки которой открывались в обе стороны, потом сделал шаг назад, застегнул куртку и бросил на помощника испепеляющий взгляд со словами:
— Мы здесь на осадном положении, Йохансен. Никого не впускать, никого не выпускать. Министр обещал прислать нам подкрепление. На ночь расставь людей повсюду, хоть у каждого номера! Я не шучу. Еще одно убийство — и ты досрочно отправишься на пенсию. За компанию со мной. — Комиссар с такой силой стукнул кулаком по столу, что ряды бокалов на полках задребезжали. — For Helvete! И чтоб никто не смел тронуть даже волосок на голове Анжелы!
— Успокойся, шеф, — в замешательстве пробормотал инспектор. — Я принесу тебе бурбона…
— Лучше сразу целую бутылку.
— Э-э…
— Организуй мне где-нибудь в зале место для допроса, и каждые пятнадцать минут вызывай нового свидетеля. Сначала девчонок, потом — обслугу.
— Всех в один день?!
— Да.
— Но все вас ждут… там, в холле. И… что я скажу судмедэксперту?
— Ты справишься.
Йохансен невольно приосанился:
— Хорошо, шеф.
— Да, и еще. Мне нужен Здоровяк, чтобы переводил, если я вдруг забуду какое слово.
— Он с утра не появлялся.
— Черт!.. Найди его!
Бьорн уже протянул вперед руки, чтобы распахнуть створки двери, но Йохансен поспешно подошел и прошептал:
— Заодно принесу тебе мятные пастилки…
— Это зачем?
— Чтобы отбить запах спиртного… тебе ведь придется говорить со столькими людьми…
Бьорн поднес ко рту ладони и дохнул. На лице его появилась гримаса отвращения. В благодарность за хорошую идею он слегка хлопнул Йохансена по плечу, отчего тот вылетел через створки обратно в ресторанный зал.
Благодаря этому внезапному явлению инспектора немного ослабло общее напряжение. Йохансен передал подчиненным все распоряжения Бьорна, которые те должны были выполнять, а сам, как и было ему поручено, нашел место для допроса — угол зала, отгороженный искусственными пальмами и дешевым пианино, судя по всему, выполнявшим в основном декоративную функцию. Бьорн решил начинать, не дожидаясь переводчика. Медленно потягивая карамельного цвета алкогольный напиток, он терпеливо выслушивал мажореток, повторяющих примерно одно и то же. Итак, его завтрашний отчет старшему комиссару Крагсету будет предельно краток: все до смерти напутаны, никто ничего не видел, ничего не слышал.
Анжела попыталась приблизиться к Бьорну, но Йохансен вежливо ее отстранил.
— Позвольте мне сказать комиссару нечто важное, инспектор… Мне действительно есть что сказать.
— Я надеюсь…
— Я знаю, кто на той видеокассете…
— И мы тоже знаем — ваша крестница.
— Нет, не в ресторане… я знаю, кто вошел в сауну после меня, точнее, уже после того, как я вышла…
— Нам не известно точно, когда вы вышли. Камера не…
— Вы меня не слушаете. Это не Адриана. Нас всех обманул костюм мажоретки. Это не могла быть она.
Йохансен с трудом удержался от изумленного восклицания, но на всякий случай встал против света, чтобы Анжела не смогла разглядеть его лица. Из всех возможных методов допроса он решил избрать наиболее простой: четкие вопросы для получения столь же четких ответов. Стараясь говорить твердым тоном, исключающим дискуссию, он спросил:
— Итак? Кто же тогда эта другая девушка?
Анжела покачала головой, одновременно пытаясь обойти инспектора:
— Нет, я… позвольте мне поговорить с Бьорном.
Она опустила глаза. Йохансен по-своему истолковал ее смущение и отвернулся.
— Нам нужно поговорить, — нерешительно произнесла Жозетта, остановившись в нескольких шагах от крестной.
Та ответила коротким кивком и, обращаясь к Йохансену, добавила:
— Жозетта — моя крестница… Она очень напутана всем этим… да и кто бы не испугался на ее месте!..
— Спасибо. Кажется, вы ответили на мой вопрос.
Жозетта вышла из зала вместе с остальными мажоретками в сопровождении полицейских, которым было поручено их охранять. Йохансен направился к двери, ведущей в подвал. Решив, что поговорит с Бьорном позже, Анжела, взяв фотоаппарат, последовала за инспектором.
Из-за отсутствия многих работников отеля на своих местах работа медицинских служб оказалась парализована. Снегоочиститель стоял в отсеке гаража, запасных ключей от которого никак не могли найти, поэтому невозможно было убрать огромные сугробы, скрывшие под собой наклонный подъем к гаражам. С проклятиями в адрес местных служащих работники «Скорой» сами вооружились лопатами и принялись раскидывать снег, с трудом удерживая равновесие на наклонной плоскости.
В подвале отеля царил настоящий хаос. Полицейские, закончив первичный осмотр, бесцельно бродили по служебным помещениям, переговариваясь по рации. Никто не решался снова зайти в прачечную, которую между собой уже окрестили «пыточной».
Йохансен, только что спустившийся, направился прямо туда, распорядившись, чтобы никто его не сопровождал. Анжела благоразумно осталась у порога, наблюдая за остальными полицейскими. Затем она сделала несколько снимков: никаких лиц крупным планом, только фигуры в форменной одежде. Затем, убедившись, что никто не обращает на нее внимания, сделала глубокий вдох и проскользнула в прачечную.
У нее сразу же возникло ощущение, что она попала в склеп. Суматоха и беспорядок, какие она наблюдала в соседних помещениях, остались позади; в прачечной царило застывшее безмолвие. Шесть белых полотняных мешков, запятнанных кровью, слишком длинных для своего содержимого, лежали в ряд перед шестью стиральными машинами. Стеклянные иллюминаторы машин были распахнуты, на внешних ободках круглых отверстий также виднелись следы крови.
