предпочтения ни одной из сторон. Но, увы, так происходило только на словах. На самом деле многие из судей Блентайра славились своей продажностью и необъективностью. По королевству даже ходила язвительная шутка, гласившая: «Сколько нужно украсть денег, для того чтобы купить себе должность судьи?»
Вершителей судеб в Лаганахаре вроде бы уважали и побаивались, но отнюдь не торопились превозносить, ибо сферой деятельности этой гильдии были в основном мелкие дрязги между простолюдинами, а в редких случаях – кражи и клевета. Правом же разбирать проступки дворян обладал лишь король Вильям. С другой стороны, Уравновешивающие были практически единственными, кто допускался в Звездную башню в любое время суток, и поэтому в моем воспаленном мозгу промелькнула безумная надежда, что этот невысокий полноватый старик сможет как-то приблизить меня к осуществлению заветной мечты.
Однако судья благосклонно выслушал все аргументы, приведенные братом настоятелем, после чего остановился напротив Руфии и некоторое время смотрел на девочку с какой-то странной смесью недоверия и удовлетворения. И, откровенно говоря, я не сомневалась в его выборе, ибо при всем своем кажущемся легкомыслии и внешней смазливости Руфия больше всего на свете любила дисциплину и обладала на редкость консервативным характером. Впрочем, возможно, я излишне утрировала качества избранницы гильдии Уравновешивающих, потому что весь мир виделся мне сейчас через неверную призму скопившихся в глазах и с большим трудом сдерживаемых слез.
Я отвернулась, кое-как проморгалась и шумно высморкалась в носовой платок. Тем временем судья успел уйти вместе с Руфией, и его место занял представитель последней из привилегированных общин – гильдии Порхающих. К немалому изумлению всех без исключения девочек, он оказался довольно молодым мужчиной с лысеющей макушкой, кокетливо прикрытой сильно прилизанными к ней волосами, низким выпуклым лбом и холеными бакенбардами, которые странно смотрелись на его висках при полном отсутствии усов и бороды. В его выцветших желтых глазах я различила отблеск едва тлеющего пламени безумия, готового в любой момент разгореться с немыслимой силой и напугавшего меня чуть ли не до заикания. Я и не подозревала раньше о существовании подобных людей, вполне подходящих под понятие «одержимый». И что, спрашивается, делает этот женоподобный тип в гильдии Порхающих? Ой, неужели он тоже дарит свои ласки другим мужчи…? Фу, ну и гадость!
Мне сразу бросилось в глаза, что сей лощеный сьерр выслушал брата настоятеля с полнейшим равнодушием, очевидно, только для соблюдения обычаев. Потом представитель гильдии Порхающих жеманно улыбнулся и слегка нараспев произнес:
– Мы даже и не ожидали, что нынешний год выдастся настолько удачным!
При этом он напыщенно перекатывался с носка на пятку, напоминая нашего индюка, и это невольное сравнение только усилило мою интуитивную неприязнь к противному хлыщу. Он одарил меня скользким, якобы случайным взглядом, словно холодной змеиной кожей мазнувшим по всему телу. Ощущение далеко не из приятных. Его тонкие, накрашенные розовой помадой губы раздвинулись в издевательской ухмылке, но он поспешно отвел от меня глаза и подошел к Элали:
– Пойдем, красавица, тебе у нас самое место!
Я мысленно представила, как подбегу сейчас вплотную к Элали, сброшу его мерзкую руку с ее плеча и крикну: «Не смей прикасаться к моей подруге!» Но вместо этого я даже не сдвинулась с места и промолчала, со странной пустотой в душе наблюдая за тем, как уже у самого выхода из зала мерзкий тип покровительственно приобнял белокурую девушку за талию, а бедняжка даже не вздрогнула.
Теперь нас осталось четверо, но второстепенных гильдий было только три – Целителей, Земледелов и Метельщиков. Наиболее уважаемыми среди них считались целители, если такое определение вообще уместно употреблять по отношению к работягам-простолюдинам. Одетый в белый балахон старик многозначительно указал на герб своей общины – обвивающую чашу змею – и приветливо кивнул Пиолине, лишая меня последней подруги. Девушка мягко поцеловала меня в щеку и весело выпорхнула из зала, подозреваю – мечтая лишь об одном: поскорее очутиться среди обилия бережно засушенных лекарственных трав и заняться составлением какого-нибудь сложного отвара, спасающего от поноса или запора. Да уж, по части лечения наших ссадин и синяков Пиолина давно уже выказала себя прирожденной мастерицей.
