Но я, наоборот, продемонстрировал, что усаживаюсь на диване поудобней (что далось, сознаюсь, не без ущерба для филейной части моего организма), как бы готовясь к длительной беседе, и подтвердил:
? Многие ? того же. Видите ли, убийство Шахова носит отчетливый сексуальный характер, во всяком случае, по внешним признакам. Наши бравые правоохранительные органы пока записали его в один ряд с серией аналогичных ? слыхали про Белую Даму? Но Людмила Игоревна... Люсик настаивает на том, что имеет место инсценировка ? и долго это шило в мешке не пролежит: родственниками и вообще окружением убитого займутся в первую очередь. Если уже не занялись. Так что вопросов все равно не избежать: как врачу или как другу. Не хотите потренироваться, а?
? Ну-ну, узнаю бульдожью породу... Тоже небось из бывших... правоохранителей? ? едко пробормотал Виктор Петрович, но подлокотники отпустил. ? Хорошо, послушаем ваши вопросы. Чья еще психика вас смущает?
? Спросите лучше, чья в этой семейке не смущает, ? хмыкнул я, воодушевленный первой маленькой победой. ? Зиновий ? откровенный психопат, не скрывает, между прочим, своей ненависти к отцу. У его кузины Нинель явное отклонение в виде нимфомании в сочетании с пристрастием к маскарадному сексу и чертами мазохизма...
В этом месте мне показалось, что на погруженном в тень лице Ядова промелькнула странная гримаса -то ли удивления, то ли иронии. Но я решил пока не обращать внимания и продолжал:
? Что при наличии в анамнезе сексуально озабоченного отчима в общем-то неудивительно. У ее сестрички Алисы ? другая крайность: я не специалист, но не удивлюсь, если узнаю, что бедняжка страдает болезненным пристрастием к сексуальному садизму. Первая жена Шахова делась неизвестно куда, причем родственники от разговоров на эту тему бегут как черт от ладана. Вторая утонула. А может, утопилась -при таком-то муженьке! Как это называется по-научному, чем страдал покойничек? Партенофилия или что-то вроде этого, а?
Я перевел дух, а доктор заинтересованно наклонился ко мне через стол, и на его лице проступило даже что-то вроде одобрения.
? Браво, молодой человек, ? заметил он. ? Особенно если вы действительно занимаетесь этим делом второй день. Но позвольте указать вам на некоторое противоречие в ваших же словах. Если убийство Шахова ? инсценировка, то искать убийцу следует среди людей не больных, а как раз очень даже здоровых...
? Вам, психиатрам, видней, ? пожал я плечами. -Но по мне, так даже ради инсценировки нормальному человеку довольно трудно кромсать ножом чужую мошонку и разбрасывать ее потом по всей квартире.
Мне показалось, что Ядов слегка побледнел.
? Я... я не знал про такие подробности.
? Да, ? кивнул я, ? в газетах не было. Но у меня сведения из других источников. Так как, поможете мне?
Доктор не ответил, сцепил на столе тонкие белые пальцы и откинулся назад в кресле. Подозреваю, для того, чтобы снова спрятаться в тень шторы. А когда заговорил, мне пришлось в свою очередь податься ближе к нему и изо всех сил напрячь слух ? казалось, он разговаривает сам с собой, совершенно не заботясь о собеседнике.
? Кто бы Шахова ни зарезал ? собаке собачья смерть, ? еле-еле расслышал я.
Но уже на следующей фразе он возвысил голос:
? Поверьте, вы ? не на правильном пути. Серафима... действительно покончила с собой, а до этого у нее уже было три неудачных попытки суицида. Тут вы угадали. Но дети... несчастные дети... не виноваты. Зина в детстве рыдал: не мог смотреть, как одноклассники прокалывают бабочек булавками для коллекции, в обморок падал при виде разбитой коленки, а вы говорите ? ножом кромсать. Что касается бедной девочки...
Но о том, что касается Нинель, мне послушать было не суждено.
Дверь в кабинет главврача распахнулась, на пороге вырос здоровенный слегка запыхавшийся санитар в несвежем белом халате. А вслед за ним в открытое окно ворвался странный высокий звук, который я поначалу принял за вой какого-то подопытного животного, ? мелькнула почему-то дурацкая мысль про виварий. Но по тому, как резво вскочил на ноги Ядов, догадался: нет, отнюдь не животного ? и холодок пробежал у меня по позвоночнику.
