вырваться на свободу!
— Обещай мне! — шептала Эвника, судорожно хрипя и хватая ртом воздух. — Обещай…
— Все, что угодно, ваше величество! — согласилась я, придавленная чувством вины за отнятую жизнь.
— Моя дочь Эвридика! — Голос умирающей королевы становился все тише. — Обещай мне, чародейка, что ты никогда ей не навредишь и не станешь мешать ее счастью.
«Мать всегда остается матерью! — уныло подумала я. — И даже перед смертью она в первую очередь заботится о благе своего чада…»
Я намеревалась малодушно промолчать, понимая, что клятва, данная умирающему, является нерушимой и ляжет на мои плечи неподъемным грузом, но королева не отступала. Она вцепилась в мои плечи и стонала так душераздирающе, что я не выдержала.
— Да! — нехотя пообещала я, заранее предчувствуя, в какую страшную ловушку себя загоняю. — Да, клянусь! Я никогда не помешаю счастью Эвридики!
— Накладываю на тебя зарок, — шептала королева, и ее затихающий голос впитывался в мою кровь точно так же, как совсем недавно влился в мои вены яд змея Нага. — Зарок последнего желания умирающей. Ты никогда не сможешь нарушить данное мне обещание. Обрекаю тебя на эту ношу!
«Забери ее Тьма! — сердито думала я. — Ну я и влипла…» Сейчас я была готова убить уже саму Эвнику, но, увы, своих врагов принято прощать. Причем так, чтобы они плакали. А от счастья или от горя, это уже неважно…
Эвника издала вздох удовлетворения и вяло обвисла на клинке. Ее глаза потухли, веки смежились. Отягощенная весом скончавшейся королевы, я не удержалась на ногах и грузно упала на пол, ощутив, как меч неловко повернулся в моей ране, ударившись рукоятью о мраморные плиты… Боль стала нестерпимой и поглотила меня целиком. Я еще пыталась как-то контролировать свое уплывающее в небытие сознание, но не смогла и с головой погрузилась в глухую страшную черноту…
— Нехорошая рана! — Ворчливый голос Лаллэдрина ворвался в мое сознание, разрывая тенета смертного сна. — Очень нехорошая…
Я сглотнула, с трудом проталкивая вниз комок горькой слюны, застрявший в горле. Веки никак не желали подниматься, словно каждое из них весило никак не меньше самих Запретных гор. Наконец я через силу приоткрыла сначала правый глаз, потом левый — и обнаружила чародея, озабоченно склонившегося над постелью, где в настоящий момент и распростерлось мое полумертвое тело. Выяснилось, что я опять нахожусь в той комнате, которую уже привыкла мысленно называть «своей спальней», что бы там ни утверждала зловредная Эвридика. Время, судя по всему, сильно перевалило за обеденное неизвестно какого дня, потому что в окно беспрепятственно вливался целый поток золотистых лучей Сола, образуя сияющий столб света с танцующими в нем пылинками. На столе стояла ваза, наполненная разноцветными орхидеями, чьи полностью раскрывшиеся бутоны источали упоительный аромат. Я попыталась вдохнуть поглубже, дабы в полной мере насладиться чарующим благоуханием, но тут же сморщилась от боли и мешающего давления еще чего-то непривычного… Мою грудь охватывала тугая повязка из намотанного в несколько слоев полотняного бинта.
— А что, бывают и хорошие раны? — невнятно спросила я, еле вспомнив нужные слова, почему-то ускользающие из рассудка.
— С возвращением, Наследница! — церемонно поприветствовал маг, радостно пожимая мою расслабленную ладонь. Совсем близко я увидела его проницательные глаза, окруженные сеткой мелких морщинок, и шикарные каштановые локоны, обильно присыпанные серебристой сединой. Сзади их перехватывала широкая муаровая лента в тон синему плащу, расшитому звездами. Лицо у него было смуглое, остроносое; а глаза — желтые, рысьи. — Я так боялся, что клинок заденет твоя крылья, но, к счастью, все обошлось.
— Мои крылья! — испуганно вскрикнула я, осознав, что лежу на спине. Но нет, ничего страшного не произошло, просто мои лопатки опирались на специальную полукруглую подушку, позволяющую принимать любую позу. От сердца тут же отлегло, и я облегченно улыбнулась.
