«Ох, попадется мне этот Марвин, – подумала я. – Если я вообще смогу отсюда выбраться».
– Но я могу убить тебя быстро, – щедро предложил принц.
– А как же Ульрих?
– Забудь, – глумливо посоветовал братец. – Ты его не найдешь. Ты ищешь душой, эмоциями, а надо – разумом. А такие поступки – по плечу только высшим существам.
Заносчивость принца начинала меня раздражать.
– А ты, значит, высшее существо? – ехидно допытывалась я.
Ужас кивнул.
– И Ринецея?
Второй кивок.
– И твоя сестра?
Очередной кивок.
– А как же тогда я смогла ее убить? – язвительно напомнила я.
Ужас приподнял тонкую верхнюю губу и угрожающе зарычал:
– Не упоминай имени моей любимой сестры!
– Ну, почему же? – Я нарочно продолжала злить самоуверенного брата. – Она показала себя глупой, наивной девочкой – и погибла по-дурацки!
С громким, протяжным криком горя принц прыгнул на меня. В его руке сверкнул неизвестно откуда появившийся меч стихий. Я еле успела скатиться за кровать и выхватить Нурилон. Как два голодных хищника, мы кружили вокруг разделявшего нас ложа, не сводя друг с друга настороженных глаз. Разговоры закончились.
– Ты умрешь мучительно! – пообещал Ужас.
Я решила не тратить дыхания на бессмысленный разговор. Сейчас меня интересовало только одно: кто из них врал – принц или Марвин? Что такого особенного можно противопоставить существу, способному пожирать души? И есть ли это особенное – у меня?
Устав от бесплодного ожидания ошибки с моей стороны, принц решил идти напролом. Он со всей силы рубанул мечом по кровати. Я была уверена, что клинок, пусть даже имеющий магическую суть, застрянет в прочной древесине. Но лезвие прошло сквозь твердое красное дерево как через кусок масла, разделив постель на две ровные половинки, с грохотом обрушившиеся на пол. Ужас ногой отпихнул мешающие ему обломки, наступая на меня. А потом клинок в его руках превратился в сверкающую полосу, неразличимую человеческим глазом. Такого я не видела даже на тренировках со старым Гийомом, а ведь он, по его словам, когда-то обучался у лучшего эльфийского фехтовальщика, и в итоге – превзошел своего учителя. Я отбила один удар, чудом увернулась от второго – принц с яростным воплем пропорол гобелен, прикрывавший стену, – немыслимо изогнувшись, парировала выпад, повторить который никогда бы не смогла сама. Выхватила кинжал, но его тут же выбили из моей руки. Царапина на бедре, вторая – на руке. Принц легко пробивал любую оборону, вынуждая меня отступать, защищаться, вертеться колесом, блистая отнюдь не свойственной мне акробатикой. Каждый его удар мог стать последним. Я пока еще держалась, но мне просто везло.
– А тебя хорошо учили, сестра! – прохрипел Ужас. – Но меня – лучше! Смотри, этот прием будет последним из того, что ты увидишь в жизни. От него нет спасения!
«Он действительно непревзойденный боец, – обреченно поняла я. – Потрясающий!»
Принц коротко замахнулся, необычно вращая кисть, прикрытую гардой клинка. Я даже приблизительно не могла предсказать траекторию ожидаемого удара. И я не стала защищаться. Вместо этого я вытащила из кармана Зеркало истинного облика и повернула его к брату. Принц увидел отражение своего лица, выронил меч и пронзительно, мучительно закричал. В стеклянной поверхности отразилось нечто – ужасающе омерзительное, не укладывающееся в рамки нормального, здорового рассудка. Клубки гниющих змей, перевитых спиралью мутного тумана, сизые внутренности, могильные черви и бог его знает что. Я не сдержала испуга и закричала вместе с принцем. А потом, на фоне тайников его души, в зеркале мелькнул образ высокого черноволосого мужчины, с маской на лице.
– Нет, нет, уходи! – вопил Ужас, отворачиваясь от зеркала. – Только не ты, отец. Уходи, прости меня!
