— Ну вот ты и попалась, девочка! — почти ласково констатировала она. — Сейчас ты умрешь… — В ее ладони заклубилась сиреневая молния, наливаясь жаром и светом. Еще секунду — и смертоносное заклинание настигнет беззащитную меня…
Неожиданно я услышала громкий яростный крик. Совершенно позабытый нами Арден выпрыгнул откуда-то сзади, выхватил стилет, покоящийся в ножнах, укрепленных у меня на поясе, и по самую рукоять вонзил его в грудь сьерры Клариссы! Не встретив никакого препятствия на своем пути, лезвие стилета рывком вошло в плоть чародейки, отбросив женщину на пару шагов. Недоверчиво расширенными глазами магичка уставилась на рукоять клинка, торчащую из ее груди.
— Что ты наделал? — обвиняюще закричала я. Метнувшись к чародейке, мягко взяла ее за руку: — Вам очень больно?
— Как же так? — едва слышно пролепетала чародейка. — Ведь она обещала мне абсолютную неуязвимость… В обмен на мою душу!
— Кто — она? — спросила я, уже предугадывая ответ. — Змееликая?
— Да! — слабо простонала Кларисса. — Похоже, она меня обманула.
— Не волнуйтесь, сейчас мы что-нибудь придумаем, ваш сын приведет целителей…
— Бесполезно! — одними губами улыбнулась Кларисса. — Я чувствую, как жизнь потихоньку вытекает из меня, покидая тело. Подожди… — Ее холодеющие пальцы требовательно сжали мое запястье. — Ты сказала — сын?.. Или мне это только послышалось?
— Арден и есть ваш потерянный сын! — Я схватила короля за рукав, подтягивая поближе к умирающей матери. — Я сумела вернуть его в наш мир, найдя в зале Вечности и воскресив…
— О дорогой мой! — По лицу Клариссы заструились слезы радости. — Сбылась моя заветная мечта, я тебя нашла! — Она подарила мне светлую улыбку. — Спасибо тебе, девочка, теперь я умру счастливой.
— Забери меня Тьма, ведь я убил собственную мать! — покаянно рыдал Арден, закрывая ладонями лицо. — Мне нет прощения. Я не хочу жить…
— Ты должен жить! — убеждала мать, заботливо поглаживая его плечи слабеющими руками. — О, каким взрослым и прекрасным ты стал, мой ненаглядный! Ты — моя звезда, которую я искала так много лет…
— И вот нашла! — горько прорыдал король. Он подхватил умирающую магичку в объятия и покрыл поцелуями ее бледные щеки: — Прости меня, матушка!
— Прощаю! — эхом отозвалась она. — Благословляю вас обоих и прошу не держать на меня зла… — Ее глаза закрылись, лицо вытянулось и осунулось, отмеченное легко узнаваемой печатью близкой смерти.
— Йона, сделай же что-нибудь! — взмолился Арден. — Умоляю тебя, спаси мою мать…
Я печально покачала головой, глотая слезы. Что я могла? Мне уже неоднократно приходилось слышать подобную просьбу, но сейчас ситуация выглядела совершенно безнадежной. Я не умела воскрешать мертвых, а сам Арден стал единственным исключением из страшного правила. Какие чары можно противопоставить волшебному клинку, вобравшему в себя Душу Пустоши? Хотя…
— Нет, не стоит! — Я едва успела остановить Ардена, необдуманно намеревающегося вытащить стилет из груди своей матери. — Рана откроется, и она истечет кровью… Кажется, я знаю, что нам нужно предпринять…
— Что? — Его глаза взирали на меня с детской доверчивостью. — Если от меня потребуется какая-то жертва, то я согласен на все!
— Потребуется! — подтвердила я. — Давай договоримся так, я попробую спасти твою мать… — Я жестом предотвратила фразу, уже готовую сорваться с его губ. — Нет, не благодари меня заранее, я же говорю: попробую! А ты никогда ни о чем не станешь меня спрашивать и всегда будешь в первую очередь думать о благе Лаганахара, а не о своем собственном. Хорошо?
— Хорошо! — нехотя процедил он. — Ты поймала меня на слове. Обещаю. Только спаси мою мать…
Не издав больше ни звука, я сняла с шеи последнюю оставшуюся у меня жемчужину — слезу Эврелики, и положила на грудь Клариссы.