— А нехорошая потому, что нанесена Льдом, — доходчиво разъяснил маг, присаживаясь на край кровати и поправляя мое распахнутое крыло, раскинувшееся на простыне. — В нашем мире нет другого, более смертоносного оружия, чем выкованные из небесного металла мечи и стилет короля Арцисса, способный поглощать или трансформировать разум жертвы. Именно этими клинками Арцисс Искупитель уничтожил восемь гхалий из десяти, что были выставлены против нас в битве у Аррандейского моста. Увы, сам он тоже не сумел отправиться от нанесенных ими ран… Такой ценой куплено спасение нашего народа.
— Я убила девятую гхалию возле перевала Косолапого Медведя, вонзив стилет в ее лоб, — доверительным тоном поведала я.
— Ты истинная наследница своего великого деда! — восторженно похвалил чародей, внимательно слушая мои откровения. — Гхалий только так и можно убить: разрушив их мозг или сердце. Обычное оружие против них бессильно. Они считали себя неуязвимыми и почти не ошиблись, ибо лишь волшебные клинки способны пробить их плоть.
— Да, против Льда не устоишь, — с улыбкой подтвердила я, пальцем прикасаясь к своей груди. — Не хотела бы я драться с тем, в руках у кого очутится второй меч короля.
— Эти мечи отковал мужчина, — с некоторым раздражением напомнил чародей. — И предназначены они для мужчины. Они слишком тяжелы для тебя, Наследница!
— Отнюдь, — строптиво кашлянула я. — Как раз по руке, ибо и характер у меня ничуть не легче.
— Тебе нужен верный спутник! Помощник, соратник, готовый в любой миг защитить и поддержать, — продолжал гнуть свое маг, возможно, даже не понимая, сколько душевной боли, во много раз превосходящей физическую, причиняют мне его намеки.
— Не знаю, насколько сильным должно быть мужское плечо, чтобы выдержать мой характер, — криво усмехнулась я. — И плевать мне на ранения, ибо мужчины оставляют куда худшие отметины. На женских телах и душах.
— Шрам останется, — сообщил Лаллэдрин, заботливо поправляя мою повязку. Кажется, он намеренно ушел от поднятой мною темы, слишком спорной и неоднозначной. — Но ведь судьба Грома тебе неизвестна?
Я чуть помедлила, а затем кивнула с сомнением, не намереваясь посвящать мага в приключения Джайлза. Человеческий чародей лишился кисти руки, отрубив ее неким, подозреваю, отнюдь не простым мечом. Возможно, этим клинком стал Гром, ведь я и сама утверждала: такое оружие не теряется, а если и теряется, то после всегда находится нужным лицом в нужное время. Но зачем я буду загружать Лаллэдрина лишними проблемами?..
— А что до всего прочего, то у тебя мускулы пантеры, акулье пищеварение и психическая уравновешенность гремучей змеи: уж извини за некоторый анимализм… — с усмешкой добавил Лаллэдрин, безмерно довольный столь двусмысленным комплиментом.
Я рассмеялась и сразу же закашлялась. Чародей неодобрительно покачал головой, но из его глаз уже ушло то озабоченное выражение, которое испугало меня пару минут назад.
— А гхалия?.. — Я намеренно не закончила вопрос, не решившись спросить о королеве. Но Лаллэдрин и так прекрасно меня понял.
— Умерли обе. — Он сокрушенно вздохнул. — Теперь у нас в долине много чего противоречивого о тебе говорят.
Я насмешливо приподняла брови, намекая: «И что именно?»
— Ты вернула эльфов в небо, убила нашу королеву, дала имя сыну короля. Дескать, в тебе много всего разного намешано — и темного, и светлого. И способна ты как погубить наш мир, так и спасти его от гибели. Что же из всего этого правда, Наследница? — Чародей смотрел на меня выжидательно, ничуть не скрывая овладевшего им любопытства.
— Ровно половина! — проказливо усмехнулась я. Затем медленно приподнялась и села, запахивая на коленях полы уже такого знакомого халата. Поймала взгляд Лаллэдрина: — Старый чародей Альсигир обещал, что ты сумеешь должным образом огранить мои магические способности и сделаешь из меня