Гнев и горечь переполняли мое страдающее сердце. Плохо понимая, что делаю, – я подняла Нурилон и ударила наискосок, разрубив тело брата от плеча до пояса. Поток черной крови хлынул на мраморный пол, принц упал, хрипя и закатывая глаза. Я кинулась к нему. Брат судорожно ухватился за мои руки. Его пальцы дрожали и уже почти не повиновались, язык заплетался.
– Прости меня, сестра! – мучительно выдавил он. Его мутнеющие глаза тоже молили о прощении.
Я наклонилась и поцеловала обожженный, бугристый лоб долгим, нежным поцелуем. Лицо принца просветлело.
– Покойся с миром, брат! – глотая слезы, прошептала я.
Ужас улыбался умиротворенной улыбкой умирающего:
– Ульрих, он… – шептали непослушные губы, – он в башне. В Незри…
Глаза принца остекленели. Мой брат умер. Я осторожно опустила на пол бездыханное тело.
– Покойся с миром, брат! – скорбно повторила я. – Ты оказался заложником собственной судьбы, но пытался с ней бороться. Хорошее в твоем сердце – не погибло окончательно. Я похороню тебя как члена нашей семьи и буду помнить вечно.
Черты мертвого лица потекли и начали трансформироваться. Через минуту передо мной лежал юный мальчик, с хрупким и романтическим личиком, исполненным непередаваемой прелести. Я упала на грудь убитого мною брата и зарыдала.
Глава 6
Храм, выстроенный в форме полого куба, напоминал морскую раковину, скрывающую в своей сердцевине великую тайну или бесценную жемчужину. Мраморные галереи, множество комнат, алтарей, статуй – служили всего лишь преддверием главного помещения, выполненного в виде небольшого внутреннего дворика, со всех сторон укрытого толщей священных стен. Я обошла Храм по периметру, но не встретила ни единой живой души. Прислушалась, но не уловила ни одного подозрительного звука. Меня окружали благодатная тишина, сладостная прохлада, загадочный полумрак и свежий воздух, густо напоенный ароматом цветущих растений и разлитых благовоний. Все двери были открыты, комнаты осмотрены, укромные уголки – проверены. Поколебавшись, я шагнула к серебряным створкам, ведущим в самое сердце Храма – святилище богини Аолы. Изукрашенные художественной резьбой, по преданию – выкованные самими божественными братьями, – ворота святилища являлись не только величайшим артефактом нашего мира, но и прекраснейшим произведением искусства. Я много читала о «Ладонях богини» (именно так, иносказательно и помпезно, именовались эти двери на страницах древнейшего богословского трактата эльфов), но возможности лично лицезреть врата земного обиталища Аолы удостоилась впервые. Только мудрейшие священнослужители и коронованные особы имели право прикасаться к творению великих братьев.
Правая створка изображала двух сестер – очевидно, Аолу и Смерть, которые, крепко взявшись за руки, выходили из бассейна, носившего название «Чаша жизни». На закономерный вопрос – где находилась означенная чаша и когда произошло знаменательное событие, – не могла ответить ни одна книга. Волосы Смерти, мастерски покрытые черной эмалью, напоминали крылья ночи. В руке богини угрожающе покачивалась черная роза, благоухание которой даровало легкую и скорую кончину. Локоны Аолы, выполненные из тончайших нитей красного золота, отливали пронзительным рыжим цветом. В них вплетался свет солнца, в них бурлила молодая, горячая кровь жизни. Богиня требовательно протягивала раскрытую ладонь, на которой покоился огромный изумруд. «Уж не Камень ли власти?» – подумалось мне.
Замысел картины, воплощенной на левой створке, привел к неоднократным и весьма бурным побоищам, которыми традиционно заканчивались собрания Высшей магической эльфийской ложи. Мудрые архимаги, утратив царственное спокойствие, присущее благороднейшей из рас, до хрипоты спорили об ускользавшем от них смысле изображения. После этого, исчерпав логичные доводы, – увлеченно тузили друг друга и таскали за длинные седые бороды. Неразгаданная картина изображала четырех необычных существ. Одно из них, похожее на человеческую женщину, но с шестью руками и змеиным хвостом,
