— Я всегда работаю только один.
— Что так оно всегда и было, я знаю, но человек ваших лет не станет, черт возьми, обрушивать фасад банка просто так — ни с того ни с сего. Кто еще работал с вами, Гарри?
— Никто! — сверкнул глазами Гарри.
— Тогда скажите, сколько вам заплатили? И кто?
— Я сам собирался себе заплатить тем, что оттуда вынесу.
Пьютри поднялся со стула.
— Не заставляйте меня тратить зря время, Гарри. Я человек занятой.
— Я тоже был занятой, пока меня не сволокли сюда.
Сыщик наклонился к Гарри, придвинул лицо к самому его носу и испробовал очень мягкий, очень деликатный подход: — Здесь замешана политика?
— Чего?
— Кто вам заплатил? Арабы? Или ирландцы?
— Да нет же. Зато вот ему теперь будет что рассказать.
— Кому, Гарри? Кому?
Гарри крепко сжал челюсти, даже губы исчезли. Он молчал.
Пьютри вздохнул.
— Вам теперь легко не отделаться, мой мальчик, Гарри. Вам семьдесят шесть лет. Это ваш двадцать девятый арест. И если раньше суд всегда проявлял к вам снисхождение — именно потому, что вы работали в одиночку, то теперь вы выступаете как участник шайки, причем, извините меня, самый глупый ее участник, который берет все на себя, в то время как остальные продолжают гулять на воле. Нет, теперь от суда снисхождения не ждите. К тому же на этот раз вы попались не на мелочи, не на каких-нибудь серебряных подсвечниках. Вы уничтожили черт знает на сколько миллионов частной собственности, так что я не удивлюсь, если…
Пьютри запнулся, ибо в глазах Гарри вдруг вспыхнул огонек, зажженный сознанием исполненного долга, в них так и светились уничтоженные им миллионы, и в сердце Пьютри закралось подозрение, что старик действительно работал один.
— Ну хорошо, — сказал он устало. — Допустим, у вас не было соучастников.
— Так-то оно лучше. Больше похоже на правду, — сказал Гарри.
— Почему вы маскировались под водопроводчика?
— Под кого же мне еще маскироваться?
— Почему вы не пошли на дело в своей обычной одежде?
— Меня слишком хорошо знают, нельзя было рисковать. И вообще, когда у них идут брать банк, почти всегда переодеваются водопроводчиками.
— Где это «у них»?
— В Дикси.[24]
— В Дикси медвежатники обычно переодеваются водопроводчиками, когда идут на дело, вы это хотите сказать?
— Вот именно.
— Откуда, черт побери, вы это узнали?
— Слухом земля полнится.
— Слухом, значит. Так-так. А одежду водопроводчика где взяли?
— Взял напрокат в мастерской театральных костюмов Абрахамса.
— Ну, хоть с этим разобрались, — сказал Пьютри своему помощнику. — Отправьте костюм обратно к Абрахамсу. Так, а горючая смесь на что?
— Проникнув в банк, я собирался его поджечь.
— Вы соображаете, что несете? Сержант, этих слов в протокол не записывать!
— Конечно, соображаю! Если б в дыру, которую я проделал в стене, полезла полиция, я бы сказал им, что в банке начался пожар, а чтоб сомнений не было, бросил бы туда одну из своих малюток, ясно?
— Но как вы вообще додумались до взрывчатки и горючей смеси? Кто вам изготовил бомбу и смесь?
— Я сам все изготовил! — рявкнул Гарри.
— Ни черта вы сами не изготовили! — закричал в ответ Пьютри.
— Не верит, — вдруг захихикал Гари. — Он мне не верит! — И снова сцепил челюсти так, что исчезли губы.
Пьютри раздраженно посмотрел на него.
— О боже мой, только этого еще не хватало. Ну хорошо, вы сами ее изготовили, сами.
— Так-то оно больше на правду похоже.
— Но кто же вас научил?
— Сам сделал. А кто учил — неважно.
— Мне как раз важно.
— Сам сделал, и все тут.
— Да вы же в жизни ничего сами не сделали.
— Спорим?
Придя в отчаяние, Пьютри сгреб Гарри за плечи, рывком поднял его из кресла и завопил:
— Кто?! Кто вас надоумил, Гарри?!
— Он, — ответил Гарри испуганно.
— Кто он?
— Барт. Мой кореш. Большой янк с веснушками. Лучший стрелок на Западе. Дрался с Диллинджером.
— Крамнэгел? — переспросил Пьютри не веря собственным ушам.
— Во-во, он самый. — Гарри был полон желания поддержать репутацию друга.
— И он совсем не виноват, что у меня не вышло. Он-то мне все растолковал как надо. Он не виноват — просто у меня грохнуло раньше времени. Я, наверное, не тот провод к будильнику подсоединил, или он отошел, или будильник я взял какой-то барахольный, поди пойми. В общем, бомба должна была рвануть в час ночи, а рванула, только я ее поставил.
— Как вы прибыли на место преступления?
— Автобусом.
— Народу ехало много?
— Пришлось стоять.
Пьютри закрыл глаза: его била мелкая дрожь.
— Ну, хоть она и рванула раньше положенного, я все равно мог забраться вовнутрь и взять деньги. Одного вот только не учел.
— Чего же именно?
— Пылищи. Я же еще в первую мировую наглотался газа, а потом схватил туберкулез. Одно осталось легкое. Вот про пыль и не подумал — дышать-то не смог, а то б пролез вовнутрь и зажег горючку.
В Скотленд-Ярде все забегали. Снеслись с тюрьмой. Майор Эттлиси-Гор опросил надзирателей, и один из них припомнил сцену прощания друзей.
— Так точно, сэр, ясно помню. Как Крамнэгел говорил Гарри: «Иди покажи им — с приветом от меня, от Большого Барта».
— Вот как, — мрачно произнес майор. — А еще с кем-нибудь этот Большой Барт беседовал, вы не заметили?
— Никак нет, сэр, он ведет себя очень замкнуто, — доложил другой надзиратель, и все его коллеги подтвердили это, за исключением одного, который видел, как Крамнэгел не раз прикуривал у Неда Прэтфолда. Майор Эттлиси-Гор сразу насторожился. Нед Прэтфолд был одним из самых многообещающих талантов преступного мира Британии — больше, правда, пока обещающим, чем добившимся рекордных результатов. Нет, все эти прикуривания не пришлись начальнику тюрьмы по душе. Где-то в глубине его подсознания засело туманное изображение американских гангстеров, неизменно обсуждающих каждый свой