— «В четвертой — смерть, прощенье, кровь!» — тихонько процитировала я строчку из пророчества Неназываемых. — Даже если она и заслужила настигшую ее кару, умоляю вас, творцы, верните к жизни мать Ардена! И клянусь, больше я никогда у вас ничего не попрошу, даже для себя лично!..
Величайшая ценность, дарованная человеку, — это жизнь. Лишь она придает смысл богатству и власти, ибо мертвому не нужно ничего. Она дает нам возможность любить и ненавидеть, страдать и радоваться, прощать и быть прощенными. И если, для того чтобы сохранить жизнь врага, пытавшегося тебя убить, нужно его простить, то я готова это сделать. Ибо нельзя спасти многих, не попытавшись спасти каждого.
Белоснежная жемчужина, помещенная на грудь Клариссы, внезапно стала прозрачной, превратившись в слезинку, которая быстро впиталась в кожу чародейки. Мы заметили, что рубин на навершии рукояти стилета вновь побледнел, превратившись в алмаз…
— Что происходит? — испуганным шепотом спросил Арден.
Но я лишь возмущенно шикнула на любимого, чтобы не мешал, и осторожно вытянула стилет из раны под ключицей магички. Края глубокого пореза сомкнулись, не выпустив ни капли крови.
— Видишь — стилет опустел! — Я показала королю на алмаз. — Полагаю, Душа Пустоши перешла в тело твоей матери, заполнив пустоту, созданную богиней Банрах. А еще, — я отогнула ворот ее платья, обнаружив под ним цепочку, лишившуюся амулета. — Звезда ее души исчезла. Похоже, Кларисса навечно утратила магические способности и стала обычным человеком…
— Это плохо? — забеспокоился Арден, по-прежнему удерживая на коленях неподвижное тело матери.
— Не знаю! — пожала плечами я. — Это же целое искусство — быть хорошим человеком. Наверное, все зависит от того, какие цели она перед собой поставит. Если найдет, ради чего стоит жить, она вполне еще способна обрести счастье. Если она уяснила, что наша жизнь похожа на непрерывно движущийся маятник: чем ярче радость — тем сильнее горе, за каждую минуту счастья надо отстрадать, никто не ценит то, что дешево досталось… Наверное, самое страшное, что может случиться с человеком, — это поздней осенью, на склоне лет, понять, что все совершенное за долгие годы было проделано зря. Что данный судьбой талант бездарно растрачен, променян на иллюзию сиюминутного благополучия, что любовь прошла мимо и тебя уже ничто не держит в этом мире. А вот если она сумеет родиться заново…
Мою вдохновенную речь оборвал громкий вздох Клариссы. Бывшая магичка подняла ресницы и взглянула на нас настолько чистыми, безгрешными, омытыми в слезах глазами, полными такой бескорыстной и всеобъемлющей любви, что мы чуть не ослепли, едва не утонув в их обновленной глубине.
— Дети мои, спасибо вам, — признательно улыбнулась Кларисса, соединяя наши пальцы. — Спасибо за вашу заботу и понимание, за терпение и милосердие. Спасибо вам за любовь, за то, что вы и меня научили любить. Любить — это значит жить!
— Матушка, вам следует покинуть мрачную башню и воссоединиться со своей семьей, — робко предложил Арден, поднимая мать с пола. — Мы нуждаемся в вашей заботе и вашем обществе.
— О да! — радостно откликнулась Кларисса. — Не скрою, мне очень хочется помириться со своим супругом, королем Вильямом, испросить у него снисхождения к моим прежним заблуждениям и получить дозволение жить в доме своего сына, дожидаясь, — тут она лукаво покосилась на меня, — рождения внуков и внучек, с которыми я с радостью понянчусь…
Я протестующе нахмурилась, не желая развития щекотливой темы. Но Кларисса заметила мое смущение и замолчала. Похоже, восстав из мертвых и получив Душу Пустоши, она полностью избавилась от прежних корыстных амбиций, превратившись в обычную женщину и мать. А ее новая душа, бескрайняя и величественная, как пустыня, несла в себе огромный запас нерастраченной любви и самопожертвования, которые срочно нуждались в практическом воплощении.
— Смотри! — вдруг произнес Арден, указывая на Звезду моей души. Я проследила за его жестом и увидела: середина хрустального амулета, прежде пустая и тусклая, заполнилась сгустком алого света, пульсирующим, словно сердце. Итак, ожидаемое свершилось: сегодня я нашла свое седьмое испытание,
