нависающие над Анюем серые диоритовые скалы, вдоль которых мы вчера брели под вечер. Гора покрыта хорошим лиственничным лесом. Вдоль берега и на островах поднимаются не- проходимые заросли тальника. Чудесное, пестрящее цветами высокотравье обрамляет обращенный к нам склон горы. Наши палатки поставлены на ровной песчаной площадке, которая подходит прямо к воде. В нескольких метрах от нас шумит и пенится Анюй.
— Ребята, — обращаюсь я к своим спутникам, — давайте устроим сегодня отдых, вытопим баню, искупаемся и вообще приведем себя в порядок, а к дальнейшему походу будем готовиться завтра.
Мое предложение встречено общей радостью. Мы честно заслужили отдых. Кроме того, с сегодняшнего дня над нами не висит уже страх перед обмелением Анюя. Мы оставим здесь шлюпку, покинем Анюй с его бешеным нравом и отправимся в оставшийся путь с нашей вездеходной плоскодонкой. Ее осадка не превышает двадцати сантиметров, и с нею мы проберемся хоть к черту на рога.
Пока мы завтракаем и обсуждаем планы, настает полдень; лучи высоко поднявшегося солнца глубоко проникают в воду реки. Даже издали хорошо видны лежащие на дне валуны и проносимые течением веточки и листья.
В этот час нам посчастливилось увидеть пляску хариусов. Прямо перед палаткой, чуть ниже слияния Ангарки и Анюя, тянулась большая заводь. Как только ее пронизали прямые лучи солнца, из воды стали выскакивать хариусы. Сперва их было немного; с каждой следующей минутой количество прыгающей рыбы увеличивалось. Вскоре вода буквально закипела от множества высоко подскакивающих в воздух крупных хариусов. Трудно поверить, но на каждый квадратный метр заводи приходилось но нескольку одновременно выскочивших рыбин! Всплески воды заглушили шум реки; фонтаны брызг преломились радугой; танцующий серебряный хоровод засверкал чешуей, как тысяча зеркал. Фантастическое зрелище! Мы стояли на берегу реки как зачарованные.
Конечно, я знал, что все это не больше чем утренний завтрак хариусов — то, что на весьма прозаическом языке специалистов называется массовым жором рыбы. И тем не менее взвивающиеся за мошками изящные сильные рыбы были удивительно красивы.
Опомнившись, мы бросились за нашими удочками. Второпях для наживки было поймано два-три кузнечика, которых на беду здесь оказалось гораздо меньше, чем рыбы. Буквально в тот момент, как крючки с кузнечиками коснулись воды, они были охвачены, и на песке запрыгали хорошие полукилограммовые хариусы. Кузнечиков больше по оказалось; на крючки стала насаживаться всякая всячина: кусочки хлеба, пареной гусятины и даже обрывки цветной подкладки с телогреек. Рыба мгновенно хватала любую приманку; Саша стал забрасывать в воду голый крючок, и невозможно поверить, но и на него хариусы кидались почти с таким же азартом, как и на живых кузнечиков!
Через самое короткое время свыше двух десятков великолепных хариусов, к общему удовольствию, лежали на берегу у палаток.
Как только солнце немного перевалило через зенит и заводь перед нашим берегом попала в тень деревьев, хариусы прекратили свою удивительную пляску и река приняла будничный вид.
Непогода. Холодно. Куклин в сапогах не по росту и мокрых рукавицах вытянул плоскодонку на берег и сейчас привяжет к дереву за длинный трос
Непогода, Холодно. Куклин в сапогах не по росту и мокрых рукавицах вытянул плоскодонку на берег и сейчас привяжет к дереву за длинный трос
Налево уходит Уямкунда, вдали теряется Монни
Лагерь у Монни. Перед плохо натянутой палаткой навес из древесной коры. Всюду, где только можно, развешана для просушки одежда
Покончив с рыбной ловлей, Петя взялся с помощью Саши за устройство бани. Бонапарт занялся обедом, а я пошел со своим геологическим молотком на скалистые обнажения у слияния Ангарки и Анюя.