? Ну, что там? ? озабоченно поинтересовался Виктор Петрович. ? Опять?
? Опять, ? отрапортовал санитар. ? Вкололи, да, видать, маловато.
? А где Родимцева? ? насупил брови главный врач.
? Галла Перидолна... ? Санитар осекся под недовольным взглядом психиатра. ? Виноват, Алла Спиридонна... на территории где-то, а мобильный в кабинете забыла. Ее уж побежали искать.
? Черт, ? досадливо бросил Ядов и оглянулся на меня. ? Тут тяжелый случай, мне надо быть рядом. Или ждите ? сколько, не знаю, час, полтора. Или... завтра я собираюсь быть в городе. Позвоните мне домой около пяти.
И даже не попрощавшись, опрометью выскочил из кабинета вслед за санитаром.
Но мне предпочтительней было подождать: не для того я тащился в этакую даль, чтобы откладывать беседу еще на сутки. Промаявшись с четверть часа на инквизиторском диване (быть может, нарочно так устроенном ? чтоб посетители не засиживались), я покинул его, чтобы размять ноги. А заодно поглядеть, не найдется ли на столе главврача чего-нибудь, позволяющего скоротать время ? свежей газеты, например. Но ничего, кроме скоросшивателей с какими-то хозяйственными бумагами и бухгалтерскими отчетами, не обнаружил.
Справа в углу тускло поблескивали в полутьме стекла невысокого книжного шкафа. Окинув было взглядом ряды притаившихся за ними специальных книг по психиатрии, я со вздохом отвернулся и от них. И вдруг почти бессознательно почувствовал легкий укол какой-то... неясности? неопределенности?
Снова повернувшись к шкафчику, я пристальней вгляделся в его стекла, где мутным облачком вслед за мной тяжело ворочалось мое невнятное отражение. Ничего конкретного не разглядел, но неопределенное беспокойство осталось. Тогда я обогнул профессорский стол и подошел ближе.
Вот оно.
То, что почти помимо воли заставило меня заинтересоваться. Два больших темных пятна на полках, словно четырехугольные дыры, выделялись на фоне разноцветных корешков. Инстинктивно (так и хочется сказать ? по-воровски) я бросил быстрый взгляд на дверь, открыл шкаф и взял в руки оба предмета. Это оказались рамочки с фотографиями, обращенные тыльной стороной к зрителю. Чтобы получше разглядеть снимки, мне пришлось зажечь лампу на столе. Но ничего сенсационного на них запечатлено не было.
Композиция на обеих повторялась. Там и там молодая женщина обнимала за плечи двоих детей. В одном случае девочек. В другом ? мальчика и девочку. Разве что первая карточка была черно-белой и более выцветшей от времени, а вторая цветной и посвежее. Но вычислить персонажей для меня не составило труда: в первой троице легко угадывалась Нинель, во второй ? и сейчас не слишком далеко ушедшие от подросткового возраста Люсик и Зина. Из этого следовало, что оставшаяся девочка ? не слишком похожая на себя нынешнюю, самая старшая из детей, Алиса. А женщины ? Ангелина и Серафима соответственно.
Недоумевая, я так и эдак разглядывал изображения, но никакой дополнительной информации для размышлений в них не находил. Нет, ничего удивительного в том, что добрый «дядя Вика» держал у себя перед глазами изображения близких ему людей, я не усматривал. Недоумение мое было порождено другим: почему к моменту моего прихода карточки в шкафу оказались повернуты лицевой стороной внутрь?
И это недоумение порождало новые вопросы.
Первый: получается, профессор знал или по крайней мере догадывался о том, по какому поводу с ним хочет встретиться частный сыщик. А все его удивление при встрече ? не больше, чем умело разыгранный спектакль.
И второй: зачем ему понадобилось скрывать от меня эти невинные, в общем-то, фотографии?
Ответа, особенно на последний вопрос, не было.
Погасив лампу и вернув фотографии на место, я остановился посреди кабинета в размышлении: а и впрямь, стоит ли мне дожидаться хозяина? Или, в свете образовавшихся безответных вопросов, перенести общение с ним на более поздний срок, подсобрав к этому времени какие-нибудь дополнительные сведения?