Представительница гильдии Земледелов как две капли воды походила на большую часть женского населения Ролсби. Она была одета в простое платье с брошью в виде эмблемы общины – колос на коричневом поле, а ее доброе, слегка одутловатое лицо не несло никакой одухотворенности. Оно вообще ничего не отображало, кроме беспокойства за не сваренный дома обед, не окученный вовремя картофель и не выпоротых розгами нерадивых детей.
Женщина с привычной, ничего не значащей улыбкой остановила свой взгляд на послушном Деннисе, дождалась слабой, неуверенной улыбки в ответ и увела мальчика с собой, так и не произнеся ни слова. Ручаться за свою правоту не могу, но мне показалось, что брат настоятель с облегчением вздохнул, выходя вслед за этой парой. И правильно, ибо увалень Деннис звезд с неба не хватал, с трудом научился писать и считать до пятидесяти, но при этом, что уж тут спорить, вырос безупречно трудолюбивым и тихим парнишкой.
От оставшегося представителя гильдии Метельщиков я не ждала ничего хорошего, ведь эта община занималась поддержанием чистоты на улицах Блентайра, а также другой черной работой. Они строили дома, обтесывали камни и носили воду, а посему им требовалась недюжинная физическая выносливость для выполнения своих повседневных обязанностей. Моя хрупкая фигура красноречиво говорила о полном отсутствии даже бледного подобия силы. Но на самом деле длинные ночные прогулки здорово укрепили мои ноги, от лазанья на крышу руки стали ловкими и цепкими, а к тому же я никогда ничем не болела. Но вот с виду… М-да, скажу откровенно, у меня не было ни единого шанса попасть в гильдию Метельщиков.
Делегат гильдии Метельщиков выглядел не настолько отталкивающе, как я того ожидала. Его плащ отличался средней степенью поношенности и был соткан из грубой серой шерсти, выделкой которой славилась близлежащая деревня Ролсби. На рукаве холщовой рубашки последнего появившегося в зале мужчины я ухитрилась разглядеть нечеткое изображение какого-то орнамента – слабая потуга приукрасить свой непритязательный облик, а эмблема гильдии висела у него на заржавевшей медной цепочке, подвешенной к поясу: метла на сером с белыми разводами фоне. Стыдно признаться, но я с трудом понимаю, как можно со спокойствием носить столь нищенскую отметку своего плебейского сословия, но оному мужчине это, похоже, удавалось без труда – он попросту не обращал никакого внимания на болтавшуюся у его пояса железку.
Пренебрежительно фыркнув в мою сторону, метельщик критично обошел вокруг дюжего тугодума Яниса, остался доволен его внешностью и поманил парня за собой. Когда за ними и поспешно вышедшим из церемониального зала братом настоятелем захлопнулась дверь, я вздрогнула от ужаса и обреченности, внезапно осознав кошмарную истину: я осталась одна…
Глава 4
Одна! Я оказалась в абсолютном одиночестве – всеми забракованная и отвергнутая, не выбранная никакой из гильдий! Меня охватил безотчетный, почти животный ужас. Захотелось подбежать к двери и заколотить в нее кулаками, кричать, что я согласна стать порхающей, земледелом, метельщиком – да кем угодно, лишь бы не попасть в обагренные кровью руки жрецов богини Банрах, под их жертвенные ножи, а дальше – в храмовый котел… Я начала мелко дрожать от нахлынувшего страха, хотя за окном блекло светил весенний Сол, а в зале так и вовсе царила страшная духота, невкусно пропитанная тайными волнениями покинувших ее детей. Теперь я явственно поняла, что для них все уже закончилось и отныне эти страхи сосредоточились только во мне одной.
Я затравленно огляделась, надеясь, что вот сейчас вернется хотя бы тот противный, лощеный извращенец из гильдии куртизанок… С выражением притворного сочувствия он приобнимет меня за плечи, как уже проделал это с Элали, и выведет наружу, туда – на свободу и чистый воздух, подальше от храмового котла… Обещаю, я выполню все, что он прикажет: научусь петь и танцевать, буду послушно улыбаться и даже безропотно позволю мужчинам прикасаться к своему обнаженному телу… Но, увы, время шло, а в зал