К тому времени как я вернулся в лагерь, ребята ужо сложили и затопили каменку для бани. Это было довольно неуклюжее сооружение из крупных плоских глыб камня, напоминавшее небольшую русскую печь, но без трубы. Размеры каменки были рассчитаны таким образом, чтобы она без труда поместилась в нашей палатке. Сейчас в ней ярко пылали длинные сухие поленья; глыбы камня в своде печи уже покрылись густым слоем копоти. Некоторые камни растрескались от жара.
— Скоро будет готова банька! — с гордостью воскликнул Таюрский, когда я подошел к топившейся под открытым небом печи. Он плюнул на камни — раздалось шипение, вылил кружку воды — с треском поднялось большое облако пара. — Видите, попаримся сегодня на славу.
После того как прогорела последняя закладка дров, мы выгребли и сбросили в реку гору жарко тлевших углей. Вслед за тем вокруг печи был уложен слой свежих веток тальника, а между двумя жердями растянута палатка. Лишь только топкое полотно прикрыло горячую каменку, нагретый воздух вздул его громадным, готовым улететь в небеса пузырем. Для того чтобы палатка не вспыхнула, ее пришлось время от времени окатывать водой.
Но вот все приготовления закончены. Кто же первым залезет в эту пахнущую распаренным ивовым листом таежную баню? Высокая честь предложена мне. Однако я встречаю там такой жаркий и сухой воздух, что в тот же миг выскакиваю обратно. К сожалению, такое удовольствие не для моего сердца! Тогда в баню по праву залезает Петя. Мы слышим, как он поддает там пару; в палатке происходит что-то вроде взрыва, и она еще больше распирается горячим воздухом — вот-вот сорвется с колышков. Петя гогочет от удовольствия!
Рядом с баней горит большой костер, а в обоих наших ведрах греется вода. Воды сколько угодно, ведро нагревается до кипения в десять — пятнадцать минут — купайся в свое удовольствие, лей не жалей! Мы все трос превращаемся в обслуживающий персонал. Один (Бонапарт) следит за костром, другой (я) таскает воду, третий
(Саша) растирает Пете спину. Из палатки слышно какое- то довольное мычание, Хохот, звонкие шлепки и даже нечто вроде девичьего визга. Если бы я не знал, что там всего лишь два расшалившихся алданских парня, я решил бы, что в палатке каким-то чудом уместилась делая компания!
За распаренным, разомлевшим Петей в баню лезет Саша, за ним Бонапарт и, наконец, когда температура в палатке делается приемлемой, я.
Какое несравненное удовольствие по-настоящему искупаться в хорошо истопленной, не душной, пахучей бане! Я, сидя на удобном обрубке, долго наслаждаюсь проникающим в душу теплом. Время от времени я лью кружку горячей воды в раскрытую пасть каменки. Оттуда поднимается облако легкого, горячего, но не обжигающего пара. В заключение Петя умело и со вкусом натирает мне спину, и наше банное празднество заканчивается.
Нужно ли говорить, что венцом блаженного дня был крепкий чай, сдобренный хорошей порцией коньяку!
Весь следующий день был посвящен подготовке к дальнейшему путешествию. Устье Ангарки должно служить нам первым базовым лагерем. Здесь останутся продукты для обратного пути, остатки бензина, моторка и вообще все те вещи, без которых мы можем обойтись.
С раннего утра Петя и Саша берутся за отбор продуктов. Они отделяют приблизительно десятидневный запас муки, сахару, крупы, соли и чаю. Все это тщательно упаковывается в два вьючных ящика. Образцы горных пород, одна из палаток, лишнее белье и одежда, читанные книги складываются в большой ящик из-под галет. Вслед за тем мы выбираем маленькую полянку между приметными кустами кедрового стланика и выкапываем в вечно мерзлой почве яму.
